***
Часом ранее. Пруссия уверенной походкой приближался к дому своего любимого младшего брата, к которому собирался приехать ещё на Новый Год. Но всё никак не получалось вырваться из этой повседневной рутины. Был полнейший завал с экономикой и товарооборотом, России приходилось днями и ночами сидеть по правую руку от президента и помогать ему решать финансовые вопросы. В одиночку довольно сложно со всем справляться, поэтому Иван подстегнул себе в помощники лоботряса Пруссию, которому уже осточертело быть постельным аксессуаром в доме Советского Союза. Когда проблемы были урегулированы, Гилберт ловко выпросил у Брагинского законный отпуск ровно на тридцать один день и собрался путешествовать. Вот только одному ехать скучно, к тому же если речь идет о Великом Пруссии! Поэтому он прихватил с собой Генерала Мороза, которого считает вторым младшим братом с тех самых пор, как Россия оформил над ним опекунство. После этого, Мстислав законно поселился в их доме, сумев найти общий язык с Пруссией. — Слушай, Стиша, — неожиданно разрезал тишину Гилберт, — Дядя Людвиг очень любит всякие приколы, ну, розыгрыши! Может, подшутим над ним? Например, — задумался, прислонил указательный палец к подбородку — давай… Скажем, что ты мой сын, а? — Не думаю, что он поведётся на такое, — мальчик поднял голову на парня с алыми глазами. — Мы ведь с тобой совершенно не похожи! — развел руками. — А я говорю, что похожи! — прусс притянул к себе насупившегося братишку, — ты посмотри! Одно лицо, такие же белые волосы, даже разрез глаз один в один. — Чушь! Я — славянин, а ты — ариец! — сердито буркнул Стиша. Морозка, начиная с сороковых годов, недолюбливал арийскую нацию, по сей день считая их нацистами. Исключением служил только падший Пруссия, который после победы во Второй Мировой Войне отошёл Советскому Союзу. Гилберт много рассказывал о своём младшем брате, но мальчику ещё ни разу не довелось встретиться с ним в живую. — Ты не чистокровный славянин, — продолжил свою пропаганду Гилберт. — тут определенно имеется какая-то помесь. Возможно, твоё жизненное древо пересекается с арийскими корнями. В Советские времена на Волге также была арийская республика. Когда началась Отечественная война, они были сосланы в Сибирь. Если мне память не изменяет, Сибирь — это твоя родина, именно там ты появился на свет. Мстислав лишь недовольно фыркнул в ответ на подобное предположение. Морозка хоть ничего и не знал о своём отце, но был более чем уверен, что его родители не имеют никакого родства с немцами. — Если я соглашусь на твой «розыгрыш», ты оставишь мою родню в покое? — Клянусь своим званием Великого! — прусс протянул ладонь, дабы скрепить их сделку печатью рукопожатия. Мальчик с горечью вины, медленно подступающей к горлу, неуверенно пожал ему руку.***
Открыв глаза и повертев головой, Людвиг понял, что находится в своей комнате. Но как он попал сюда? В голове всплывали десятки каких-то размытых отрывков, несущие в себе сплошной бред про какого-то ребёнка Гилберта. «Пора завязывать с жесткими порнофильмами до трех часов ночи», — пронеслось в голове немца. Сев на кровать, Людвиг кинул взгляд в окно. Солнце уже светило высоко в небе. Значит, сейчас полдень. Обычно Байльшмидт-младший встает очень рано, когда первые лучи жаркого солнца только-только коснулись холодной земли. «Угораздило же проспать до обеда» — подумал немец. Откинув одеяло, Людвиг увидел пригревшегося под теплым бочком мило сопящего Фелечиано. На парне не было никакой одежды, даже трусов. Ссылаясь на жару, итальянец всегда забирался на кровать немца в чём на свет появился. Со временем Германия сумел смириться с этим. Прикрыв одеялом «нижние регионы» Италии, блондин аккуратно перелез через него, стараясь не разбудить. Однако, как только Людвиг покинул постель, Венециано сразу зашевелился, бормоча что-то невнятное. — Л-Людвиг… — разомкнув слипшиеся очи, шатен сел на кровать, немного удивленно смотря на немца. — Как ты себя чувствуешь? Я так переживал за тебя!.. — Замолчи! — в привычной манере, немец рявкнул на шатена, любящего закатывать истерики на пустом месте. Присев на кровать рядом с поникнувшим Италией, Германия слегка приобнял своего заботливого мальчика. Почуяв нежность со стороны блондина, Венециано начал ластиться к нему, словно кот. Приподняв опущенную голову Людвига, шатен легко поцеловал его в