Ночные разговоры

Сумерки сгущались над лагерем быстрее обычного. Редкие снежинки, кружившиеся в воздухе маленькими балеринами, предвещали надвигающуюся на выживших зиму. Венди сиротливо сидела на пеньке около потухшего костра, внимательно вглядываясь в горизонт. Одна из немногочисленных снежинок приземлилась девочке на нос и она перевела на нее взгляд, сведя глаза. В палатке сзади заворошились. Венди вздрогнула, отвлекаясь от детской забавы, и вновь впилась глазами в розовый блекнущий горизонт. Расползаясь красками по небу заходило блеклое негреющее солнце. Это было почти красиво. — Ещё не пришли? — Вольфганг вылез из шалаша, присоединяясь к девочке. — Нет, — вздохнула та, сщуривая глаза, будто пытаясь заглянуть за кромку обширного поля. — Черт бы их, это нехорошо, — вздохнул силач, начиная ходить кругом костра — Зима вот-вот начнётся. Надо запасать ресурсы, а не то опять придётся бродить по пустошам леса в мороз. Ещё раз я на это не подпишусь. — Подпишешься, — задумчиво сказала девочка, наклонив голову — Есть вещи хуже хождения по морозу. — И какие же? — мужчина остановился. — Уилсон. — Уилсон. Они оба замолчали. Да, слушать его возмущения намного хуже. Может, поэтому учёному удавалось раз за разом гнать их выполнять задания? Определенно, да. — Он хороший, просто, — начала девочка, будто оправдываясь, — просто нервный. — Это нормально, — силач запнулся, — ну, для него. Он тут дольше нас всех. Разговор опять сошёл на нет. Вольфганг присел на пенек и уткнул взгляд вперед. Девочка продолжила всматриваться вдаль. Наконец на горизонте замелькали силуэты. Венди, оживившись, толкнула мужчину в бок, и они вместе следили за приближением фигур. — Недоумок… — Бол…ан. — Твоя вина!.. С каждой минутой нарастали голоса, и двое все четче слышали разгорающуюся ссору. — Зачем ты туда полез, недоумок? Мозги коротнуло? — Уиллоу почти переходила на крик, особо старательно жестикулируя и крутясь около невысокой фигурки ученого. Он, с его невысоким ростом казался сейчас еще ниже, уткнув взгляд в землю и наклонив голову вперед. Рукой он прижимал рваную жилетку к кровоточащему боку. — Столько времени потеряли, а почему? — продолжала девушка. Уилсон молча перешагнул порог лагеря, скинул с плеч сумку и сел на один из пеньков. Двое молча поприветствовали его. — Сдалась нам эта паутина, а? Да к черту? — Уиллоу кружила вокруг пеньков, причитая. Уилсон молчал, сверля взглядом потухший костер. Пришедшие выжившие прошли в лагерь, скидывая вещи. Они тихо разбрелись к сундукам, не вмешиваясь с конфликт. — Нет же, пошли, все будет нормально, плевать мы хотели на то, что их долбанный кокон в три раза вырос! — Уиллоу перешла на крик. Мужчина молчал. В лагере витало напряжение, которым, наверняка, можно было убить кого-нибудь. — Королева пауков? О чем вы, черт подери, не слышали! — Уиллоу ходила около учёного. Он продолжал молчать. Кто-то сбоку сказал тихое «Хватит». — Для нашего выскочки-ученого она и гроша не стоит! — она стала позади ученого — Для нашего… — Так значит, подруга! — всех в лагере передернуло. Уилсон вскочил, одним махом оказываясь рядом с девушкой. На несколько секунд она оторопела — Возможно, твоего мозга не хватает для осознания одной вещи, Уиллоу — мужчина будто начал искриться — Возможно ты не видела зимних птиц и не почувствовала понижение температуры, но специально для одаренной тебя я могу сделать вывод, — он сделал глубокий вдох — Через пару дней начнётся зима, и без ниток-тире-паутины мы не сможем сшить тёплые вещи, — он толкнул ее в плечи, заставляя сделать пару шагов назад — а я не хочу умереть от холода, в отличие, видимо, от тебя. Он на секунду замолк, переводя дыхание. — Уилсон — Вуди попытаться вставить слово. — Но знаешь, возможно, лишь возможно, — мужчина продолжал — если бы вы слушались меня и не решили обойти болото, через которое мы вполне могли