Нечто особенное

Намджун пытается любить каждого по-особенному. Хосок – яркий и солнечный, почти что ребёнок со взрослыми глазами, перышками смеха в животе и порой легким налетом грусти. И смотрит иногда слишком понимающе, перебирая своими тонкими красивыми руками смятые тексты. Да и вообще в Хосоке слишком много тепла, невероятно притягательного и обаятельного. Юнги, же, напротив, по утрам всегда заваривает себе дежурную чашку кофе, и смеется слишком редко, чтобы запомнить его смех. У Юнги холодно внутри, и этот лёд скользит во взгляде, в движениях, а еще надрывно трескается из-за улыбки Чимина. У каждого свои слабости. Чимина любить по-особенному не выходит – его все любят искренне и сильно. Он почти что второй Хосок, только без заломанных по-хосочьи пальцев и острых углов. Чимин немножко булочка, определенно со сладким джемом – и эта булочка иногда смотрит так, что даже отстраненному Юнги становится неловко. А вот Чонгук, кажется, не замечает практически ничего – он взрывной и сильный, сносит ураганом и Хосока, и «булочку», даже Юнги задевает ненароком. Последний лишь недовольно ворчит, но особо не сопротивляется. Потому что мелкому Чонгуку можно всё, и даже больше положенного – иногда Намджун находит свернувшегося калачиком Чонгука на диване рядом с Юнги, и тот не особо против. Только шипит, чтобы Намджун не мотылял своими конечностями – не дай бог, разбудит. Лишь когда Чонгук с Тэхёном, остальные могут свободно выдохнуть. Тэхён погружает мелкого в свой придуманный, немного зефирный мир, смотрит огромными глазами, шепчет что-то на ушко, и Чонгук, завороженный, согласно кивает в ответ. Только за это Тэхёна уже можно любить. Вот только Сокджина любить у Намджуна не выходит. Казалось бы, всё как надо: Сокджин красивый до безобразия, когда спит, когда ест, когда смотрит и вообще дышит. Его все любят тискать, пожимать за широкие плечи и виснуть коалой на них же. А еще он божественно готовит, и любой продаст душу за кусочек этого шедевра. Кроме Намджуна. Он, конечно, любит поесть, и не спорит, что действительно вкусно, но не более. Да и Сокджин как-то говорит сам, что в нём нет особых талантов. И Намджун почти согласен, потому что, действительно, ничего особенно в Сокджине нет. По крайней мере, Намджун в этом уверен - до того момента, как начинает осыпаться по кусочкам. 1. Первое впечатление – не всегда обманчивое. Тогда немножко захватило дух от правильных черт лица, пухлых губ и идеальной чистой кожи. И после прослушки оказалось, что он поёт действительно хорошо: не надрывно, протяжно и тонко, и Намджуну даже нравится. Сокджин мило улыбается, и выглядит моложе своих лет. Да и вроде бы хён, а ведёт себя совсем не по-хёнски: смеётся с собственных шуток, краснея и сжимая до побеления кончиков пальцев собственные колени – Намджун как бы ни разу не сноб, но это кажется ему глупым. - Давай я сам, - Сокджин тянется к чемодану и пытается схватить за ручку. Он в нежно-розовом пальто, бежевой рубашке слегка навыпуск, и выглядит слишком сладко для того, чтобы поднимать тяжелые вещи. - Нет уж, лучше проходи вперёд, - Намджун кивает на вход в общагу. Та оказывается немножко старой, тесной, но уютной. - Спасибо, - за порогом комнаты Сокджин наклоняется вперёд и благодарно улыбается. И почти что мажет губами по воротнику неловкого Намджуна – так, что тот чувствует аромат бальзама. Кажется, клубничного. - Обращайся. Нет, ну что-то особенное в нем есть – по крайней мере, таких губ, которым позавидует любая девушка, Намджун еще не видел. «Пухляшки», - думает Намджун, усмехается и утирает свои собственные - сухие и неровные. 