уголок губ, настойчиво требуя от него большего. Однако, немец не ответил ему взаимностью. Да, эти двое совсем недавно начали встречаться, их отношения пока не зашли дальше объятий и поцелуев. Немец сидел на своём месте, не шелохнувшись, попросту не обращая внимание на то, что происходит вокруг него. Не получив от любимого ответных чувств, Италия не стал более настаивать и приставать к Людвигу. Молча поднявшись с кровати, Венециано с грустью в голосе сказал: — Извини, Германия. Если что-то понадобится, я внизу. На этом слове парень поспешил покинуть комнату, оставляя её хозяина в гордом одиночестве. Байльшмидт-младший довольно долго сидел на кровати, медленно воспроизводя в памяти события этого утра. Немного придя в себя, Людвиг всё же решил спуститься на первый этаж. Зайдя на кухню, он увидел сидящего за столом Гилберта с кружкой горячего кофе. Людвиг осторожно подсел к брату, альбинос тут же перевел взгляд с окна на хозяина сей поместья. Тот нерешительно заговорил: — А мелкий где? Пруссия вновь перевёл взгляд в окно, спокойно дав ответ на заданный вопрос: — Да вон, с Феличиано мяч по двору гоняют. Того глядишь, твои цветочки угробят, — язвительно хихикнул прусс. Германия лишь нахмурился, вспоминая неприятный утренний эпизод. Набрав в легкие побольше воздуха, немец продолжил: — Так, Мстислав не твой сын? — решил уточнить для достоверности. — Да, вроде, нет, — прусс пожал плечами, отхлебнув из кружки горячий кофе. — Вроде?! — Людвиг снова занервничал, прокручивая в голове мысль о том, что мальчишка всё-таки может оказаться его племянником. — Тише! Не нервничай, — прусс устало покосился на брата, — нет у меня детей. Зато есть два младших брата, — на этой минуте губы Пруссии растянулись в улыбке. — И оба родные. На подобное заявление Байльшмидт-младший лишь тяжело вздохнул, прислонив ладонь ко лбу. — Что-то я тебя совсем не понимаю, брат, — поднял глаза Гилберта. — То, что ты так сильно привязался к этому ребёнку — это, конечно, хорошо. Но называть его вторым младшим братом… Не успел Германия закончить свою речь, как в комнату влетает футбольный мяч, разбив окно и опрокинул стоящую на столе чашку с дымящимся кофе на штаны Людвигу, обжигая кипятком его самое чувствительное и невинное местечко. Вскакивая на ноги, немец быстро снимает с себя промокшую одежду вместе с нижним бельём, шипя от боли. Гилберт в недоумении ищет взглядом виновников преступления. Впрочем, а зачем их искать то? Вон они стоят в таком же шоке — один под деревом, второй возле клумбы с тюльпанами. Гилберт вновь переводит взгляд на брата, который достает лёд из холодильника, пересыпая его в мешочек и прикладывая к пострадавшему месту.***
Спустя пару часов оба преступника сидят на диване в комнате «допроса». Сначала Германия отчитывает за такую безалаберность Италию, в то время как Гилберт крутится рядом и стремительно защищает интересы обоих парней. — Да ладно тебе, Запад, — Пруссия махнул рукой, предавая этой ситуации куда меньший размер преступления. — Они ведь ещё дети, ну, накуролесили чуток. Что в этом такого? — Чуток?! — у Германии едва глаз от нервов не задергался, — Господи, брат, когда ты уже станешь серьёзным?! — Чего? — уткнул руки в бока, недовольно смотря на Людвига. — Девственникам я бы посоветовал закрыть рот и не лезть в мою красивую взрослую жизнь Великого! В комнате резко повисла гробовая тишина, каждый находящейся здесь после слов Гилберта обиженно отвёл взгляд в сторону. Словно говоря о «девственнике», альбинос имел в виду именно его. Пруссия с удивлением осмотрел всех сидящих, включая брата. — Да ладно, Венециано, и ты туда же?! На этой минуте настроение было испорчено окончательно, поэтому разнос Италии был окончен. Германия вытолкал его за дверь вместе с братом. После чего осторожно приблизился к мальчику, который испугано смотрел на него своими большими серыми глазами. — Стиша, я не хочу как Италии читать тебе лекции о хорошем поведении. Но знаешь, — опустил ладонь на макушку Морозки, — я бы очень хотел с тобой подружиться, и чтобы ты наконец-то перестал звать меня «дядей Людвигом». Лучше уж зови братом, как и Гилберта. Мужчина взял тощую ручку мальчика, ловко вложив в неё что-то холодное. Опустив голову, Мстислав увидел черный крест в серебряной оправе, точно такой же, что всю жизнь носил на груди Гилберт и Людвиг. После продолжительной