пройти, и не искали бы обходной путь полтора дня, мы бы, — он на секунду задохнулся — дошли до коконов до того, как там появилась эта тварь! Уилсон продолжал, и никто не смел прервать его, отчасти от того, что каждый чувствовал частичную вину за промедление, но больше все же потому, что в такие моменты учёный был действительно страшен. — Ты хотел, чтобы мы подохли на этом болоте?! Да мы там сто лет не были, откуда ты знаешь, что там не появились более страшные твари? — оспорила Уиллоу, но тут же осеклась. Мужчина в мгновение выхватил из-за пояса копье и, замахнувшись, с силой вонзил в землю рядом с ней. Древко жалобно хрустнуло, по нему прошла неглубокая трещина. В лагере повисла звенящая тишина. Уилсон стоял, сжав зубы почти до скрежета и сверлил взглядом Уиллоу. — Нгх! — ученый развернулся, подхватил лежащую рядом сумку и пошел к выходу. — Черт, Уилсон! — крикнул в след разозленному мужчине Вуди, но тот уже скрылся в лесу. Уилсон шел вперёд не разбирая дороги. Колючие еловые ветки царапали оголенные руки и лицо, и от этого учёному становилось ещё хуже. Солнце падало за горизонт, и в чаще становилось еще темнее. Где-то по бокам шипели непонятные твари, а может, воспаленному мозгу мужчины лишь чудилось. Наконец, он остановился. Этот лес был не такой большой, чтобы заплутать, но Уилсон не мог с точностью сказать, где именно он находился. Тьма застилала деревья, и находится здесь без факела становилось опасно. Учёный опустился на колени, стаскивая с плеча сумку. «Мне вряд-ли хватит на ночь. Черт.» — цокнул он, доставая из нее почти целый факел. Искры хватило для того, чтобы он заполыхал. Уилсон встал. Стоя в темноте посреди леса он думал о том, что надо возвращается в лагерь. Он был голоден, а рана начала жечь сильнее после его пробежки. Ученый ежится. Как назло, похолодало. Зная этот мир он понадеялся, что снег не выпадет прямо сейчас. Продираться через лес в метель будет просто отвратительно. Черт, и почему он оказался здесь с такими, такими… Сзади него раздался нарочито громкий вздох. — Эх, Уилсон, Уилсон… Ты так и не научился общаться с людьми… — с притворной грустью заговорила тьма. Уилсона передернуло. Он резко развернулся на звук, размахнувшись факелом в темноте. Он узнал этот голос. — Они, наверное, сейчас волнуются за тебя, — уже с другой стороны. Еще один резкий разворот. Огонь факела мечется, не зацепляя невидимого врага. — Раненый, убежал в темноту с одной сумкой, — уже слева, совсем рядом. Учёный отскакивает, направляя факел влево. — Тебе следует быть более спокойным. Твои психи не доведут до добра, Уилсон, — заботливо шепчет тьма прямо на ухо мужчине. Уилсон наотмашь ударяет факелом на слух. Промах. Тьма смеется, кажется, уже со всех сторон, и в лицо Уилсону бьет облако сигаретного дыма. Он задается душащим кашлем, отмахиваясь. — В последнее время ты такой раздражительный. Может, тебе нужно выговориться кому-то? Может мне? — Уилсон почти ощущает довольную ухмылку — Помнишь наши разговоры, Уилсон? Уилсон помнит. Он вздрагивает от упоминания этого, и по телу против воли идет согревающая дрожь. — Тогда ты был здесь совсем один, и тебя мучало одиночество. Одиночество. Только вспоминая, как до жути трудно находится в этом месте одному, Уилсон понимал, как ему повезло после входа в очередной портал наткнуться на этих идиотов. — Что скажешь на это? Сведенный с ума одиночеством он был готов на все, чтобы не слышать этой тишины.  — Поболтаем, хах? Уилсон молчит. Он не собирается так просто поддаваться. Принимать помощь врага унизительно, особенно сейчас, когда он находится в относительном порядке. Но рана недавней битвы ноет, голова раскалывается от шума, а сам он вымотан и изнеможен. Темнота вокруг сгущается, теплеет, будто обволакивая тело, и блеклый огонек факела едва может удержать её. Становится по-странному хорошо. Нет. Он не позволит ему видеть свою слабость. Становится теплее. Нет. Уилсон дышит глубже. Он думает. С одной стороны… — Уилсон? Его вполне могут вылечить. И согреть. — Уилсон? — голос совсем рядом Какой же он слабый. — Уилсон? — шепчет тьма со всех сторон. Он тушит факел. Тьма вокруг дрожит, и мужчине кажется, что она насмехается над ним. Теплые руки в перчатках ложатся на плечи, мягко массируя их. Вокруг тела начинает виться тьма, оплетая и согревая. Уилсон дрожит в объятиях в такт ей. Она мягко стягивает одежду, стараясь не задеть ссадины, и сбрасывает ее около ног ученого. Через несколько мгновений он остается стоять совершенно нагим. — Как ты только умудрился, приятель? — в нос ударяет аромат разнотравья. Руки начинают бродить по телу, смазывать царапины взявшийся из ниоткуда мазью. Легкие размеренные движения, тепло, ощущение безопасности, так редко испытываемое в этом месте, заставляют ученого растекаться в объятиях тьмы. Руки начинают перевязывать рану на боку, и Уилсон дергается от саднящей боли. — Расслабся, приятель, ты ведь и не такое терпел, правда? — шепчет на самое ухо тьма, обжигая дыханием кромку и Уилсон на выдохе вторит ей: — Правда. Тьма заливается смехом, разворачивает и толкает ученого на землю, наваливается сверху. Уилсон стонет, не сдержавшись, и подается вверх, вжимаясь в сильное тело. — Подумать только, как же сильно ты меняешься в такие моменты. Что бы было, если бы сейчас тебя увидели другие выжившие? — тьма ласкает худое тело, по памяти отыскивая чувствительные точки. Рука зарывается в жесткие волосы, накручивает их на кулак и оттягивает назад, заставляя ученого запрокинуть голову. — Такого податливого и ведомого. Губы скользят по открывшейся шее, посасывают дергающийся кадык, и опускаются ниже, на ключицы. — Моего. Уилсон дергается, стонет что-то невнятное, обрывающееся на ненавистном имени его мучителя: — Максвелл… Максвелл отзывается, глухо смеясь и целуя мужчину в губы, тем самым заглушая его. — Ну же — просит Уилсон, и Максвелл опять затыкает его рот поцелуем, свободной рукой спускаясь вниз по торсу. Проходится по груди, впалому животу, выпирающим косточкам таза, опускается ниже, обхватывает налившийся кровью член. — Ты быстро — Максвелл кусает ученого за нижнюю губу и тот неосознанно вскрикивает. Демон ведёт рукой вниз, а затем вверх по стволу, ласкает чувствительную головку и снова ведёт вниз. Уилсон шипит, выгибаясь, и обхватывает тело Максвелла. Дрожит, цепляясь за ткань костюма, оттягивая ее назад. Демон остался одет, что раздражает ученого до чертиков, и Уилсон старается исправить это. Непослушными пальцами пробует расстегнуть пуговицы пиджака, и наконец, после нескольких неудачных попыток, делает это. Зарывается руками под белую рубашку, пытаясь доставить удовольствие в ответ, но раз за разом срывается, расцарапывая грудь и спину демона в порыве эмоций. Максвелл продолжает ласкать его, покрывает поцелуями-укусами грудь и ключицы, старается не оставлять видимых следов на коже, но на теле ученого то и дело расцветают алые метки. Мужчина гортанно стонет, срывающимся голосом шепчет что-то демону, но тот не может разобрать ничего, кроме своего имени, которое ученый произносит с надрывом, почти простанывая его. Уилсон опускает руки к кромке брюк, ведет чуть ниже, гладит ощутимо выступающий бугорок на них. Максвелл понимает его намерения и помогает расстегнуть пояс. Ученый опускает брюки вниз, вместе с нижним бельем, начинает ласкать крупный член демона. Уилсон двигает рукой резко, не в такт и периодически сбиваясь, но Максвеллу от его действий все равно сносит голову. Он толкается в небольшой кулак ученого в ритм собственным движениям, и Уилсон ловит этот ритм, пытаясь подстроиться под него. На долго его не хватает, ученый выгибается, сорвано шипит что-то нечленораздельное. — М-Максвелл, я, — мужчина стонет в шею демону, вцепляясь