2. В действительности, Намджун не знает, кто танцует хуже – он сам или Сокджин. Весь такой прекрасный внешне с идеальным лицом и телом, он дергается подобно дворникам на лобовом стекле машины – нехотя, прямолинейно, и даже немного со скрипом. Ну, а если откровенно – Джин просто полное бревно в танцах. Но все прощают ему его неловкость – и точно с того момента, когда тот приоткрывает рот и начинает петь. Нет, Намджун не сказал бы, что прям настолько охуенно, что можно заплакать. Но голос Сокджина звучит хорошо и приятно, и в голове мелькает мысль, что образ карамельного принца из снов маленьких и не очень девочек он оправдывает полностью. Ну, будь Намджун маленькой девочкой, он бы точно замостил обои плакатами с изображением прекрасного Сокджина. Это кажется забавным, и Намджун прыскает в кулак. - Пааа-пааа, паа-паа! – Хосок не оставляет попыток извлечь из Сокджина хоть немного больше пластичности, чем тот имеет. Сокджин хлопает губами эти «паа», и, вроде бы, это работает. Но раза с десятого – совсем немножко движения начинают попадать в ритм и выглядеть сносно, так, что глаза не хотят кровоточить, и можно смотреть. - Видишь, всё просто! – Хосок сияет, довольный больше, чем сам Сокджин. - Не сказал бы, - тот улыбается, невольно облизывая губы, и запыханно дышит. Намджун тоже не сказал бы. Но на эти движения можно закрыть глаза, пока они вдвоём стоят в заднем лайне, а со временем, привыкнув к друг другу, корчат смешные рожицы во время танца. У Намджуна корчить получается лучше, и всегда немного похоже на лягушку. У Сокджина же лучше получается смеяться, да так заразительно, что потом ржут все. Поэтому Намджун добавляет ему еще один пункт: «Весёлый». И этого, в принципе, достаточно. 3. То, что это телешоу глупое и только для развлечения – понятно каждому. Поэтому никого не удивляет факт того, что плечистый стройный Сокджин облачится в неприлично узкое обтягивающее платье. Да и Намджуну это кажется смешным – чем не лишний повод поржать, тем более, хён сам всегда это позволяет. И Джина пакуют в нечто ядрено-красное и до ужаса тесное. О последнем можно судить по тому, как это самое натягивается на бедрах, оттеняя напряженность мышц, и не сводится на широкой спине. Нет, Намджун каждого видел почти что голым, от острых ключиц Хосока до кругловато-крепкой задницы Чимина. И сравнивать – явно не в его привычках. Но Сокджин улыбается напамаженными кем-то из стафа губами, от этого еще более пухлыми, немного мнется, одергивает на себе жалкий кусочек ткани и забирается на беговую дорожку. Чонгук заливисто ржёт и пытается дернуть несчастную молнию вверх, и Джин, почти играючись, толкает его и смеется. А Намджуна почему то кроет. Потому что Сокджин выглядит слишком странно и запретно, а еще иррационально в этом чертовом платье. Поэтому хочется сдернуть с него это всё, и отпустить восвояси, чтобы не смотреть. Одеть обратно в его принцессовские шмотки, стереть блядскую помаду и вздохнуть спокойно. Поэтому Намджун смеется со всеми и понимает, что с ним явно что-то не так. 4. Он не любитель от слова совсем. Ну разве что изредка, иногда, по настроению. Прятать заветную папку уже не имеет смысла: Чонгук в порыве наивного любопытства давно взломал пароль, покраснел до ушей, и, запинаясь на каждом слове, растрындел каждому. Собственно, поэтому об этом знали все, и иногда таскали его ноутбук дабы «залипнуть в фильм и расслабиться». Как бы, Намджуну не жалко делиться «искусством» - да ради бога, только протрите по возврату экран салфетками – так, на всякий случай. Таскают все, кроме Сокджина, который либо не в курсе, либо не интересуется. Тот делит комнату с Юнги – и последнему и вправду повезло, потому что старший хён его не достает прилипанием, ну а делить с Чимином – опасно. Намджуну всё еще «не так», но он забивает на это чувство и просто пытается не попадаться на глаза. Только изредка, чаще за столом, он смеется со всеми и смотрит на Сокджина, который еще почти что влажный после душа, расслабленный, да еще и со своими губами, выпачканными в масле. Намджун ни разу не фетишист, а Сокджин – точно парень. А еще Намджун ни разу не гей, и Сокджин тоже, он в этом уверен. - Хээээй! За Бантанов! – кричит раскрасневшийся Тэхён, опустошая очередной стакан, и толкает разомлевшего Хосока в плечо. Чонгук хихикает под боком и тычет в лицо экраном