lovely-Billie Eilish&Khalid
Эва лежит на холодной кровати, всматриваясь в белизну потолка и уже битый час пытается доказать себе, что независима, что не любит, не привыкла и плевать хотела на Кристофера. Пытается забыть его образ, карамельные глаза и этот до боли дурманящий запах, не обещающий ничего хорошего. Он застрял в ее теле, в каждом органе, артерии, вене, сосуде, заполонил собой все свободное пространство. Как вредная привычка, головная боль, ощущение неизбежности; так тошно, но деваться некуда. Не убежишь от самой себя, когда мурашки по телу, когда тянет внизу живота и все тело млеет от его хриплого шепота и горячих рук. Она будет повторять одну и ту же мантру про себя, пока не начнет сходить с ума, пока не провалится в сон, которого каждую ночь так не хватает, пока наконец не отпустит. А она не отпустит, никогда не отпустит, потому что слабая, жалкая и до одури, до кончиков пальцев и хруста в костях влюблена в Криса, в то, как он облизывает уголок губ, в родинки на шее, в то, как целует, как говорит свое любимое — «Моя девочка, Мун». Да вот только не твоя она совершенно, всего лишь очередная кукла в коллекции. Да, самая красивая, да, самая ценная и стоит на самом видном месте, но это не меняет тот факт, что это всего лишь игрушка. Очередная наивная первокурсница, которая просто хорошо играет, делая вид, что ничего не чувствует, что Шистад — восхитительный секс, сладкий поцелуй в пятницу, легкий способ снять стресс; что он совершенного ничего не значит — вещь, никак иначе. Но все это ложь, притворство, самовнушение, защита от прыжка в пропасть, падения в неизбежность, однако даже самая прочная стена не простоит вечно. Мун незаметно засыпает, вероятно, впервые так рано за эту неделю, не переодевшись в пижаму, не смыв косметику, даже не накрывшись одеялом, просто вот так, плашмя, как лежала несколько часов, пуская горячие слезы по щекам и мечтая перемотать время на пару лет вперед, чтобы наконец перестать изводить себя мыслями о нем. Рыжая даже стала задумываться над тем, чтобы дать несчастному Юнасу шанс, ведь парень так упорно бегает за ней последний месяц, ухаживает и зовет гулять, но потом сразу вспоминает ревнивые взгляды и ей становится стыдно. Стыдно перед Шистадом, умеющим думать только о себе, наплевавшим на чувства окружающих. И она не может, не может позволить кому-то другому трогать её тело, смотреть в изумрудные глаза, расхваливать медные локоны, которые Крис так небрежно наматывает на кулак и слегка оттягивает, довольствуясь возбужденным женским лицом и раскрасневшимися щеками.***
В школе Мун всегда сохраняет железное спокойствие, натягивает приторную улыбку и активно поддерживает все разговоры девочек. Лишь бы не спросили, что не так, лишь бы не поняли, лишь бы просто не трогали. Ей не нужна ничья помощь или чего хуже — советы, Эве просто надо побыть одной и, возможно, всё решится само собой (нет). В столовую входит та самая компания в черных толстовках и Сатре так жутко палится, сразу хватая свой новенький айфон. «Неужели я также плохо вру» — проносится у Мун в голове, когда блондинка, улыбаясь, строчит СМСки, стуча накрашенными ноготками, которые она, кстати, раньше не красила, по экрану. А потом рыжая ловит его взгляд, такой довольный, пошлый, возбуждающий, подвластный только Шистаду. Не грусти, малыш, у меня для тебя кое-что есть. Вопросительно смотрит в ответ, замечая, как брюнет потирает губу большим пальцем, пока старательно набирает что-то в телефоне. Давай встретимся сегодня. Мун собирает остатки кирпичной крошки в стену, берет себя в руки и перестает дышать, затем прикрывает глаза, словно взвешивая все «за» и «против» и решает, что лучше сейчас, чем никогда. Нет. Три буквы, которые дались сложнее, чем пережить очередной отъезд матери, больнее, чем она расцарапала в кровь ногу позавчера, грохнувшись прямо на школьной лестнице. Но ей кажется, что так будет правильнее, что это поможет синякам пропасть из-под глаз, аппетиту вернуться, а в лексиконе снова появится слово «счастье». Это был не вопрос, я заеду сегодня в восемь. Нервно сглатывает, вновь поднимая глаза на парня, который смотрит с прищуром, так сладко и похотливо, что Эва морально соглашается на все его условия, невольно пытаясь угадать, чем они займутся. Хмурит брови в ответ, искусно играя роль чертовой похуистки и продолжает слушать рассказы Вильде, что трындит без умолку про свой гардероб, мальчиков и какой-то абсолютно неинтересный случай на вечеринке.***
