— Хэй, как там на Земле? Небось, валяешься в шезлонге где-нибудь в районе Доминиканы и думать не думаешь о работе, братец? — Морган фыркнула и поправила гарнитуру, чтобы та не мешала ей копаться во внутренностях старенького научного оператора. В некотором роде она была виновата в его смерти, поэтому всячески пыталась загладить вину. У бедняги совсем сгорела плата после того, как Морган слишком амбициозно замахнулась на повышение его производительности и внедрение дополнительных функций. Старые модели не были расчитаны… да ни на что они не были расчитаны, летающие психостимуляторы, но новые оказались и того хуже, с повышенной прочностью и пониженной гибкостью механических схем в отношении небольших улучшений. — Я же знаю тебя, ты точно-точно не работаешь, потому что работаю я, а еще не бывало такого, чтобы близнецы Ю одновременно расходовали свою энергию на работу.
По её губам поползла улыбка, но не закрепилась там надолго. Транскриптор сигнализировал красным о том, что сейчас они находятся в зоне радиомолчания и, как водится, будут там находиться еще около двадцати минут, пока не вынырнут из-за того, что все называли «обратной стороной Луны». Когда ты вертишься вокруг Луны, впрочем, едва ли можешь делить её стороны на лицевую и изнаночную. Двадцать минут — это, если посмотреть, целая вечность для того, чтобы надиктовать кучу дурацких посланий своему старшему, а потом стереть половину подчистую, оставив самое важное. Что бы она ни послала через Интернет, будет прочитано или прослушано Советом безопасности. Интернетом пользовались все до единого. Шансы того, что кто-то внезапно начнет отслеживать радиосигналы, которых и так витало между космическими станциями немало, хотя они и носили в основном техническое назначение, были намного меньше, поэтому Морган предпочла доверять свои мысли радиоволне.
— Морган, слушай… — начала она вдруг и замолчала. Период радиомолчания уже не казался таким уж длинным, когда хочешь говорить обо всём на свете, но не знаешь, с чего начинать. Оператор, как будто грустно вздохнув, выпустил пару искр, осевших на поверхность рабочего стола черными кратерами. — Я до сих пор, хоть убей, не понимаю, почему Совет Директоров держит тебя на Земле и почему я не имею права с тобой нормально созвониться. Да-да, всё супер-секретно, я знаю, но без тебя тут так невыносимо! И почему я не могу тебе позвонить? Как угодно, хотя бы по-старинке, синхронизируя нашу прямую видимость, хоть это и не очень удобно. Эта секретность переходит все границы, ай.
Оператор «ожил» на пару мгновений, всадив легкий разряд электричества своему патологоанатому, и опять отключился.
— У меня крышу сносит от того, что мне чего-то не договаривают, ты же знаешь. Я попробовала поговорить с Алексом — без толку. Как обычно, с очень важным видом рассказывает, как всё сверхсекретно и что это ради нашего общего дела и ради нашего же блага. Никто не может даже сказать, когда ты вернешься! Неужели я многого прошу? Дайте мне дату, месяц… хотя бы, прилетишь ли ты в этом году? Или очередное Рождество на Талосе-1 пройдёт без фирменного стриптиза на столе?
И этот лёгкий смешок угас сразу же. Оператор развалился, потому что она была не в настроении. После того, как она с обидой выкинула в урну скомканную бумагу от Алекса, всё так и продолжало валиться из рук, сколько бы она ни пыталась совладать с собой.
— Знаешь, я попросилась на Землю на прошлой неделе, — она помолчала, — Алекс, конечно же, подписал моё заявление. Словом «отказано». Без объяснения причин.
Морган взяла транскриптор и подошла к огромному окну, сквозь которое был виден весь холл Талоса-1. Из-за серой, уже привычной, но всё ещё иногда впечатляющей поверхности Луны, в лазурном свечении, похожая на диковинной красоты жемчужину, выплывала далёкая Земля. Связь была восстановлена, радиомолчание прервано. — Морган, послушай, будь осторожен. Я не знаю, что за игру опять ведёт семейство Ю, но в этот раз я не часть этой игры, и это беспокоит меня больше всего.
Она смотрела на голубой мячик за окном в тысячах, десятках тысяч, километров отсюда, куда устремился сигнал ее сообщения, стоило ей только нажать кнопку «Отправить». Так потрясающе далеко. Но почему-то она не ощущала этого расстояния, и это казалось ей самым странным. Её старший брат, не Алекс, а тот, кто опередил её в появлении на свет всего лишь на несколько минут, тоже Морган, как будто был где-то неподалеку. Она это чувствовала, близнецы ведь чувствуют друг друга…
«Выдумки», — голос разума звучал почему-то всегда очень похоже на голос Алекса.
«Трансфигурация тоже долго считалась выдумкой, как и зеленые человечки», — зато противоречащий разуму голос был точь-в-точь свой собственный.
В любом случае, Морган стряхнула с себя секундное оцепенение. Они встретятся тогда, когда предоставится случай, но неизвестность настолько тяжело давалась ей, что она чувствовала — заявление с просьбой организовать ей проезд до Земли ещё не раз окажется на столе у Алекса.