телефона. На нём соблазнительная девушка призывно раздвигает ноги и смотрит с очевидным намеком, от которого в штанах может точно стать тесно. - Милашка, да? – Чонгук икает и краснеет еще почти по-детски. - Еще какая, - Намджун с ним полностью согласен, потому что, реально, милашка еще та. Только лицо не очень. Ей бы губы попухлее, да наряд поскромнее – так, чтобы было интересно раздевать. Намджун мотает головой, отчего-то останавливается взглядом на Сокджине, а тот совершенно бесхитростно прикрывает глаза, открывает рот, хватая губами дольку помидора - и млеет. Так, будто ест совсем не помидор, и вообще, даже не ест, и точно не сидит за этим столом. Такими губами есть противозаконно, как и что либо делать – да и иметь, собственно, априори. Нет, ну так никуда не годится. - Я к себе, - Намджун поднимается немного неуверенно, но совершенно точно направляется к себе. Просто потому что нахуй. Все с ним почти что прощаются и желают приятных снов, а Сокджин причитает, что тот мало поел. Но Намджуну точно достаточно. Надо развеяться и просто релакснуть. Просто все проблемы из-за систематического недотраха, недостатка времени, изматывающих тренировок и просто потому, что кто-то немного дибил. Намджун включает ноутбук почти что зло – тот обиженно пищит, но покорно начинает гудеть. Выбирать как-то особо не хочется. Просто сбросить напряжение, и Намджун тыкает в первый попавшийся файл, надевает наушники и абстрагируется от окружающего мира. В ушах пронзительно стонет девушка под тщательно отмеренные шлепки партнера, на экране мелькает аппетитная картинка, и Намджун приспускает шнуровку шорт и запускает руку в трусы. Нет, видео определенно годное, и вроде начинает ему нравиться – член в ладони слегка набухает, наливаясь кровью, и Намджун дышит тяжелее. Ну, давай же – он сжимает его крепче, но тому явно не совсем по вкусу происходящее. То, что чего-то не хватает – бесит, и Намджун стискивает крепче зубы. Да что не так-то? Может, врубить с латиноамериканками? Там такие жопы, что закачаешься. - Хэй, я тут зашел спросить, всё ли в порядке? Где то внутри что-то холодеет, падает до пят, и на Намджуна накатывает приступ паники. В полумраке Сокджин выглядит немного не по Сокджиновски – всё столь же растрёпано, но немножко помято. - Д-да, я просто это.. – Что именно это в голову не приходит – какого хера вообще этот Сокджин забыл здесь, потому что за ним ранее не замечалось привычки наведывать Намджуна по любому поводу. - Устал? Ну конечно, ты же так много работаешь. В его голосе – понимание и сочувствие, и шаги навстречу слишком тихие и мягкие, чтобы тут же вывести Намджуна из анабиоза. Поэтому он не успевает сказать что то вроде «эй-стой-погоди-уходи». Он вообще ничего не может сказать. - Ого, я теперь понял, чего ты слинял. Сокджин оказывается необычно быстро близко, наклоняется к экрану рядом и совсем не похоже на себя хихикает. - Воу. Вот это формы, - он немного щурится, а Намджуну член в руке напоминает о себе, немного подрагивая. Да и ему просто нечего сказать. И вытащить руку из трусов – невозможно, потому что… Ну просто потому что это больше чем стрёмно. Сокджин облокачивается на стол, и не отводит взгляд– смотрит на происходящее слегка заинтересованно. Картинки на мониторе отдаются бликами на его радужке, и Намджун отчего-то залипает. Блять, у него и глаза-то, оказывается, красивые пиздец – стоит только ближе посмотреть. Намджуну кажется, что большего стыда он не испытывал никогда. По крайней мере, таких ситуаций еще не случалось, когда он вместе с парнем внезапно смотрит порно, зажав член под столом в руке. Девушка пронзительно стонет – и Сокджин, удивленно приподняв брови, проходит языком по своим губам, напоследок слегка прикусив нижнюю. Машинально или нет – неважно, потому что от всего этого член в руке Намджуна тяжелеет еще сильнее, набухает и болезненно пульсирует головкой о ткань трусов, напоминая о себе. - Надо будет взять у тебя ноут и глянуть пару видосов - и