The spy who loved me

Whenever I'm alone with you, You make me feel like I am free again Whenever I'm alone with you You make me feel like I am clean again However far away I will always love you However long I stay I will always love you Whatever words I say I will always love you I will always love you © Adele - Lovesong 08/13/1947 New Neighbor Фредди всегда любил шпионские романы. Он вообще любит шпионов. Даже когда был совсем маленьким, когда мама была еще жива, когда они играли в прятки вместе с Рут — уже тогда Фредди на вопрос о том, кем он хочет стать, гордо вздернув подбородок, отвечал: «Шпионом!». Взрослые смеялись, другие мальчишки тоже смеялись, хотя на самом деле просто завидовали его мечте. Шпионом Фредди так и не стал, зато поступил с горем пополам в Лондонский университет на журналиста. Все занятия проходят у Фредди в Блумсбери, а родительская же квартира находится в Сохо. Так что весь июнь Фредди бегает и упрашивает декана и ректора о месте в общежитии, но никакого результата не добивается, а весь июль проводит в поисках квартирки, которую смог бы снять с кем-нибудь в долю. Уже в конце месяца, когда он совсем отчаивается найти что-либо подходящее, очередная подружка его бывшего одноклассника Джо — Сиенна, кажется, — как-то в разговоре упоминает о некой Бел, которую в тихую все девушки называют феминисткой* (и отнюдь не от большого уважения). Эта самая Бел-феминистка как раз ищет соседа, чтобы снять квартиру на двоих. Сиенна долго возмущается тем, что мисс Изабел ищет совершенно любого соседа — пол, возраст, национальность и сексуальные предпочтения для нее никакого значения не имеют. Мол, как это так: девушка из приличной семьи будет жить с пятидесятилетним нигером-геем. Да где это видано?! Фредди абсолютно безразличны вся эта женская болтовня и сплетни, поэтому он в тот же день отправляется с мисс Бел на «деловой ланч», как это модно называть. Бел Роули восемнадцать, она только что с отличием окончила колледж в родном Ливерпуле и теперь нуждается в соседе по квартире. У нее светлые волосы средней длины, пухлые губы, аккуратно накрашенные матовой красной помадой, и серьезные голубые глаза. Пожалуй, он может назвать ее привлекательной, даже красивой. Возможна, она могла бы стать актрисой (как та блондиночка-официантка из фильма «Опасные годы» — почему запомнились черты ее лица, но напрочь вылетело из головы имя? *), сейчас девушки с такой фигурой стали очень популярны. Ее строгое платье-рубашка и аккуратные лодочки, вроде бы, начинают выходить из моды, хотя Фредди не уверен — он в принципе не интересуется модой. Фредди Лайону тоже восемнадцать, он кое-как закончил школу, и ему негде жить. На голове у него ураган из темных мягких волос, губы обветренные и алые, будто их обладатель только что съел банку земляничного варенья. На нем трикотажный джемпер теплого шоколадного цвета, рукава рубашки закатаны, выставляя на всеобщее обозрение невероятно тонкие для парня запястья и острые локти. Бел понятия не имеет, где можно было найти такой дурацкий шерстяной костюм и кто завязывал Лайону галстук, но внешний вид парня заставляет ее улыбнуться. — Мисс Роули? — улыбается Фредди, поднимаясь со стула и протягивая руку. — Мистер Лайон? — ответно улыбается девушка. Изабел оказывается милой и начитанной, с ней есть о чем поговорить и совсем не возникает нужды рассказывать глупые истории и несмешно шутить, что обычно приходится делать Фредди, общаясь с противоположным полом. Ну, не везет ему с девушками. Да он и не особо старается. — Мисс Роули, квартира замечательная. Думаю, мы договорились, верно? — осторожно спрашивает Фредди, еще раз обводя глазами квартиру. Он совсем не хочет спугнуть девушку излишней откровенностью и честностью. По правде говоря, квартира никудышная: в нескольких местах он замечает плесень, из окон зимой будет дуть, а к мебели он вообще старается не прикасаться, но лучше так, чем на улице. Помнится, еще в конце июня, когда Фредди только начал свои поиски, ему отказали в квартире, потому что он сказал, что в ней дурацкие обои. Теперь Фредди таких ошибок не совершает. — Бел. Можно просто Бел. Это во-первых. И, во-вторых, не надо врать самому себе и мне в придачу: квартира ужасна, но за неимением альтернативы придется довольствоваться этим, — серьезно говорит девушка. В ее тоне чувствуется какое-то разочарование, но вместе с тем решительность и уверенность, так редко присущие девушкам ее возраста. — Фредди, — широко улыбается он. — Фредди, а можно вопрос, — Бел не может его не задать. Фредди кивает. — Кто учил тебя завязывать галстук? Эта девушка нравится ему все больше и больше. 