Savage

Барри застонал, безуспешно пытаясь выбраться из ледяной ловушки, сковавшей тело от ног до груди. Даже дышать было тяжело, а сердце, как назло, качало кровь все сильнее, грудь вздымалась все чаще и все больнее напарывалась на лед, коловшийся изнутри кристаллами и обломками даже сквозь супер-костюм производства Циско. Барри попросту не понимал, хватая ртом воздух и стараясь не расплакаться, почему люди — преступники — делают это: убивают, грабят, причиняют боль. Язык и горло жгло от этих вопросов и едва сдерживаемых слез, когда он смотрел на горящие обломки поезда — испуганные крики людей все еще звенели в ушах, от пожара рядом горело собственное лицо на контрасте с холодом ледяной корки, и Барри хотелось просто закрыть глаза, уснуть, а проснуться уже в теплой постели, где он был бы в безопасности, а все проблемы казались бы далекими. Слезы поползли по лицу, плевав на все усилия Барри остаться мужественным хотя бы в последние минуты жизни, и позорный всхлип сорвался с губ, когда Леонард Снарт направился к нему, придерживая рукой крио-пушку. Барри словно оторвался от земли и смотрел свысока на то, как тот медленно, не спеша приближается — в каждом его телодвижении читалось величие, достойное, кажется, знаменитых завоевателей земель и военачальников в те самые моменты, когда они одерживали победу. Внутри живота Барри все сворачивалось от этого прекрасного и одновременно ужасного вида — это словно понимать, что смерть надвигается на тебя, но выглядит она не как старуха с косой, а ослепительно, словно кинозвезда. Барри всхлипнул снова, не отрывая глаз от фигуры Снарта: да, ему, черт возьми, было страшно; да, он не заслуживал ни костюма, ни сил — он был всего лишь лабораторной крысой, пугливой, неловкой, и именно так он закончит свою жизнь — во льду, со слезами на глазах и трясущимся от ужаса. Снарт остановился напротив. Барри не хотел смотреть ему в глаза, но не смог противостоять притяжению — взгляд Барри так и тянуло к лицу, словно выточенному из мрамора, пусть для этого ему и пришлось унизиться. Чтобы посмотреть на Леонарда Снарта, замершего вроде бы тут, в двух шагах, но на деле невероятно высоко, ему пришлось вскинуть подбородок, показывая заплаканное, мокрое и опухшее лицо врагу. — Не стоит лить слезы, Вспышка. Хотя они, признаюсь, тебе безусловно идут, — протянул Снарт, и Барри почувствовал себя так странно — на пороге смерти, всего-ничего после девятимесячной комы, он неожиданно смутился. В интонациях тягучего и обволакивающего голоса Снарта звучало что-то неприличное, отчего щеки под маской пылали все ярче, все горячее. Барри резко опустил голову вниз, от отчаяния скрипя зубами: — Если собрался убивать, убивай. Не тяни, — прошипел Барри вроде бы смело, как герои трагических фильмов, но на деле все его вены под кожей скручивались спиралью от дикого, первобытного страха перед неизвестностью смерти. Интересно, всем этим героям было так же страшно? Единственное, Барри отказывался смотреть в лицо палачу, который готовился сделать свое черное дело; он упрямо глядел на указательный палец Снарта в перчатке, отстукивавший ритм по рукоятке крио-пушки, — ритм точный, отчего-то громкий, как метроном. — Мм, Флэш, — Снарт шумно втянул воздух и присел на корточки, заставляя Барри снова всхлипнуть от плавного, но неожиданного сближения; слезы уже клокотали в горле, заставляя его захлебываться, но Снарт, к счастью, не смеялся. На самом деле Барри чувствовал его усмешку, но она скорее была полной предвкушения, нежели издевательской. Хотя без издевательств не могло обойтись: рука Снарта, затянутая в черную кожаную перчатку, легла на щеку Барри. Пальцы мимолетом