вправду, годные, - Сокджин отклоняется назад и почти что задевает рукой плечо Намджуна. А потом подмигивает, улыбается и уходит, плотно закрывая дверь. Намджун вдыхает воздух почти что до боли в легких. Из открытого окна на него дышит ночная прохлада, но это нихера не помогает. Кажется, наступил тотальный пиздец. А затем Намджун впервые дрочит вот так, полусидя, почти что слившись с креслом. Дрочит размашисто, быстро, немножко больно надавливая на головку, размазывая влагу по всей длине – и от этого в кайф. Старается думать о сисястой девахе в порнухе – но выходит лишь о Джине с его блядскими пухлыми губами и тонкими ломанными пальцами. 5. Сокджина просто в один момент становится слишком много. Намджун сам по себе не фанат обнимашек и касаний, но ловит себя на мысли, что теперь похож на параноика: Сокджин не тискает его, а обнимает слегка, за одно плечо, на мгновение прижав к себе - мол, все будет хорошо. В такие моменты Намджун выдавливает из себя улыбку, стараясь удержаться от навязчивого желания обтереть об штаны вспотевшие ладони и сбежать к чертям подальше. Потому что это ненавязчивое едва-касание каждый раз оседает едкой кислотой в легких, и жжется, жжется, жжется. И Сокджин действительно пару раз одалживает его ноутбук, за которым Намджун не то чтобы уже не смотрит порно - он теперь его практически не касается. Компьютер вроде бы как стал напоминанием о том, о чем не хочется вспоминать. Но и без воспоминаний Намджуну херово - он все чаще себя ловит залипающим на то, как Сокджин ест, ломает свои тонкие пальцы по утрам и озадаченно кусает губы. Проще спихнуть это всё на весенний авитаминоз и недотрах. И, это может, казалось бы нормальным объяснением, если бы не тот факт, что Сокджин - пацан, на которого Намджун таки раз охуенно вздрочнул и теперь не может выкинуть из головы. А, да, и из снов тоже - мокрых и грязных, от которых стыдно просыпаться по утру. - Че, хуево, да? Юнги облокачивается рядом, выдыхая сигаретный дым из окна, пока менеджер не видит. Намджун смотрит на его бледное лицо- сейчас совсем без косметики, и то ли от дыма, то ли от хер знает чего оно кажется серым. - Ни капли, да и не от чего, как бы, - он пожимает плечами и допивает утреннее остывшее кофе. - Не пизди. Нашёл кому, - Юнги усмехается, приподнимая уголок рта и обнажая ярко-розовую десну. Отвечать, как бы, особо нечего. - Мне вот тоже, - Юнги откидывает челку и косится назад. Там как раз визжит радостный Чимин, повиснув на Хосоке. Хосок улыбается, тянет за щеку младшего, и Чимину остаётся лишь заскулить и застучать по полу несуществующим хвостом для полного пиздеца всей картины. Юнги зло тушит сигарету и бросает окурок в окно на зеленую сочную лужайку. - Из меня, конечно, хуевый советчик, но принцессам под стать принцы, а не нескладные лягухи,- от этих слов у Намджуна пронзительно сжимается в груди. Юнги выдыхает, и от него несет сигаретами чуть больше, чем надо чтобы было непалевно. - Но принцессы случаются похлеще принцев. Может, ей лягухи как раз и не хватает? Юнги рвано улыбается, окидывает ещё раз взглядом солнечную парочку, и оставляет Намджуна наедине с собой. 6. И вроде бы, совет заебись. Но Юнги уже с 16 лет знает, что его привлекает, и что он совсем не по девочкам. Намджун же был абсолютно уверен, что вот он как раз таки совсем по ним – до тех пор, пока не приключился Сокджин. И вроде бы, должно ломить все внутри, сжирать заживо от неправильностей мыслей и вообще, как бы потому что о чем то другом теперь невозможно не думать. Но Намджуна изгибает лишь от представления тонких, неровных пальцев, от пухлых губ и от ключиц, выглядывающих из под свитшота новой модели. То, что он не гей, Намджун определяет точно. Просмотр порнухи с налетом голубизны не оставил ничего, кроме отвратительного ощущения мерзких помоев на языке. Но, скрипя зубами от неправильности и некой обреченности, Намджун представляет Сокджина - без девичьей гибкости, слегка помятого, с зацелованными губами и истерзанной