08/27/1952 The Yellow Lamp — С днем рождения, дорогая Бел, — улыбается Фредди, чмокая заспанную девушку в щеку. — Фредди, какого черта? Только шесть утра... — бормочет Бел, засовывая голову под подушку. Ей так редко выпадает возможность выспаться, и она не хочет терять свой, возможно, единственный в этом месяце шанс. На нее слишком много навалилось в последнее время — учеба, работа (точнее, работы, еще точнее — подработки) и Фредди. Если в институте всего-навсего нужно учиться (ну, и исполнять обязанности старосты, которые тоже выпали ей), а на работе требуется лишь приветливым голосом отвечать на звонки и быстро печатать, то от Фредди улыбкой и горячим кофе не отделаешься, нет. Фредди — маленький ребенок, за ним нужен глаз да глаз, и, хоть Бел и не нанималась нянечкой, она готова подтереть слюнки и поменяет подгузник, если потребуется. — Это ты можешь спать сегодня, а я иду на пары, — ухмыляется Фредди, стоя перед зеркалом и силясь вспомнить, как нужно завязывать галстук. Он смотрит на Бел в отражении — она смеется. — Что смешного? — удивляется он. — Иди сюда, криворукий. Я уже год пытаюсь научить тебя завязывать галстук, но, видимо, у меня никогда не получится, — заливисто смеется девушка. Фредди подходит к кровати, на которой она сидит, и наклоняется вперед, чтобы Бел было удобно повязать галстук. — Я просто не люблю галстуки — они похожи на удавки, — совершенно серьезно произносит Фредди. Бел заканчивает с галстуком и поднимает взгляд на лицо Лайона. Тот улыбается и чмокает ее в лоб. — Это тебе, — говорит он, неопределенно махнув рукой в сторону стола, уже выбегая из комнаты. Как только входная дверь захлопывается за ним, девушка соскакивает с кровати и хватает со стола простую коричневую коробку. Бел еще долго смеется, крутя в руках желтую настольную лампу и вспоминая их с Фредди разговор месячной давности. 11/14/1950 First case — Никогда, слышишь, Бел, никогда в жизни я больше не соглашусь идти с тобой в ресторан. Ни-ког-да! — громко объявляет Фредди, когда они поздно вечером возвращаются в свою квартирку через парк. — Ну, не понравились тебе устрицы. Что такого? — заразительно смеется Бел. Они уже достаточно пьяны, чтобы идти под руку через темный парк и громко хохотать, но все же недостаточно для того, чтобы не услышать жуткий крик откуда-то из-за деревьев. Нет, не крик — вопль. Не медля ни секунды, они бросаются на этот крик в темноту ночи. Плутать не приходится: в слабом свете фонаря они видят окровавленное тело юной девушки. Фредди не сразу узнает в этой неестественно изломанной фигуре свою вечно улыбающуюся однокурсницу Скарлетт. Из множественных ран все еще стекает на траву кровь, образуя небольшие темные озерца. — Бел... вызови полицию, — непонятно откуда взявшимся приказным тоном говорит Фредди. — Но... — пытается возразить Роули. — Я сказал, иди, — холодно повторяет Лайон, и Бел подчиняется. Она отходит к красной телефонной будке, находящейся шагах в двадцати от места происшествия, и быстро набирает номер скорой, а затем и полиции. Фредди садится на корточки рядом с телом девушки. Она уже мертва — ее грудная клетка неподвижна, пульс не прощупывается. Фредди внимательно осматривает Скарлетт: красные туфли-лодочки, пышная темно-синяя юбка с кринолином, белая шелковая блузка — вся одежда измазана в крови и изодрана в клочья. На теле нет ни единого живого места — ссадины, царапины, порезы, глубокие и не очень, наливающиеся цветом синяки. Пухлые губки, накрашенные красной помадой, распахнуты в предсмертном крике, шикарная копна иссиня-черных волос, которой завидовала половина однокурсниц, заляпана кровью, грязью. Под ногтями земля и клочки травы — очевидно, она сопротивлялась, пыталась