в него сильнее, и кончает. Его тело потряхивает от накатившего наслаждения, и он начинает шептать что-то невнятно-просящее. Демон толкается в кулак Уилсона ещё несколько раз и кончает вслед за ним. Ученого целуют в висок, приподнимают и садят на колени. Тьма вновь сгущается вокруг, гладит размякшее тело, стирая с него пот и остаток семени. Максвелл начинает перебирать непослушные лохмы мужчины, зачесывая их назад. — Почему именно я? — демон переводит взгляд на лицо Уилсона. Ученый сосредоточенно пытается сделать то же самое, но в непроглядной для него тьме это невозможно, поэтому он лишь забавно щурит глаза, пробуя хотя бы угадать с направлением. — Тут полно других выживших. Они и раньше здесь были, и по одному тоже. Может не так давно, как я, но… Мужчина замолкает, отводя глаза. Демон щурится, продолжая перебирать непослушные локоны, и молчит. Пытается подобрать слова, которых не существует. «В чем-то мы с тобой очень схожи, Уилсон. Возможно, даже в больше, чем ты можешь представить. Одиночество терзает не только сумасшедших учёных.» — думает демон, понимая, что никогда не скажет ему такую сентиментальную чушь. Уилсон недовольно гундит себе под нос, утыкаясь Максвеллу в плечо. — Просто ты мой любимчик, Уилсон — наконец говорит демон, обнимая ученого. Мужчина фырчит, неудовлетворенный ответом, и все же расслабляется в объятиях, думая, что быть любимчиком не так уж и плохо. До блевоты унизительно, но неплохо. — Уилсон! Уилсон! — вдалеке леса слышатся обеспокоенные крики. — Смотри-ка, тебя ищут, — глухо смеётся Максвелл — Кажется, тебе пора, Господин Ученый, — и шепчет на ухо — Ты же не хочешь, чтобы нас нашли? — Если ты захочешь — нас не найдут, — Уилсон выбирается из объятий и пытаешься нащупать сумку, сброшенную тенями неподалёку. Тьма вновь задается смехом. Это начинает раздражать. Слева слышится шорох. Через секунду в ученого летит сумка, которую тот едва успевает поймать. — Вот же — шипит мужчина во тьму, роясь внутри в поисках факела. Его там не оказывается. — Черт, кажется, я выкинул его тогда. Максвелл? Тьма не отвечает. Ученому становится не по себе. Чувство того, что он запросто может получить под ребра когтистой лапой темноты, не сдерживаемой своим хозяином, заставляет усиленно рыскать по земле. Наконец рука нащупывает полусгоревший факел. Он отсырел на земле и Уилсону приходится приложить усилия, чтобы зажечь его снова. Яркий всполох пламени освещает небольшой участок леса. Голоса становятся громче. Уилсон отряхивается, наскоро натягивает на себя одежду и идет по направлению к ним. — Может его сожрали гончие? — фыркает девушка, зажигая новый факел — я не вижу света в лесу. — Сплюнь, Уиллоу — дровосек стоит рядом, временно освещая её — И, к тому же, его и черт не убьёт, какие уж гончие? Факел Уиллоу загорается и группка выживших вновь разбредается по лесу. В ночной тьме мелькают отблески огней, и от этого находится в ней становится боязней. В кронах деревьев жалобно закричала ночная птица, и группка вздрогнула, вновь собираясь вместе. Сейчас, в преддверии зимы и опасности наступления гончих, никто не хотел отдаляться друг от друга. — Мне страшно, — защебетала девочка, жмясь к силачу. Она тряхнула головой, смахивая с глаз челку, и уставилась в темноту. — Так зачем ты тогда поперлась с нами? — грубо отрезала Уиллоу — Мгх, найду этого болвана — голову ему проломлю. Если он, конечно, еще живой. — Живой, как видишь — раздалось где-то сбоку. Выжившие четерехнулись, отпрянув, глядя на ученого, выбирающегося из чащи. — И года не прошло! — Уиллоу выступила вперёд — Мы тебя уже похоронили! — А могилу уже выкопали? — Уилсон начинает смеяться, и выжившие опешивают. Даже Уиллоу забывает свою подготовленную тираду. Ученый смеялся очень редко, а шутил ещё реже. — Неважно — хихикнул он и развернувшись, направился к лагерю. Все тихо последовали за ним.