шеей - и в очередной раз кончает себе на живот, буквально только начав. Сказать, что хочется плакать от безысходности - это ничего не сказать. Неожиданно для себя Намджун признаётся, что ему хочется нагнуть Сокджина на чертовом кухонным столе, где тот самозабвенно нередко лепит котлетки, и просто прижаться сзади. И признаваться себе приходится каждый раз, когда Сокджин тянет в рот облизывать палец, испачканный в соусе, а Намджун предпочёл бы чтобы он тянул другое. Ну совершенно другое. - Я говорю, кофе будешь? Намджун вздрагивает, когда тёплая ладонь опускается на плечо, скользнув такими же тёплыми пальцами по шее. Странно, а ему казалось, что они должны быть холодными. Сокджин смотрит внимательно и обеспокоенно - прямо в глаза, слегка сводя брови. - С тобой все хорошо? - он хмурится и сжимает ладонь на плече ещё сильнее. - Всё отлично, да, можно кофе, да-да. На самом деле, Намджуну хочется ответить, что с ним лютый писец, в котором хён собственнолично повинен. Но он не говорит. А лишь отпускает уже почти что треснувший айпад, когда Сокджин улыбается и уходит на кухню. 7. В принципе, терять ему нечего. Не считая карьеры айдола, чувства собственного достоинства и уверенности в своей ориентации. К слову, последнего уже нет - так что терять придётся на один пункт меньше. Да и вообще, Юнги хуйни не посоветует – а, нет, как раз таки да. Но Намджун мотает головой, выбрасывает едкие мысли о том, что то, что он собирается сделать, будет стоить ему больше, чем вообще что либо стоило. Звук секундной стрелки настенных часов отдается противным писком в ушах, бьет по нервам, и разрывает почти что тишину – лишь приглушенная музыка тихо журчит из колонки в коридоре. Во рту пересохло, и Намджун не нервничает – он люто паникует, и уж было думает послать все нахер и тупо свалить к себе, забить на всё, но кофе делается быстрее, чем лопается его терпение в купе с силой воли. Сейчас Сокджин как никогда домашний – на нем растянутый свитер, вымыто-бежевый, и слегка протертые на коленках джинсы. Он всегда ходит босиком, поэтому и теперь ступает осторожно, стараясь не расплескать горячий напиток. - Вот, я добавил немножко корицы и пару ложек ликера – так тебе будет легче работать, - Сокджин ставит кофе рядом, буквально в пару сантиметров, и слегка задевает кружку. - Спасибо, - у Намджуна садится голос скорее от страха, чем от предвкушения. - Да не за что, обращайся – ночь длинная, - Сокджин улыбается, тянет испачканные в кофе пальцы к лицу, - опять в свой рот, чтобы облизнуть. То, что всё пошло к черту, Намджун уже решил, и он не был бы собой, если бы не потянул Сокджина на себя, перехватывая его ладонь. В голове становится отчаянно пусто, когда тот удивленно ойкает, плюхается рядом, и смотрит непонимающе-вопросительно. Что ответить, Намджун не знает уже в который раз – поэтому просто делает, что хочется. А хочется потянуть эти пальцы себе в рот, попробовать на вкус эту идеальную кожу вперемешку с определенно самым ароматным кофе. Сокджин ничего не говорит – он смотрит, как скользит язык, слизывая темную жидкость, смотрит, смотрит и смотрит на Намджуна, когда тот прихватывает подушечки и втягивает в себя, прижимая к небу. И это еще более офигенно, чем Намджун себе представлял. Он проходится языком по каждой косточке, вращаясь круговыми движениями, слегка прихватывая и посасывая кожу. А потом всё вдруг исчезает – Сокджин резко отдергивает руку, и запуганно-запыханно дышит, таращится своими невозможными глазами. Ну, как бы, вот и всё. Наигрался, что со своими ебнутыми желаниями, что с карьерой, что с жизнью. Вот он уже видит, как Сокджин вскакивает, кидает ему обиженное «пидор», и вылетает за телефоном чтобы звонить менеджеру. И от всего этого становится пронзительно, невыносимо-грустно, так, что колется где-то внутри, отчего-то размазывает по несуществующей стенке от переполняющих чувств, и хочется стечь пеплом по ногам Сокджина и исчезнуть к херам. Но Сокджин не вскакивает, не поднимается