спастись. От ключицы до локтя тянется кровавый след — убийца глубоко вспорол ножом кожу, и кое-где проглядывает лучевая кость. Кожа в этих местах разодрана так сильно, что Фредди невольно задумывается, чем же ее распороли. Это больше не похоже даже кожу, нет — это скорее неровная бахрома льняной салфетки, разорванная в клочья бумага. Она висит клочьями на руках девушки, обнажая куски плоти. Зрелище действительно не из приятных. Фредди отводит локон волос с ее лба и замирает: ему кажется, что Скарлетт сейчас моргнет, улыбнется и встанет на ноги. Он еще никогда не видел смерть так близко. Оказывается, это не так уж и страшно. Фредди вздрагивает от воя сирен и аккуратно опускает веки Скарлетт. К сожалению, она уже не сможет подумать об этом завтра*. Зато он сможет. И он начинает думать. И втягивает в это Бел. Комната превращается в какой-то ужас: на стенах развешены фотографии, вырезки из газет, какие-то заметки, написанные от руки, все это переплетено тонкой красной нитью, соединяющей улики, догадки и доказательства в одну огромную паутину, в лучших традициях шпионских фильмов. Так они начинают свое первое расследование. Фредди не спит и почти не ест, перебиваясь виски и кофе. На третьи сутки такого питания Бел насильно вытаскивает его в итальянское кафе неподалеку от дома, владельцем которого является добродушный мистер Яссен, энергичный мужчина лет сорока; он всегда делает для Бел скидку и, кажется, даже пытается за ней ухаживать. Так или иначе, через две недели они находят убийцу. Итальянское кафе закрывается — мистеру Яссену теперь не сносить головы, так зачем же ему кафе? Фредди и Бел терпеть не могут пасту. 02/14/1955 I don’t know what is it about you — Тебя нет, Пенни*! — вскрикивает Фредди, захлопывая книжку и бросая ее на кофейный столик. — В смысле? — удивляется Бел, поднимая глаза от печатной машинки. Они разъехались почти год назад, но привычка проводить вечера вместе никуда не делась, и Бел не имеет ничего против того, что Фредди сидит на диване с ногами и доедает ее пудинг. Во всяком случае, если он делает это молча. — Тебя нет в «Мунрейкере»*. Тут только какая-то Леллия Понсонбай*. Кто она вообще такая?! — возмущенно изображая что-то руками в воздухе, бурчит Фредди. — Судя по всему, новая секретарша, — спокойно проговаривает Бел, перечитывая набранный абзац. Завтра утром ей нужно сдать статью о приезде в столицу Туманного Альбиона очередной голливудской суперзвезды, имя которой известно разве что каким-нибудь глупышкам, вроде Жанет из почтового отдела. Бел молода — она наивно полагает, что таких глупышек меньшинство. Какое разочарование ее ждет! Вообще-то, Фредди тоже нужно сдавать какую-то статью, но он сидит здесь. Кажется, он даже не начинал. Бел знает, что он набросает ее за десять минут поздно ночью, а может, даже рано утром, от руки, а потом придет на работу, улыбнется Жанет, и та все перепечатает. Бел всегда удивляло действие улыбки Фредди на некоторых девушек. Все-таки, в некоторых ситуациях быть мужчиной проще. — Тебе все равно? — прерывает молчание Лайон, вставая с дивана. — Я работаю, — сухо отвечает Бел. — Сегодня четырнадцатое, — как бы между прочим замечает он, взглянув на календарь. — А завтра пятнадцатое. И что с того? — Четырнадцатое февраля. День Всех Влюбленных и все такое. Ах, черт! Так вот почему Джейкоб так настойчиво звал ее в ресторан... Кажется, она только что лишилась парня. Надо меньше работать, Изабелла! — Я принес тебе валентинку, — ухмыляется Фредди, застегивая пальто. — И где она? — не сдержавшись, спрашивает Бел. — Там, где ты ее найдешь. Спокойной ночи, Манипенни, — он осторожно закрывает за собой дверь квартиры. Бел держится целых пять минут и сорок три секунды. Затем ее выдержка заканчивается, и девушка начинает лихорадочно обыскивать квартиру в поисках чертового куска красного картона в виде сердца. Первым делам она прерывает все книги о Джеймсе Бонде и коллекцию пластинок Билла Хейли* — ничего. Зато в конверте из-под «Rock Around The Clock»* нет пластинки, вместо нее лежит записка: «Верну через неделю. Джеймс». Она не знает, когда Фредди успел стащить пластинку, но уверена, что прошло