коснулись голой кожи в прогале маски и вдруг крепко обхватили подбородок, вздергивая наверх. — Посмотри на меня, — потребовал Снарт голосом, пробравшим до мурашек, и Барри с трудом сфокусировал взгляд, затуманенный слезами, на красивом лице. Он мог бы быть моделью, но стал преступником. Это было так странно, так несправедливо — такой красивый мужчина отнимал жизни, грабил, причинял боль людям. Вселенная злобно шутила, сплетая воедино красоту и жестокость; она также злобно шутила, сделав Снарта палачом Барри: он не нарочно краснел от гладкого прикосновения кожи перчаток и от интенсивного, пронизывающего взгляда, щупавшего лицо Барри даже сквозь затемненные очки. В носу стояла странная смесь запахов: гари, кожи перчаток, меха на парке Снарта и его одеколона — аромат свежий, будто ледяная вода в невыносимо жаркий день. Леонард, впрочем, не спешил перерезать Барри горло или стрелять из пушки прямо в лицо. Он не спеша глядел на Барри, слегка склонив голову набок, а потом сдернул с глаз очки, и их неожиданная голубизна вдруг нанизала Барри на себя, как кинжал. Барри выдохнул, пытаясь понять, почему эти чувства — страх, восхищение, придыхание, адреналин — были настолько знакомы. Словно он уже встречал этого человека, испытывая ту же гамму эмоций, что и сейчас, но стоило ему попытаться нырнуть в воспоминания, как те его выталкивали на поверхность, оставляя ни с чем. Между тем, пальцы Снарта поднырнули под края маски Барри и медленно, почти что деликатно, стащили ее, оставляя лицо беззащитным. Холодный ночной ветер прошелся по мокрым волосам Барри, безуспешно пытаясь их взъерошить, и ледяной воздух слизнул капли пота на висках и за ушами. От контрастов снаружи и внутри разрывало. Наверное, так умирающие ощущали борьбу ангелов и демонов за их души. В том, что никто не придет на помощь, Барри был уверен. По связи давно никто не отвечал, и только потрескивали испорченные динамики, пока Снарт не снял с него маску, оставляя даже без иллюзии связи, а от STAR Labs до пригорода, где сошел поезд, был слишком долгий путь. Только Снарт не спешил — должно быть, знал, что у него есть возможность насладиться моментом собственного превосходства. Барри убивало одно только это — резало без ножа осознание собственной никчемности. — Давай уже скорее, — выдохнул Барри, не в силах выдерживать это напряжение. Снарт усмехнулся, цокнув языком: — Скорее что? — Скорее убивай меня. Снарт вдруг закатил глаза и притворно зевнул, прикрывая рот рукой: — Как скучно и банально, Флэш. Я, конечно, могу тебя убить, если ты так сильно хочешь, — его глаза снова глядели на Барри, не позволяя отвернуться. — Ты хочешь умереть, Scarlet? В этот момент Барри сдался. Он всхлипнул громко, не сдерживая рыданий, и слезы с новой силой покатились по лицу; соль попадала в мелкие ранки и трещинки на губах, обжигая. — Нет, боже, нет, я не хочу умирать, — залепетал Барри, замотав головой и с ужасом наблюдая, как Снарт стягивает с руки перчатку. — Это замечательно, — тыльной стороной руки Леонард отер мокрые щеки Барри и прикоснулся пальцами: указательным — к виску Барри, большим — к середине лба. — Было бы жалко не дать такой красивой, такой яркой душе пожить на этом свете, Бартоломью Генри Аллен. На секунду Барри успел удивиться, но все тут же вспыхнуло перед глазами белым светом. Барри не помнил, как он оказался в лабиринте. Он не помнил даже, как выглядел, а здесь не было ни единой отражающей поверхности — только стены из белого камня, тянувшиеся в разных направлениях, испещренные трещинами, а порой и странными вспыхивающими символами. Барри никогда не встречал подобных, они даже не были похожи ни на иероглифы или