Осадок на сердце

С тех пор Томас делил все вещи на две категории: вещи как-то связанные с Ньтом и бесполезный хлам, до которого, с недавних пор, ему не было решительно никакого дела. Пистолет, который держал Ньют. Куртка, которую носил Ньют. Шрам от раны, которую нанёс Ньют. Томас каждый день проводит по нему, вспоминая тот пустой, бесчувственный взгляд друга, через который просматривалась крепко запертая в глубине сознания любовь. Её заперли там вместе с самим Ньютом, а его телом правило что-то другое, и как бы он не боролся с этим, не смог бы выиграть. Томас чуть ли не молился, чтобы в том месте, где Ньют задел его ножом, остался шрам. Как вечное напоминание о том, кто ранил не его тело, а его душу. Последнее напоминание о том, кто вместо ножа влез в его сердце и убил его изнутри. Последнее, что осталось, кроме некоторых его вещей и высеченного имени на дурацком камне. Но этого Томасу было явно недостаточно. Он скучал по нему. По тому, от чьего имени теперь наворачиваются слёзы на глаза. Он хотел обнять его. Прижаться всем телом и снова ощутить те рыжие пряди в своей руке. Согреть его своим теплом и получить тепло в ответ. Заглянуть в глаза, красивее которых не найдешь во всём мире, и услышать то самое «Томми», которое так ласкало его слух. Только Ньют мог произносить его имя так красиво и нежно. Иногда его память издевалась над ним, и он вправду слышал его голос. «Прости, Томми. Прости… Томми…». Это повторялось снова и снова, пока Томас не просыпался в холодном поту, посреди ночи, плача и задыхаясь. Единственное, что ещё хоть немного его спасало, было письмо Ньюта. Какая-никакая, а всё же частичка его души. Его мысли. Он будто снова с ним разговаривал. Строки звучали в голове его голосом, ещё не затёртым в памяти, и уже через несколько секунд Томаса душили слёзы. Ведь это были последние слова любимого. Слова, которые он хотел, но не смог ему сказать… Томас всё бы отдал, чтобы поменяться с ним местами. Неужели он достоин жизни больше, чем Ньют? Ох уж этот тупой естественный отбор. В глубине души Томас знал, а может просто надеялся, что Ньют сейчас наблюдает за ним оттуда… Из своего нового дома. И наверняка он злится за такие мысли, но Томас бы ни разу не пожалел, если бы обменял его жизнь на свою. У каждого «Порок» что-то отнял. У некоторых даже всё. Но Томасу казалось что он особенный. Казалось, что «Порок» наоборот одарил его. Причём тем, что даётся раз в жизни, и то далеко не каждому. Казалось, что ему дали человека на всю жизнь. Но ненадолго. Стоило расслабиться немного, и у него отняли Ньюта. Отняли как конфету у ребёнка. Только разница была в одном. Не в том, что Томас не ребёнок, а в том, что Ньют был не конфетой, которую съел и забыл. Он был словно кофейный осадок. Чем больше Томас проводил с ним времени, тем больше его становилась в сердце.