Расстояние не для нас

       После того, как я уехал в Свердловск, я не находил себе места. Можно сказать, страдал. Учёба не шла, музыка тоже, спать по ночам было очень трудно. Мысли сбивались в кучу, мешали элементарно есть. И все эти сбивчивые мысли были только об одном человеке. Я не мог понять, что происходит — после одной ситуации моя жизнь перевернулась с ног на голову.       Я собирал вещи, потому что на следующий день мне нужно было уезжать в вуз. Мама перед ужином попросила вкрутить лампочку в ванной, я взял стремянку и попросил Глеба подержать её. Я закрутил лампочку и начал спускаться, но тут стремянка упала и я свалился прямо на Глеба.       Наши тела были прижаты друг к другу, взгляды связались на несколько секунд. Наверняка ему было больно, но я почему-то не спросил об этом. Когда он вылезал из-под меня его нога тёрлась по моему паху, и чувствовалось болезненное возбуждение...       Глеб это заметил и вылетел из ванной как ужаленный. Со смутными эмоциями, заперев дверь в туалет, я судорожно пытался удовлетворить себя.       Мама ждала меня за столом, Глеб уже сидел и пристально смотрел в тарелку, стараясь ни в коем случае не поднимать глаз на меня. Мы поели и пошли в свою комнату.       Он, прижав к себе колени руками, медленно разглядывал меня, пока я читал книгу о... Уже не помню, о чём. — Вадик, а что это было? - тихо спросил он. — Где? — сделав вид, что ничего не понимаю, посмотрел в окно. — Ну... Это... В ванной, — немного стеснения прозвучало в его голосе. Я ничего не ответил, ибо сам не понимаю, что это было.       Утром следующего дня мама и Глеб провожали меня в Свердловск. Пока я ехал в автобусе, пытался разобраться, что же всё-таки это было. Я давно замечал у себя странные чувства к брату, последние несколько дней, когда он переодевался, я просто физически не могу перестать на него пялиться. Эти изгибы будто манили меня. Я думал, что это просто братская любовь, но когда я осознавал, что это не просто симпатия, мне становилось не по себе, ведь так не должно быть.       Прошло четыре месяца. Мама за неделю до нового года позвонила мне, и сказала, что она поедет к родственникам, а Глеб не хотел никуда ехать, и попросила встретить праздник с ним. Я быстро согласился. Спустя эти четыре месяца, я признал, что испытывал к Глебу неординарные чувства, и хотел ему в этом признаться, но боялся я больше не признания, а его реакции. Боялся, что после сказанного наша с ним связь разорвётся навсегда, и он больше не будет моим маленьким мальчиком. Я знал всё его тайны: что он курил, как учился, что ему нравится. У нас было не мало тайн. Однажды он напился с одноклассникам и мне пришлось его откачивать, чтобы мама ничего не заподозрила. После того, как он первый раз попробовал сигареты, я прикрывал его перед матерью, что это я курил рядом с ним, и поэтому от него несёт табаком.       Если я разорву это всё, то не переживу. Но и скрывать свои чувства я больше не в состоянии. Каждый раз когда я вспоминал лицо и тело брата, у меня невольно в штанах случалось восстание. А когда по телефону я слышал его голос, то по телу бегали мурашки, а лёгкая приятная дрожь сводила конечности.