Ровно в семь двадцать шесть Эва поняла, что она не сможет вновь встретиться с Крисом. Старательно замазывая синяки под глазами, Мун наконец почувствовала, как кольнуло в сердце и в ее опьяненный девичий мозг наконец пришла светлая мысль, гласящая «не делай этого, дура, потом не выкарабкаешься». Ровно неделю и три дня назад рыжая поняла, что влюбилась, не сказать, чтобы она считала, но этот день запал в ее душу навечно. Почему именно он, почему Крис? Самый самовлюбленный, жестокий, холодный. Тот, кто никогда не даст ей желаемого, тот кто разорвет на части, растопчет в пыль, в грязь и забудет, словно ничего и не было. «Почему он, почему сейчас, за что?» — кричит женское нутро. И Мун понимает, что сдалась, что не может больше, падает на большую кровать, так и не накрасив левый глаз. Она попросит его уйти, хлопнет дверью перед смазливым личиком и напьется маминым вином в хлам, чтобы наконец выблевать все мысли о Шистаде. В семь пятьдесят Эва начала одеваться, не зная тому причину, искать платье получше, подбирать к нему помаду и пытаться улыбнуться, ведь пару дней назад девушка прочитала, что заставляя себя улыбаться, настроение на самом деле поднимется. Мун доходит до зала и садится на диван, шумно выдохнув. Бездумно листает ленту социальных сетей, пытаясь убить время. Ровно в восемь он звонит в дверь, а её сердце пропускает удар. Голова такая тяжелая, ноги ватные, а перед глазами пелена. Это ты виноват, Крис, ты довел ее до такого состояния. Медленно плетется к двери, словно призрак, будто уже умерла, открывает дверь. И он весь такой красивый в белой футболке и черных любимых джинсах, с ключами от дорогой машины в руке и фирменной улыбкой, которая пропадает в два счета. — Мун, я еще только пришел, а ты уже в говно, — смеется, приобнимая девушку за талию. — Я не пила, Крис, — делает шаг назад, выбираясь из цепкой хватки. — Что-то случилось? — наклоняется, чтобы поцеловать, но рыжая уворачивается. — Слушай, Крис, давай ты просто уйдешь и мы забудем все, что между нами было, — она обнимает себя руками, — я не могу так больше, понимаешь? — делает глубокий вдох, чтобы не заплакать, потому что обещала самой себе держаться, — я устала, Крис, пойми же ты наконец, что не всем так легко, как тебе, — горячая слеза предательски скатывается по щеке, — у людей тоже есть чувства и сердца, которые ты так любишь разбивать, — она прикрывает глаза, — а я не хочу так, Крис, я хочу оставить свое в целости, чтобы подарить его кому-то достойному, чтобы получить что-то взамен. — А я не достоин? — тихо спрашивает, сверля ее взглядом. — Нет, Крис, достоин, только не моего одного, а еще Эммы с третьего курса, своей бывшей Ибен, той блондиночки не из нашей школы и это только за месяц, только те, кого я знаю. — Так что ж ты не подаришь свое драгоценное сердечко тому бровастому, — зло выплевывает он, проходя в дом. — Он мне не нравится, — шепчет рыжая, быстро вытирая слезы. — А я нравлюсь, — парень нагло достает то самое вино, разливая по бокалам, — ты ведь обещала, Мун, обещала не влюбиться, клялась, что ничего не чувствуешь, как же так? — он залпом осушает свой, протягивая девшуке второй. — Я не хотела. — Но сделала. — Сделала. — она делает большой глоток, — поэтому я прошу тебя, Крис, исчезни, дай мне время и я справлюсь, забуду, отпущу, найду кого-то другого. — А я не хочу отпускать, Мун, — он зло ухмыляется, — мне нравится, как ты кричишь мое имя во время секса. И в доме так чертовски тихо и зеленые глаза больно щиплет от слез, из-за слишком долго открытой двери холодно, а сухое вино Эва терпеть не может. И вся обстановка становится такой неуютной, чужой и омерзительной, что она начинает сходить с ума. Делает глоток и еще, и еще, пытается что-то с собой сделать, хотя бы прекратить рыдать, но все попытки тщетны, бежать некуда, конец. Хрупкое тельце медленно скатывается по стене, зарывается в собственные коленки и начинает тихо рыдать. — Эй, Мун, — парень быстро срывается с места, — все, прекращай, иди ко мне, — крепко прижимает дрожащее тело к себе, легонько поглаживая рыжую голову, — отпускай, детка, забывай, справляйся, ищи кого-то другого, только не убивай себя так, ладно? Не страдай, Мун. В гробовой тишине два человека продолжают сидеть на полу; оба прекрасно понимают, какую ошибку совершают сейчас, что не стоило, всегда надо бороться до конца, но оба слишком самодостаточны, чтобы что-то изменить. Чуть позже он уйдет, тихо прикрыв дверь и оставив на лбу последний поцелуй. Чуть позже она провалиться в глубокий