вообще на какой-либо алфавит. Это было похоже на извращенную игру: в лабиринте Барри не встретил ни единой души, но он слышал голоса, ощущал чужое присутствие, словно за ним следили одновременно сотни глаз. И это были не просто человеческие голоса — дикие, животные крики боли или, напротив, победы; звуки схватки не переставали ни на минуту, и Барри порой казалось, будто он слышит звуки ломающихся костей и раздираемой плоти. Что это за место? Если кто-то решил подшутить над ним, то это было невероятно жестоко. Еще и потеря памяти... Барри чувствовал себя так плохо, будто в него, как минимум, ударила молния. В ушах беспрестанно звенело, голова гудела, а сердце в груди то пускалось вскачь, то почти останавливалось, вынуждая привалиться к сухой холодной стене на пару минут, чтобы перевести дух. Ему очень хотелось найти выход или хотя бы понять, что происходит. Неведение было невыносимо. Барри не имел ни малейшего понятия, сколько прошло времени и сколько километров он прошагал в лабиринте, когда звуки борьбы принялись угасать, пока не прекратились совсем с чьим-то криком, полным агонии. Он тут же замер, испугавшись тотальной тишины, накрывшей его с головой, и заглянул за угол... ... видя человека. Барри понимал, что он может быть опасным, но иррациональное чувство радости захлестнуло его с головой, и он вышел из-за угла. Этот человек мог убить его, но в противном случае Барри мог бродить по этому лабиринту, пока не умрет от голода или жажды. Большого выбора у него не было. — Эй, сэр! — окликнул он фигуру в темном пальто до колена. Мужчина, а это был мужчина, судя по ширине плеч и коротко остриженным волосам, обернулся, но остался стоять на месте. Барри прибавил шага, с улыбкой приближаясь к незнакомцу, но чем больше он видел, тем медленнее он шел, пока наконец внутри все не сковало от страха. Но отчего-то он не мог повернуть назад — вместо этого он дошел до конца, застывая перед человеком. Мужчина не был молод, но он не был и стар. Больше подошло бы слово зрелый. Он был отлично сложен, крепок, но не сильно высок. Но, более всего, он был пугающим — в каждой его черте сквозила опасность, которую представлял этот человек для всего живого, но опасность внушало не телосложение, как, например, когда имеешь дело с амбалом или боксером в темном переулке. Он казался опасным из-за своей хитрости, закравшейся в интригующую ухмылку; он словно мог обставить тебя в любой игре, не нарушив ни единого правила и все же сжульничав. Но самыми опасными были его глаза — темно-голубые, словно линзы, и будто бы подсвеченные изнутри рассыпавшимися искрами. Хотя, быть может, куда больше об опасности этого человека говорила (нет, кричала!) багровая клякса у него на щеке — кровь. Барри чувствовал ее запах, он видел ее капли, впитавшиеся то тут, то там в пальто. И только потом Барри заметил, что в том небольшом закутке, где они оказались, камень стен был не совсем белым — он был красным от засохшей крови. В углах валялись окровавленные кипельно-белые перья, на фоне которых лабиринт казался застиранным и несвежим; тут же, под ногами, валялись странные, черные влажные куски, похожие на чью-то плоть. Кажется, Барри видел у другой стены оторванный с мясом рог, которого у животного попросту не могло быть. Где он? — Ты на перепутье, — вдруг ответил мужчина, доставая из нагрудного кармана темно-синий платок и стирая с щеки кровь. Как Барри и предполагал, это была не его кровь — щека была целой. — Между жизнью и смертью. Барри истерично хихикнул — он шутит что ли? Просто ненормальный? Но серьезность, написанная на лице незнакомца, словно обухом ударила Барри по голове. Он и вправду попал. — Н-но