куда больше семи дней. Уже совсем отчаявшись, Бел подходит к синему буфету и достает оттуда коробку шоколадного печенья. Где-то через пятнадцать минут печенье как-то незаметно заканчивается, и пальцы девушки натыкаются на сложенный вчетверо листок. Лицо Бел озаряет улыбка. «С днем Святого Валентина, мисс Манипенни. как жаль, что я не был еще за пределами живых ощущений, глаза ждут молчания, и в каждом движении столько несказанных слов, не дотронуться ведь они так близко твой взгляд мимолетный меня открывает, хоть и закрылся я пальцами, сжат в кулак бутон за бутоном весна раскрывает — дотрагивается таинственно до первых роз но если захочешь закрыть меня, я и моя жизнь захлопнутся мгновеньем единственным, словно сердце этого цветка вообразит: повсюду снега осторожного паденье в мире этом ничто не сможет сравниться с твоей стремительной хрупкостью, чей блеск заставляет видеть цвета и страны, смерть и „навсегда“ дает с каждым вдохом (я не знаю, что в тебе закрывается и открывается, но в глубине души осознаю: голос твоих глаз глубже всех роз) ни у кого, даже у дождя нет таких тонких рук.* ХХХ Джеймс» Пластинку Фредди возвращает на следующий день. 04/13/1953 Casino Royale Бел читает Уайльда, сидя на диване и поедая печенье, когда в дверь кто-то настойчиво стучит. Не кто-то, а Фредди, конечно же. Бел думает, что можно притвориться, будто ее здесь нет, но Лайон не дает ей такого шанса: — Открывай, Манипенни! — громко зовет он из-за закрытой двери. «Какая, к черту, Манипенни?! — мысленно вздыхает Бел. — Может, он пьян?» Бел смотрит на часы и календарь, висящие на стене. Понедельник, 13:48. Либо Фредди трезв, и тогда надо ему открыть; либо он пьян, и это значит, что у него большие неприятности, и его тем более нужно впустить. Бел нехотя поднимается с дивана и бредет к двери. Фредди влетел в квартиру словно ураган. — Бросай читать эту нудятину — я нашел нам настольную книгу, — широко улыбаясь, заявляет он, бережно кладя на стол книгу в мягкой обложке. Бел недоверчиво хмыкает, берет книгу в руки и читает надпись на обложке: «Казино Рояль», автор Ян Флеминг. — Я купил ее сегодня утром в букшопе* по дороге на работу, потратил 10 центов*, но купил. И уже прочел. — И ты не пошел на работу из-за книги? — с усмешкой спрашивает Роули. — Точно так же, как и ты. На самом деле, у Бел выходной, честно заработанный сверхурочной работой, но Фредди об этом знать не обязательно, верно? — И что? Ты хочешь сидеть тут, пока я читаю? — удивляется девушка. — Нет. Мы будем читать вместе. — Черт возьми! — улыбается Бел спустя четыре часа, захлопывая книгу. — Я говорил, что тебе понравится, Манипенни. — Почему Манипенни? — Потому что я — Джеймс, — просто отвечает Фредди. — Я могла бы быть Веспер... — Нет, — отрезает «Джеймс». — Веспер мертва, а я не хочу тебя терять. Они оба замолкают на какое-то время, потом Бел кладет голову на плечо Фредди и шепчет, прикрыв глаза: — Я тоже не хочу тебя терять, Джеймс. 11/04/1954 The manifesto — Ты пьяна, Манипенни! — смеется Фредди, вталкивая Бел в квартиру. — Ну и что, Джеймс? — смеется девушка. — У тебя день рождения! Можно немного повеселиться! — М будет в ярости, — смеется Фредди в ответ. Потом повисает пауза. — Как ты думаешь, мы сможем изменить мир новостей, Фредди? — глубокомысленно спрашивает Бел. — Конечно. Только для этого нужно время. — Давай сделаем что-нибудь? — закусив губу, весело предлагает Бел, тут же оживившись. — Что, например? — Давай напишем манифест? *** Утром Бел просыпается с жуткой головной болью. На тумбочке она находит стакан с водой и блистер аспирина. — О, боже, спасибо, Фредди, — шепчет девушка. Только осушив стакан до дна, она замечает лист бумаги, лежащий рядом с таблетками. Девушка хватается за голову, когда видит выведенное неровным пьяным почерком, ее почерком, слово «Манифест» в верху страницы. Она читает дальше, продираясь сквозь описки; в тексте не хватает половины запятых*, и Бел становится очень стыдно. «Каждый человек имеет право не согласиться с мнением другого человека точно так же как и с политикой государства, текущим положением вещей, мы имеем в виду ситуацию с эмигрантами и сексуальными меньшинствами. Вам