сон, на время забыв все проблемы. Через неделю Крис найдет себе новую жертву, а Эва наконец даст Юнасу шанс. Через две недели Крис побьет рекорд любого пенетратора, перетрахав за неделю семь девушек, а Эва будет увлеченно слушать рассказы Сатре и писать глупые, но до жути романтичные СМСки Юнасу. Через три недели Крис прыгнет с разбега в бассейн какого-то ночного клуба, разбив к чертям губу и подбородок об дно, а Эва пообещает себе никогда больше не вспоминать этого самовлюбленного придурка. Но через месяц пенетраторы устроят вечеринку, а Эва придет, напьется и будет танцевать с Вильде до упаду, не замечая никого вокруг. Выпьет вина, запьет ромом и напоследок рюмку текилы, которая будет лишней следующим утром. Час, два, а Эва все двигает аппетитными бедрами с подругой, позабыв о своем Юнасе, который не смог прийти или соврал, что не смог — ей все равно, ей хорошо. Когда в шумной квартире становится невыносимо душно, Эва выходит на балкон, прихватывая чью-то куртку, чтобы не замерзнуть. Снаружи хорошо, прохладно и безлюдно. Мун вдыхает осенний воздух, наслаждаясь секундным одиночеством, смотрит на фонари, освещающие улицу и всматривается в соседские окна, чувствует себя спокойно, пока чьи-то теплые руки не ложатся на тонкую талию. — Из сотен курток ты выбрала именно мою, какое совпадение, — знакомый, но уже не такой родной голос. — Крис… — ухмыляется, не удосуживаясь даже повернуться, — давно не виделись. — Как твои дела, Эва? — он становится сбоку, поджигая сигарету. — Хорошо, — она пожимает плечами, — знаешь, даже замечательно. — Юнас наконец получил желаемое? — Как видишь. — Он тебя хотя бы возбуждает? — Крис, — рыжая звонко смеется, — ты не меняешься, — девушка наконец поворачивается на шатена, в последний момент понимая, какую совершает ошибку. — Да ладно, Мун, можешь со мной поделиться, — парень смеется в ответ, заглядывая в зеленые глаза, такие пьяные и до жути родные. И наступает такая глупая, местами даже неловкая тишина, ведь поговорить не о чем и вспомнить нечего, только вот уходить не хочется обоим, поэтому Эва уже минут пять изучает подъехавшую иномарку, а Крис даже затягиваться перестал, просто смотрит на сигарету и просит, чтобы тлела помедленней. Нет уже никаких мурашек по девичьему телу, только родное такое, приятное тепло, а шатену сбегать не особо хочется, хочется прижать ее так крепко, так сильно, чтобы не терять больше никогда. Только упущен шанс, а мосты сожжены, и безвыходность так больно наступает на пятки, что хочется разорвать себя на куски, растоптать в пыль и отдать все ценное, что у него есть, лишь бы вернуться в тот чертов день, когда приехал признаваться в любви, но так и не смог. Струсил, испугался, когда Мун по стенке вниз поехала, и ушел, не попрощавшись даже толком; поворачивается сейчас на нее в десятый раз и думает про себя, что пора уходить, что нельзя сломать ее еще раз, потому что есть уебок-Юнас и Сатре, которая поселилась у Вила в душе, еще пару подруг и та пухленькая, что зовут также; и нет места для Шистада у рыжей совершенно и не было никогда, поэтому уходить надо, бежать. — Мун… — так тихо и так безнадежно. Но не уходит, а целует в податливые губы так сладко, так нежно, что у рыжей земля уходит из-под ног, робко, аккуратно, легко, что мурашки вновь вернулись на молочную кожу, пахнущую гелем для душа с ванилью, романтично, медленно, особенно, что она начинает отвечать, запускает холодные пальчики в темные волосы, прижимается всем телом и так шумно дышит, что забавляет, умиляет Криса, который совершенно лишился рассудка, вжимает её в холодную решётку, опуская руки с щёк на талию, целует уже страстно, напористо, желанно, что рыжая стонет ему в губы так сладко и сексуально, Шистад опускает руки на упругие ягодицы, сжимая их, заставляя Мун прижаться еще сильнее, так близко, чтобы касаться друг друга грудью, животами, чтобы чувствовать, как сердца бьются в одном ритме. А у Эвы щеки розовеют, несмотря на холод и ноги подкашиваются, даже мозг, вечно борющийся за справедливость согласился с правильностью решения. Крис отрывается на секунду, прижимаясь горячими губами ко лбу и шепчет так тихо-тихо: — Будь моей, детка, только моей, — дышит так прерывисто и шумно, — прошу тебя, Мун, дай мне шанс, умоляю, хотя бы попробуй, не пожалеешь. И рыжая рассыпается на тысячи кусочков, теряя рассудок, выпадая из реальности. Тихое «угу» и женское личико утыкается в мужскую шею, от которой так приятно пахнет, которая неожиданно стала такой родной.