и не убегает. Он всё так же смотрит, почти что не мигая, натужно дышит, и протягивает эти самые пальцы к кружке с кофе. И макает, так, что даже немножко свитер. А затем тянет их обратно, к Намджуну, к его губам. Намджун приоткрывает рот, и Сокджин давит на язык, сжимает двумя пальцами, и немножко загнанно выдыхает. Он проходится по кромке зубов, скользит по внутренней стороне щеки, второй рукой хватает его за лицо, как будто не веря, что ощущает, и почти что плачет. Хочется что то сказать, но не можется. Вообще Намджун понимает, что собеседник из него херовый. И у него гораздо лучше получается делать, нежели говорить. И он почти что тянется к этим пухлым губам, если бы не неожиданно сильная хватка ладоней, когда Сокджин сам, исступленно что-то шепча, прижимается к нему. И не Намджун целует – а его. Его почти что едят, сминая в непонятном, немного остром и неловком поцелуе, который оказывается с привкусом того самого бальзама – действительно, клубничного. Сокджин притягивает его к себе до невозможности, потому что дальше уже действительно некуда. Он вжимает его в себя, исступленно лаская языком, наваливается всем телом, и колет голые руки Намджуна своим старым свитером. И это кружит голову покрепче всякого дерьма, что он вообще пробовал в жизни. Сокджин сильный и отчаянно красивый – и целует он так же, почти что выпивая Намджуна до дна, целует до сладкой мегмы в животе, до ощущения своих же ладоней на чужой гладкой, необыкновенно мягкой коже. Сокджин иногда выдыхает, прерывается, смотрит блестящими глазами так неистово, что Намджуну впервые в жизни хочется плакать. А потом прижимается заново, льнет всем телом, изгибаясь в руках змеей, и одновременно прет тараном – уже не только в губы, а во всего Намджуна. И это как раз таки то, что не показывают в той самой дешево-дорогой порнухе, а еще в собственных снах, до это кажущимися нереально яркими, теперь же – блеклыми по сравнению с реальностью. Сокджин улыбается, шепчет что-то в губы, и неожиданно обмякает, когда Намджун сам крепче сжимает его в объятиях. И обмякает так покорно и невыносимо приятно, что хочется срать на все приличия, законы – а вот так, вот так сейчас остаться, и припадать к его шее снова и снова, слегка прихватывая горячую кожу губами, пока Сокджин стонет и плавится в его руках. - Ты.. ты такой медленный, - Сокджин запрокидывает голову, открывая больше пространства для поцелуев, и сам скользит руками там, где определенно опасно. А потом улыбается, слегка растягивая свои зацелованные уже Намджуном дьявольские губы. - В..в смысле? – Намджун переводит дыхание и сжимает его крепче, до сих пор не веря в то, что сейчас происходит. А крепче, это чтобы не убежал – то ли настоящий Сокджин, то ли тот, что ему снится в самом охренительном сне. - В смысле, что ты тормоз – я уже и не надеялся, что ты решишься, - Сокджин облизывается и смотрит томно, прикрывая веки с пушистыми ресницами. Это невозможно вот так вот оставить. И Намджун целует вот это всё, скользит ладонями по спине, едва касается кожи, запускает руки под свитер, пока Сокджин дрожит в его объятиях. И пытается нежно, не так как до этого, а по-своему – нескладно, немного неловко, иногда хлопая губами и загнанно вдыхая воздух. И Сокджину определенно нравится. Он отвечает, отзываясь легким, хриплым стоном, выдыхает в губы и трескает по швам всё едва сдерживаемое, хрупкое самообладание Намджуна. - Это самый вкусный и охеренный кофе в моей жизни, - Намджун шепчет ему между поцелуями. А в Сокджине и впрямь ничего особенного нет – просто он чертовски правильно льнет к Намджуну, поддается ласкам, слишком откровенно смотрит в глаза, и Намджун продолжает рассыпаться на маленькие кусочки, полностью растворяясь в нем. И он обязательно нагнет его на том чертовом столе – может быть, даже тогда, когда Сокджин будет что-то готовить и от этого слишком сильно возмущаться. Но это всё потом – а пока что Намджуну очень сильно, очень сильно надо его просто целовать.