не кажется странным угнетение гомосексуалистов и темнокожих людей? Это так же глупо, как если бы вы не пускали женщин в пабы... Ах, да. Вы и так это делаете. О какой демократии и равноправии может идти речь? Разве это не глупо — говорить о разных возвышенных вещах, фиксировать их на бумаге: к чему эти глупые формальности? Зачем напрасно тратить бумагу и чернила? Разве не проще заставить владельцев увеселительных заведений снять таблички «Вход ирландцам запрещен» с дверей? Сначала нужно во всеуслышание заявить об этом, верно? «Проводится политика по борьбе с непризнанием свобод эмигрантов». Так вы это называете?.. А еще это правило «двух недель». Неужели так сложно дать людям возможность знать правду? То, о чем кричит каждая газета, то, о чем говорят наши зарубежные коллеги, то что действительно важно — именно об этом нам и не дают говорить! Нам не дают говорить о том, что актуально. Актттуальность* — вот что всем нам нужно. Мы не коммунисты и не нацисты. Мы — журналисты, и говорить правда — это наша профессия. Меня зовут Изабел Роули, а рядом со мной в этот момент — мой лучший друг, Фредерик Лайон. Мы не требуем вас говорить правду. Мы лишь хотим, чтобы правду могли говорить мы.» Бэл смеется и прячет листок с манифестом как можно дальше. Жаль, что она так невнимательна, — короткое «Я люблю тебя, Бел Роули» написанное карандашом на обратной стороне листа, она найдет только через два года, когда будет уже слишком поздно. Примечания: * Феминистками в то время чаще всего называли лесбиянок, а не женщин, борющихся за свои права. Увы и ах! * Фредди запамятовал имя молодой Нормы Джин Мортенсон, больше известной нам как Мерилин Монро. Фильм «Опасные годы» — первая роль мисс Монро в кино, в этом фильме у нее небольшая роль официантки. * Отсылка к «Унесенным ветром», где главная героиня Скарлетт О’Хара вечно прокрастинирует и говорит «я подумаю об этом завтра». * «Мунрейкер» (ориг. «Moonraker»; также переводят как «Лунный гонщик») — очередная повесть о секретном агенте Джеймсе Бонде, написанная Яном Флемингом и выпущенная как раз в 1955 году. * Что-то вроде уменьшительно-ласкательного от Манипенни. Бонд в книгах часто зовет мисс Манипенни именно так. * Фредди явно преувеличивает. Манипенни появляется в книге в нескольких сценах. * Леллия Понсонбай (в некоторых переводах Лоэлия Понсонби) действительно появляется в «Мунрейкере» в качестве секретарши Джеймса. * Билл Хейли — американский музыкант, певец и автор песен, один из первых исполнителей рок-н-ролла. * «Rock Around The Clock» — композиция, принесшая Биллу Хейли популярность; одна из лучших его песен, на взгляд автора. * В третьей серии первого сезона Фредди читает Бел отрывок из стихотворения Эдварда Эстлина Каммингса во время разговора о любовных письмах. Отсюда в нашем фандоме такая любовь к этим стихам. Оригинал somewhere i have never travelled, gladly beyond any experience, your eyes have their silence: in your most frail gesture are things which enclose me, or which i cannot touch because they are too near your slightest look easily will unclose me though i have closed myself as fingers, you open always petal by petal myself as Spring opens (touching skilfully, mysteriously) her first rose or if your wish be to close me,i and my life will shut very beautifully, suddenly, as when the heart of this flower imagines the snow carefully everywhere descending; nothing which we are to perceive in this world equals the power of your intense fragility: whose texture compels me with the color of its countries, rendering death and forever with each breathing (i do not know what it is about you that closes and opens; only something in me understands the voice of your eyes is deeper than all roses) nobody, not even the rain, has such small hands Перевод на русский — К.С.Фарай. * Букшоп — от английского «bookshop», что переводится как «книжный магазин». * Действительно, первая повесть о Джеймсе Бонде стоила 10 центов и 6 пенсов. * Текст Манифеста приведен в авторской редакции * В одной из серий, когда Фредди говорит о манифесте, он смеется над тем, что у Бел в слове «актуальность» было три буквы «т».