почему? — вырвалось у Барри. — Я умер? К-как это случилось? — Ты еще не умер, иначе мы не стояли бы здесь, — спокойно пояснил незнакомец. — В тебя ударила молния, и теперь ты находишься в коме. Барри с недоверием посмотрел на собственную руку — теплая, сухая, совершенно обычная. И весь он совершенно обычный — живой. Я живой, хотелось закричать Барри! Я ведь не могу умереть сейчас, подумал он, весь изнутри съежившись от одной мысли, что рядом конец, пустота. — Я не могу умереть, — повторил Барри вслух. — Не сейчас. Я не помню почему, но мне кажется, что у меня остались незаконченные дела, — фраза прозвучала жалким киношным клише, ни разу не передававшим значимость незавершенных дел, давивших на плечи Барри своей тяжестью. Он, может, и не мог вспомнить, что именно он должен был сделать там, в своей жизни; он, черт возьми, даже не мог вспомнить, что его жизнь из себя представляла, но Барри чувствовал множество ниточек, соединявших его с землей. — Конечно же, у тебя остались незаконченные дела, — хмыкнул мужчина, отводя взгляд на пару секунд в сторону. — Но глупо думать, будто смерть приберет тебя, исключительно когда ты разберешься со всем бардаком своей жизни. Барри вынужден был согласиться, потому что и в самом деле наивно было полагать, будто судьба встанет за дверью и будет терпеливо ждать, пока ей откроют. — Но... Вы сказали, что я на перепутье. Значит, я могу выбрать жизнь? — надежда его по-прежнему не умирала. Отчего-то он впервые ощутил, что отчаянно хотел жить. — Быстро схватываешь, — мужчина ухмыльнулся и добавил. — В отличие от некоторых. Значит, не зря я столько боролся за шанс предложить тебе сделку. — Боролся? — непонимающе спросил Барри, и мужчина почти что ласково обхватил его за локоть, притягивая ближе, положил ладонь между лопаток и повел по лабиринту. И он заговорил. Его звали Леонард Снарт. По крайней мере, таким было его человеческое имя, и Барри не следовало знать больше. Он был демоном среднего ранга, одержавшим победу над сотней других демонов в длительной битве за возможность предложить Барри сделку. — Сотни демонов? — неверяще хохотнул Барри. Под звук голоса Снарта он совсем уже расслабился, позволяя его обаянию захватить Барри в свои сети. — Обычно в борьбе участвует не больше половины сотни. Но когда сюда забредают такие... — Снарт судорожно втянул воздух, и Барри зачарованно наблюдал, как ресницы его затрепетали. — Такие яркие, невинные, сладкие души, то каждый хочет попытать счастья. — Яркие души? — Можешь не верить мне, Барри Аллен, но твоя душа исключительная. Светлая, сильная. Ты способен восхищать людей и вести их за собой. Душа воина, но не жестокого, — тянул слова Снарт, и Барри будто обливали патокой. В то же время он чувствовал себя глупой мухой, вокруг которой паук плетет сети. Барри не стоило забывать, что рядом с ним был демон. Пусть он и был ангельски красив. — Ты с кем-то меня путаешь. Я совсем не такой, — Барри хмыкнул, стараясь отвернуться так, чтобы демон не заметил румянца на щеках. Его слова весьма лестны, а Барри был всего лишь человеком, падким на сладкие речи. — Верь, во что хочешь, Барри. Но факт остается фактом: твоя душа привлекла многих. Как огонь мотыльков. И все эти мотыльки, если верить Снарту, сгорели. Все, кроме него одного. Демон победил их всех, и Барри впервые не на шутку задумался, насколько опасно и жестоко могло быть это существо. Все эти существа, напомнил он себе. Все эти демоны разных рангов и их помощники — все они были далеки от понятий добра и любви. Среди них не было ангелов, которых, как утверждал демон, и вовсе не существовало. От мысли о том, что никаких защитников там, наверху, на которых все уповали, не существовало, а были только злобные, жестокие твари, готовые растерзать друг друга за человеческую душу, стало горько. — Ты победил, — наконец задумчиво произнес Барри. Леонард угукнул, продолжая вести Барри странными, извилистыми путями лабиринта. — Сколько же ты боролся за меня? День, два? — Девять... — О! — ...