***

      Я приехал за пару часов до отъезда матери. Мы проводили её на поезд и пошли домой. — Давай зайдём в магазин, я куплю продукты для салата. Тебе что нибудь купить? — Сигарет.       После прихода домой я пошёл на кухню готовить салат, а младший собрался в душ. Прошло немного времени, он вышел с завязанным на талии полотенцем. На его торсе виднелись небольшие кубики пресса по которым стекали прозрачные капли воды. Я не мог оторвать взгляд от этого возбуждающего зрелища. Он как будто специально, абсолютно меня не стесняясь, снял с бёдер полотенце и начал вытирать тело.       Когда до боя курантов оставалось пять минут, я поставил на стол салат и бокалы для шампанского. Глеб поел закусок и откунулся на спинку стула. Я пошёл на балкон — курить.       Через минуту ко мне присоединился брат. — Вадик, я хочу тебе кое что сказать. — Что случилось? — нервно спросил я. Он сжал руки в кулаки и глубоко вдохнул. — Я лучше покажу!       Он обхватил мою голову руками и впился страстным поцелуем в мои губы. Я хотел, чтобы этот момент не заканчивался никогда, но ничто не вечно.       Он резко отпустил меня и умчался в ванную. Ещё несколько секунд я не мог опомниться, но немного отойдя от произошедшего, рванул за ним. Слегка постучавшись в дверь, я услышал следующее: — Уйди, Вадик! — Сначала сам лезет целоваться, а потом прогоняет! — возмутился я. — Вадик, не надо, я знаю, что это не правильно! — Глеб, ты не понимаешь, я тебя люблю, люблю сильнее всех на свете!       Дверь открылась. На меня уставились заплаканные, но оттого такие яркие, голубые глаза. Я обнял его, он уткнулся в моё плечо и зарыдал. Я ещё никогда не видел его слёз. Я чувствовал как моя футболка промокла в том месте насквозь. Взяв его на руки, я отнёс его в нашу комнату и положил на кровать. Из гостиной послышались двенадцать ударов, а с улицы — радостные крики. — Вадь, не уходи, пожалуйста, — бездонные глаза смотрели ещё жалобнее, — Я люблю тебя.       Обняв этот маленький комочек лично моего счастья, я лёг рядом с ним. Он прижался ко мне.       Утром, еле вытащив руку из под младшего, я направился в сторону душа. Вдруг я услышал как дверь приоткрылась и в ванную зашёл Глеб. — Можно с тобой? — робко спросил он. — Можно, — немного растерянно ответил я.       Он разделся, во время чего я громко сглотнул, залез ко мне под тёплые струи воды и обнял меня, прижимаясь всё плотнее. Я почувствовал, как мой член медленно наливается кровью. — Хочешь? — бесстыдно таращился младший на мой стояк. — Мало ли, что я хочу.       Но не успел я это произнести, как его дыхание обожгло головку. Он плотно сжал член во рту и начал медленно двигаться, втягивая щёки, будто делает это не в первый раз.       Из-за этого я громко дышал, временами постанывая. Ещё несколько движений и его рот наполнила вязкая белая жидкость.       Я поднял его с колен и обхватил его член ладонью — не я один должен получить удовольствие — и начал скользить сверху-вниз. Глеб застонал, прикрыв глаза и облокотившись спиной о стену. Он кончил на мою руку с характерным выкриком.

***

— Завтракать будешь? — Я уже очень сытно позавтракал.— он взглянул на меня, как на добычу.       За три дня нашего наслаждения, дальше минета и взаимной дрочки не заходило. Но сегодня он залез на меня сверху с определённым требованием: — Давай сейчас!       Он слез, встав на четвереньки прогнулся в пояснице. Отложив журнал, я облизнул два пальца и медленно ввёл их в узкий проход. Младший заёрзал, издавая рваный стон. Спустя пару минут я решил, что он готов.       Я приложил головку к отверстию постепенно и терпеливо вводил плоть в него, когда я вошёл до основания, он издал страстный крик и, закусив губу, смял простыни. Я двигался в нём; его стоны, заполнившие всю комнату, просто сводили с ума. Я перевернул его на спину, хотел смотреть ему в глаза, когда он кончает. Двигался я уже быстрее и увереннее. Глеб кончил себе на живот, а я в него. — Это было круто! — выравнивая дыхание, прошептал он. — Ага.       Глебка уже спал, а я не мог уснуть. Я думал о том, что через несколько дней мне придётся опять уехать, и я не увижу своё любимое чудо ещё много времени.

***

      Глебсон категорически не хотел отпускать меня в Политех, уговаривал меня, но я не мог не поехать туда. Я делал вид, что не слышу младшего, собирая вещи. Он хватал меня за руки, убирая их от сумки, оттаскивал за талию. Я повернулся к нему и схватил за плечи: — Мне тоже жаль, что я уезжаю, ты не представляешь как, но так надо! Понимаешь?       Он покачал головой и прижался ко мне так крепко, как только он мог.

***

      Мне казалось, что этот год никогда не закончится. Я хотел поскорее увидеть Глеба, заковать его в свои объятья и целовать всё время, что у нас будет.       Когда до долгожданного приезда домой оставалось три дня, мне казалось, что эти самые три дня — бесконечность, которая медленно, но верно убивала меня.       Когда я наконец вернулся в Асбест, Глеб прыгнул на меня обхватив руками и ногами. Глухие всхлипы звучали у меня над ухом. — Тише-тише, я уже здесь. Я больше не уеду. — утешал я брата, как маленького ребенка, хотя он для меня всегда будет малышом. — Растояние не для нашей любви! — еле проговорил Глеб.