дружбы с Италией, Германия подарил итальянцу такой же крестик, только чуть меньшего размера. Правда, за какие такие заслуги, до сих пор остаётся загадкой. Удивленно посмотрев на немца, Стиша не мог понять, чем же он заслужил такую великую награду? Блондин, легко улыбнулся, потрепав мальчугана по голове. — Ты уже давно стал частью нашей семьи, это тебе. Если не нравится, можешь закинуть его куда-нибудь подальше на антресоли. — М-Мне очень нравиться! — воскликнул мальчик. Германия расцепил защёлку цепочки и тут же надел крестик на шею Мстиславу. — Спасибо, — спрятав украшение под футболку, Стиша спрыгнул с мягкого дивана и крепко обнял немца, выражая ему таким образом свою благодарность. — Рад, что не прогадал с подарком на твоё пятнадцатилетие, — Людвиг, слегка приобняв мальчика в ответ, стоял так, пока Морозка сам не отстранился от него. — А теперь, веник, швабру и тряпку в зубы и пошёл убирать весь срач, что вы там устроили с этим дураком Италией! — сердито рявкнул он. Мальчик едва успел пискнуть, как блондин вручил ему все необходимые инструменты для уборки и выпроводил за дверь.***
Байльшмидт погостил у Запада три дня, а на четвертый Гилберт вместе со своим спутником собрали вещи и направились путешествовать дальше. Однако, перед самым уходом прусс заметил интересный конверт со своими инициалами и полным именем Мстислава. Любопытство так и пожирало его изнутри, не удержавшись и открыв конверт, Гилберт увидел результаты теста ДНК. Интересно, когда и кто их успел сделать, да ещё и за такой коротенький промежуток времени? Кровное родство между Гилбертом Байльшмидтом и Мстиславом Мороз состовляет девяносто девять и девять десятых процента. Едва устояв на ногах от счастья, Пруссия начал метаться из стороны в сторону, выкрикивая различного рода непонятные слова на устаревшем немецком. Подхватив мальчика на руки, он поспешил покинуть поместье Байльшмидтов. Людвиг с долей радости наблюдал со всем этим. Восточный Пруссия был просто на седьмом небе от счастья, с его лица не сползала улыбка даже на станции. Стиша вновь согласился поучаствовать в розыгрыше, но теперь против Гилберта. Когда они уже сидели в поезде и тронулись, мальчик, насквозь пропитанный страхом, залепетал, решив рассказать правду: — Гил, понимаешь, — Морозка съёжился, готовясь здорово получить за свой обман, — Это была просто шутка, которую придумал дядя Людвиг, дабы проучить тебя. Я не твой сын. Зажмурившись и дрожа от страха, мальчик сидел на своём месте, приготовившись к разносу, но до ушей Стиши донесся лишь отвратительный смех Пруссии, а после на макушку упала тяжелая рука прусса. — Я с самого начала раскусил ваш прикол. Просто решил блеснуть своим театральным мастерством, вот и всё. — Гилберт пересел к Морозке, — весь этот спектакль был только для моего наивного глупого братца. Облегченно вздохнув, Стиша с чистым сердцем посмотрел на своё незапятнанное отражение в окне поезда. Искренне улыбнувшись сам себе, мальчик облокотил голову о сильную грудь прусса. — Знаешь, — неожиданно заговорил Гилберт, опустив руку на плечо Морозке. — Владислава была доброй и весьма умной женщиной. — Что?! — радостно отпрянул от братца, — Ты знал маму?! — Ага, не раз встречались на поле брани. Она всегда, точно ангел хранитель, стояла позади России, оберегая этого дурака, — прусс мечтательно расплылся в улыбке, переведя взгляд в окно. — Расскажи ещё о маме! — дернув его за китель, просил мальчик. Гилберт тяжело вздохнул и нехотя начал свой рассказ. Он не так много знал о прекрасной хранительнице русских морозов — Леди Зиме. Хотя Байльшмидт и был знаком с ней лично. Мстислав внимательно слушал его, пока поезд мчался вдаль, укачивая пассажиров. Убедившись в том, что Морозка крепко спит, Гилберт украдкой достал из внутреннего кармана кителя старую, пожелтевшую от времени черно-белую фотографию, сделанную ещё во времена Советского Союза На снимке был изображен сам Пруссия в своей излюбленной синей военной форме с закрытыми глазами и широкой улыбкой. Рядом с ним стояла молодая красивая девушка, которая смущенно улыбалась в объектив, при этом держа на руках грудного младенца, завернутого в цветастую пелёнку. Гилберт около десяти минут пустым взгляд смотрел на снимок, после, перевернул его, вчитываясь в аккуратный почерк, написанный женской рукой. — Владислава… — озвучил он прочитанный текст.