месяцев. Что? Барри резко остановился, и Леонард остановился рядом, самодовольно ухмыляясь. — Девять месяцев? — Барри выдохнул удивленно, чувствуя, что горло снова перехватило от подступивших слез. — Хочешь сказать, что я здесь уже девять месяцев? Что я в коме девять месяцев? — Да. Прошу прощения, борьба затянулась. Некоторые упорно отказывались сдаваться, — демон пожал плечами, наконец, убирая руку со спины Барри и облокачиваясь на стену. Барри со стоном прикрыл ладонями лицо — он был в коме девять месяцев, потому что какая-то свора демонов цапались из-за его души, а там, на земле, он лежал, опутанный проводами, и его семья, его друзья, должно быть, дико волновались. Если у него были друзья и семья. Барри искренне надеялся на то, что ему есть, к кому вернуться. — Ты победил. И что теперь? Как мне вернуться? — Барри взглянул на Леонарда, и тот ухмыльнулся. Довольный, словно кот, объевшийся сметаны. — Это самое интересное, — протянул он. — Чтобы очнуться, тебе нужно отыскать выход из лабиринта. Предупреждаю сразу, это трудная задача. За девять месяцев ты его так и не нашел... Оказывается, никто не гарантировал, что Барри вообще найдет выход. Он мог искать его пять лет, десять, тридцать. В конце концов, там, в реальном мире его могли отключить от аппаратов, и тогда он умрет, и никакого шанса на спасение не будет. Тут в игру и вступали демоны. Победивший в борьбе мог вызваться проводником — они все знали место, как свои пять пальцев, но нужна была сделка. — Сделка? Но... я ничего не помню, я даже не знаю, что могу тебе предложить, — Барри замялся, пытаясь пробраться сквозь дебри своей памяти хоть к чему-то конкретному, но он будто смотрел в окно, затянутое ледяной коркой, — не видно ничего, кроме редких расплывчатых пятен. — Если только... свою душу? — от одной только мысли, что его возвращенная жизнь будет подчинена демону, стало душно. — Заманчиво, — снова цокнул языком демон. — Но неужели ты хочешь после смерти стать демоном и служить Мастеру? — Дьяволу? — уточнил Барри. — Называй как хочешь, — отмахнулся Леонард. Барри задумался, сразу же чувствуя поднимавшуюся тошноту. Он не до конца понимал, что значит быть демоном, но он подозревал, что это приносило людям боль и страдания. — Если ты не будешь собирать определенное количество душ, ты не умрешь, но будешь страдать, сходить с ума, пока боль не вынудит тебя взяться за работу. И поверь мне, эта боль вынудит. Нет, этого Барри совсем не хотел. Он ощущал в себе стойкую потребность помогать людям, хоть и не знал, откуда в нем это было. — И что же, ты такой благородный, что отговариваешь меня от этого? — усмехнулся теперь уже Барри. Леонард хмыкнул: — Нет. К сожалению, ты не можешь продать мне душу. Ни мне, ни кому-либо другому, — протянул он интригующе. Барри, не отрываясь, следил за движением его пухлых, розовых губ. — Наверное, именно поэтому на борьбу за твою душу явился лишь один демон высокого ранга. Обычно они не размениваются на мелкие сделки, так что ты не представлял для них интереса. — Но почему я не могу продать душу? — не то чтобы Барри сильно рвался. Он просто хотел знать, почему. — О, это очень трогательно, — насмешливо произнес Леонард, но в глазах промелькнуло нечто искреннее. — Однажды кто-то пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти твою, и частица его