***
— Ты всё-таки скучаешь…
Длинные пальцы Кейт играли с каштановыми прядями Морган, сейчас влажными от пота в тех местах, где они касались разгоряченной кожи. Ладонью другой руки она поддерживала подбородок, так что её чуть вытянутое худое лицо с самоуверенной ухмылкой нависло над Морган в ожидании ответа. В приглушенном свете, лёжа на кровати без скрывающей все прелести женского тела формы инженерного отдела Транстар, она казалась еще тоньше и изящней, чем обычно.
— Ты шутишь?! Да я едва дышу, а ты! — в подтверждение этих слов, голос вицепрезидента Транстар действительно звучал довольно хрипло. — Лучше дай мне воды.
Кейт улыбнулась — Морган говорила правду, и это было очень лестно и приятно — однако выполнить просьбу не спешила.
— Я же чувствую. Без Моргана ты… ты никогда не бываешь расслаблена. Даже сейчас, — она спустила ладонь ниже, скользя по изящной груди. Морган вздрогнула и шумно вздохнула. — Ты истощена. Но при этом напряжена до предела.
Она встала и направилась к бару за «водой». Их любимый с братом вид — обнаженная Кейт, разливающая джин. Когда за выпивкой ходил её брат, они обе замолкали, любуясь самым совершенным мужским телом на Талосе-1, а также в жизни, Вселенной и вообще. Когда отправлялась сама Морган, будучи более массивной, по сравнению с Кейт, она чувствовала себя не в своей тарелке, разгуливая нагишом пусть даже и по своей комнате, как легкоатлет, внезапно осознавший, что на нём нет никакой формы. А вот Кейт… стройная, если не сказать чересчур худая, и высокая, с маленькой аккуратной грудью и подтянутыми ягодицами. Она так прекрасно вписывалась в концепт их отдыха после секса, что к тому моменту, как она приносила все три бокала с отменным джин-тоником, ухватив все три за стенки пальцами одной руки, брат и сестра, вдоволь насладившись зрелищем, наконец-то выдыхали и чувствовали себя превосходно отдохнувшими и телом, и душой. Кейт, впрочем, никогда не возражала против своей роли.
Вернувшись с бокалами, она присела на край кровати и передала один из напитков Морган. Звон от соприкоснувшихся стеклянных стенок уже успел отзвучать, а она почему-то все еще лениво вращала кусочки льда в своем бокале, очевидно, изучая физику смешения жидкостей разной плотности. Когда Морган заметила это, её кольнула совесть — Кейт знает все её мысли, но она не должна чувствовать себя третей лишней. Кто угодно, только не она!
— Кейт, я…
— Морган, послушай…
Попытка высказаться одновременно немного разрядила обстановку, и они обе рассмеялись, а Кейт наконец-то пригубила свой джин-тоник. Затем девушка отставила недопитый бокал на пол и удобно устроила голову на плече у Морган. Её кожа уже остыла, но в комнате не было холодно. Даже при адекватно работающих системах охлаждения на космических станциях первоочередной проблемой была скорее проблема избыточного тепла. Космос — штука безусловно холодная, но Талос, как и любую станцию, пронизывали километры проводов с бегущей по ним электроэнергией и населяли сотни, если не тысячи тепло-производящих приборов. Прибавить к этому естественное тепло, выделяемое людьми и ласково укутывающее радиацией и теплом Солнце… Кейт, разбуди её посреди ночи, могла бы отчитать двухчасовую лекцию об основах теплового баланса и системах терморегулирования на Талосе, но к её счастью до этого обычно никому не было дела, потому что всё работало безупречно, и главный инженер спокойно спала по ночам.
— Я тоже скучаю, — Кейт прикрыла глаза. — Не больше, чем ты, конечно, но… Тебе не станет легче, если я скажу, что понимаю тебя, верно? Тогда на этот счет буду молчать. Я хочу, чтобы ты расслабилась, была самой собой. Этот дурацкий период затишья кончится, и Морган вернется. И ещё. Я не хочу, чтобы ты думала, что своей настойчивостью, — она повернулась и забрала почти опустевший бокал из рук Морган, наощупь найдя ему место рядом со своим, — я пытаюсь заставить тебя отвлечься и забыть. Наоборот.
Инженерам сами боги велели обладать ловкими пальцами. И Морган не могла им отказать. В очередной раз. С губ, приоткрытых как будто для слов протеста, сорвался только судорожный вздох, когда пальцы Илюшиной снова погрузились в неё.
— Я хочу, чтобы ты помнила.
***
Воспоминания позапрошлой ночи были такими свежими, что Морган, казалось, потерялась сейчас в них. Прямо как Илюшина затерялась в лабиринте переходов и лестниц электростанции и жизнеобеспечения, не выходя на связь или хотя бы в Холл с тех самых пор. Она что-то хотела сделать, что-то сделать… Написать Кейт? Нет, она сама напишет, когда освободится. Что же тогда?
Вспомнила! Доктор Ю схватила транскриптор:
— Морган, люблю тебя.
Но на приборе уже опять зажегся знакомый красный огонек. Земля пропала из вида. Минута молчания. Двадцать с лишним минут.
