С жизнью наедине

Давно стоило привыкнуть к тому, что в этом доме всегда будет полно гостей, но почему-то Мэри не могла смириться с этим. Для нее было просто невыносимо видеть красивых женщин в доме Крайцлера. Она думала, что сможет не обращать на них внимание, делать вид, что это ничего не значит, но с собой бороться сложнее всего, а именно — почти невозможно. Мэри всегда смотрела на этих отчаявшихся женщин, но они все равно всегда казались ей такими красивыми. Облаченные в дорогие ткани и меха, изящные шляпки и перчатки. Опутанные изысканными ароматами. Все это могло у нее быть, наверное. Хотя она в этом сомневалась. Ласло Крайцлер всегда считал ее больной, не способной делать ничего, кроме домашней работы. Мэри и сама с этим смирилась. Она понимала, что учеба дается ей с трудом, да и в детстве ей всегда мало уделяли времени, будто бедной Мэри не надо ничего знать. Наверное, родители возненавидели ее еще при рождении. Матери она показалась недостаточно хорошенькой, чтобы найти себе достойного мужа, а вот отец не полюбил ее просто потому, что она была девочкой. Мэри росла, ощущая свою ущербность, и терпела очень долго все невзгоды и издевательства со стороны отца, пока в один прекрасный день она просто не подожгла его. Срока ей не дали, вместо этого она попала в больницу, а потом в дом доктора Крайцлера. Мэри смахнула пыль с полки. Она нахмурилась, видя, что опять не вытерла в углах шкафа. Все должно быть идеально, и только тогда в доме точно будет порядок. Пора бы заняться ужином. Она решила приготовить сегодня рагу с мясом, несколько легких закусок и пудинг. Все, как любит Крайцлер. Разве что, может, не так утонченно, как готовили в ресторанах, но Ласло все же очень нравилось то, что она готовила. Мэри быстро управилась со всем, удивляясь своей проворности. Ей всегда нравилось готовить для него. Процесс приготовления пищи приносил ей душевное спокойствие. Она и не замечала, как время течет так же, как и молоко из банки в миску для замешивания теста. Мэри совсем не знала, каких вершин достигла в кулинарии, но гостям всегда нравилось то, что она делала, и порой женщины просили дать рецепт, но Ласло всегда деликатно говорил, что это невозможно. Мэри почти ничего не говорила. Молодая женщина давно замкнулась в себе. В своем мире было проще жить, легче обороняться, не давая остальному миру проникнуть в ее жизнь. Мэри посмотрела на часы. Уже давно стоило бы приготовить ужин, но почему-то она была занята уборкой. Она не привыкла жаловаться, да и не могла, а Ласло считал, что раз она молчит и никак не пытается намекнуть на то, что ей тяжело, значит все в порядке. Мэри не винила его за это, нет — она боготворила его, считая самым лучшим мужчиной на земле. Она любила его и не могла сказать об этом, потому что не знала, как это сделать. Спустя время она стала еще больше молчать, а потом и вовсе перестала говорить. Ласло всегда делал вид, что все именно так и должно быть. — Мэри! — Она почему-то вздрогнула, ощущая, как голос Ласло вибрирует внутри. — Мэри! Она снова вздрогнула и только спустя время начала снова натирать пол. Мэри просто прислушивалась, различала в тишине дома тихие шаги Крайцлера. Он шел к ней. Как же быстро он нашел ее. — Вот ты где! — Мэри медленно поднялась на ноги, сжимая влажную тряпку в руках. — Ты приготовила ужин? Она покачала головой, Крайцлер ничего на это не сказал. Он просто кивнул и отправился в кабинет, чтобы опять заняться своими исследованиями. Иногда Мэри очень ревновала его к работе, считая, что она отнимает у него слишком много времени. Иногда ей даже нравилось, когда Ласло чем-то занят, ведь он всегда делился с ней своими мыслями, а она могла быть просто рядом с ним. Это обычно происходило за ужином или по вечерам, когда она снимала с него ботинки, медленно их расшнуровывая. В те минуты она была самой счастливой, а ее сердце замирало от восхищения и восторга. Мэри направилась на кухню. Она быстро управилась с едой, хотя можно было бы особо и не спешить. Все равно Крайцлер будет увлечен своими делами, книгами, отчетами. Женщина просто вошла в его кабинет, жестом показывая, чтобы он проходил в столовую. Ласло понял все без лишних слов. Он не сразу проследовал за Мэри, дал ей возможность остаться на расстоянии от него. Ласло внимательно следил за тем, как она сервирует стол. Он почему-то только сегодня заметил, что у Мэри плавные, изящные движения, словно она была дамой из высшего общества. Ласло все списал на то, что Мэри постоянно наблюдала за его посетителями. Выходит, он немного заблуждался на ее счет, она была не такой уж и глупой, как уверяли прошлые врачи Мэри. — Останься. — Он немного резко сжал ее ладонь. Мэри вздрогнула, не зная, что и делать. Она растерянно посмотрела в голубые глаза Ласло. — Останься со мной. Она так привыкла, что, на самом деле, Крайцлеру никогда не нужна была компания. Он всегда был одиночкой, не смотря на то, что по необходимости, навеянной работой, много общался с разными людьми. Мэри понимала, почему он скрывался от всех — боялся, что его сердце однажды станет обнаженным. — Останься, Мэри. От его слов у нее просто сжимается все внутри. Мэри продолжает смотреть в его глаза, а Ласло держать ее за руку. Они словно познавали то, что никогда не было доступно, то, что они оба никогда не знали. И это хрупкое ощущение близости дает им право думать, что это не просто импульсы тела, а нечто большее. Ласло медленно разжал пальцы, и Мэри смогла уйти на кухню. В душе боролось два чувства, словно в ней сейчас жили два разных человека, просящих о разном. Она умыла холодной водой лицо, будто так могла привести себя в чувства. Мэри сама не знала, зачем взяла столовые приборы и пошла в столовую. Недозволительно себя так вести. Не стоит вообще это делать. Она просто прислуга в доме доктора, но, не смотря на это, Мэри поставила тарелку на стол, стала себе накладывать ужин. — Как хорошо, что ты все же решила остаться, — услышала она тихий голос Крайцлера. Почему-то ей просто не верилось в это. — Сегодня так хочется быть с кем-то, просто на миг забыть все те ужасы, что я так часто вижу. Она просто кивнула на это, хотя могла бы сказать что-то несложное. Мэри давно принесла обет молчания, при этом не давая никаких клятв ни себе, ни кому-то ещё. — Знаешь, рядом с тобой бывает так спокойно. И ты ничего не можешь сказать, но я все вижу по твоим печальным глазам. Вижу, что порой бушует в твоей душе. Мэри снова удивленно посмотрела на Ласло. Она не знала, что и думать, наверное, нужно радоваться. Мэри старательно перебирала в голове знакомые ей модели поведения, то, как клиентки Ласло себя вели, когда приходили к нему за советом. Но ничего путного на ум не приходило. — Мэри… — Ласло отпил красного вина, как будто у него пересохло горло. — С тобой все в порядке? Она разочарованно вздохнула. Не это она так хотела услышать от Ласло, особенно в тот момент, когда ощутила, что находится с жизнью наедине. И этой жизнью был именно Ласло. — Нет, — впервые за столько лет смогла сказать Мэри. — Что ж, мы посмотрим, что можно с этим сделать. Мэри улыбнулась на это. С ней уже все было в порядке.