души оказалась буквально впаяна в твою. А чужой душой, пусть и частичкой ее, распорядиться ты не можешь. Барри сморгнул слезы. Кто-то пожертвовал своей жизнью ради него? Наверное, это был дорогой ему человек, а он даже не мог припомнить ни имени, ни внешности. Как горько, больно и обидно. И ко всему прочему, насколько он был везуч, что уже не впервые оказывался на пороге смерти? — Тогда что нам делать? Как заключить сделку? — сконфуженно спросил Барри. Демон протянул, прощупывая почву: — Я тут порылся в твоих воспоминаниях и нашел пару вариантов, способных удовлетворить мои запросы. — Я весь во внимании, — без особого энтузиазма произнес Барри, отлично понимая, что ни один вариант его самого не устроит. — Ну, для начала, мне очень понравились воспоминания о твоей матери. Очень яркие, нежные, трогательные. В них столько силы, столько любви, — задумчиво сказал Леонард, на мгновение уставившись куда-то в пустоту, словно его одолели собственные мысли. — С другой стороны, твой отец. Точнее, твоя вера в него, — взмахнул пальцами Леонард. Он постоянно облизывал губы, расписывая в красках варианты — он явно хотел все и сразу. — Твоя вера в него непоколебима. И она же толкает тебя вперед, ведет за собой. Столько всего значит для тебя. Буквально столп твоей жизни. Барри не помнил этих людей. Но оттого, как звучали слова демона, он мог прочувствовать, насколько большое значение имели родители в его жизни. И ему до жгучих слез было обидно и стыдно, что он не может вспомнить даже их имен. — Воспоминания о маме? Я очнусь и не узнаю ее? — Она уже давно мертва, — с некоторым сожалением произнес Леонард, и Барри не сдержал слез, покатившихся по щекам. — Кстати, это частица именно ее души впаяна в твою, — добавил демон, приблизившись, и неожиданно провел пальцами по лицу Барри, стирая слезы. Его ладони пахли перечной мятой, и от такого внезапного открытия Барри перестал плакать. Он положил руку на грудь, представляя, что там, внутри, его душа, и в ней частица души его матери, но демон перехватил его руку, прижимая ладонь к животу и накрывая ладонь своей. — Это миф, что душа находится в грудной клетке. Она располагается здесь, в животе, одном из самых уязвимых мест во всем жалком человеческом теле, — голос демона упал до шепота, и Барри вслушивался в каждое слово, ощущая горячее тепло и пульсацию внутри живота и в ладони демона, лежавшей поверх его. — Когда мы кого-то хотим, внизу живота все сводит от желания, все горит и пылает; когда мы волнуемся, в животе все переворачивается от переживаний; когда мы кого-то любим, в животе порхают бабочки; когда мы боимся, в животе все скручивает в тугой узел, — вкрадчиво говорил и говорил Леонард, и Барри был словно загипнотизирован звучанием его голоса. Неужели это правда? Барри посмотрел на их ладони на своем животе, в котором и вправду затрепетало что-то невесомое, легкое. Вся картина мира перерисовывалась на глазах. — Но я не хочу забывать маму, — Барри вдруг вспомнил, о чем они вообще вели разговор. Этот демон ставил его перед чудовищным выбором. Волна злости окатила Барри, и он отстранился от Леонарда, смахнув его руку и оттолкнув ее подальше. — И мой отец... Это ужасный выбор. — Поэтому могу предложить тебе третий вариант, — усмехнулся Леонард, и Барри злобно взглянул на него — почему он попросту не мог выложить все и сразу? И сколько еще вариантов у него было в запасе? — Да-да, у меня всегда есть запасной план. И запасной план для запасного плана, — ответил демон, закатив глаза в ответ на невысказанный вопрос. — А когда нет запасного плана, я импровизирую. — Давай уже, — нетерпеливо прорычал Барри, но Леонард только усмехнулся и, выдержав драматическую паузу, продолжил: — Есть еще девушка, ее зовут Айрис. Чуда не произошло — звук ее имени не всколыхнул в Барри никаких воспоминаний. Только немного заныло за грудиной. — Ты безответно влюблен в нее больше половины жизни — пятнадцать лет. Поразительная преданность и наивность, — демон пожал плечами, делая вид, что увлечен трещинкой в стене, пока Барри, нахмурившись, думал. Безответно любить кого-то пятнадцать лет? Кто способен на это? Насколько терпелив он был там, в реальном мире, и насколько хороша была эта Айрис? Должно быть, она была просто невероятной. Потому-то и понятно, почему это было безответно. — И ты все живешь в иллюзии, что однажды твоя принцесса вдруг очнется ото сна и поймет, что ее любимый и единственный принц всю жизнь находился рядом, — театрально произнес Леонард, взмахивая руками. — И твоя иллюзия невероятно сильна. Как воспоминания о матери, как вера в отца, надежда на отношения с Айрис поддерживает тебя в жизни, дает тебе стимул вставать по утрам. И ты мне можешь отдать что-нибудь из этого. Барри имел отдаленное ощущение, что все это было ему безумно дорого, но ничего поделать не мог — не он здесь ставил условия, и с самого начала было понятно, что жизнь обойдется ему в высокую цену. — Но зачем тебе все это? — все же попытался уговорить его Барри. — Какую пользу тебе принесут воспоминания о моей матери или вера в отца? И уж тем более мои иллюзии по поводу отношений с Айрис? Имя Айрис легко скатилось по языку, словно он произносил его по сто раз на дню. — Трудно описать словами тот обмен, что произойдет между нами при заключении сделки, но суть не в том, как я смогу использовать все это. Суть в том, какие чувства ты испытаешь, жертвуя чем-то настолько важным для тебя. И хотя Барри молчал, он уже знал, чем пожертвует. Леонард терпеливо ожидал. — Что... что именно будет значить для меня сделка, если я выберу отказаться от... Айрис? — с трудом выговорил Барри — от волнения язык словно онемел. — Мм, дай-ка мне подумать, — Леонард постучал по губе, делая вид крайней задумчивости. — Это значит, что вы никогда не будете вместе, она будет счастлива с кем-то другим, и ты будешь понимать, что она никогда не будет твоей. — Погоди, то есть, мы все же должны были быть вместе? — Барри нахмурился. — Понятия не имею. Не умею заглядывать в будущее. Но это неважно, ведь в твоей картине мира вы обязательно должны были быть вместе, а теперь ты сам от этого откажешься, — произносил Леонард так легко и просто, словно он перечислял продукты, которые нужно купить к ужину, а не играл с чужой жизнью. Барри тяжело сглотнул. Как и говорил демон, в животе все скрутило тугим узлом, и хотелось собственными руками разорвать кожу, чтобы распутать этот узел. Но жить... ему так сильно хотелось жить, пусть он и не помнил, как именно! — Хорошо. Сделка, — скороговоркой выпалил Барри, пока еще хватало решимости. — Что нужно сделать? Скрепить рукопожатие кровью? — Что за дикость, Барри, ты вышел из каменного века? — нарочито шутливо спросил Леонард, а потом, в один шаг сократив расстояние между ними, обхватил лицо Барри руками и притянул к себе. Их губы столкнулись, и от неожиданности Барри даже не мог сопротивляться: стоял, бессильно вцепившись в ворот пальто демона, пока тот целомудренно его целовал. Губы демона были пухлыми, немного влажными (Барри вспомнил, как тот облизывал их) и очень приятными — идеальными для поцелуев. Спустя пару секунд Леонард отстранился, и Барри, медленно фокусируя взгляд на довольном лице демона, отшатнулся, пока еще не чувствуя никаких изменений в себе. — А теперь заключим сделку, — сказал Леонард, и Барри вспыхнул: — Но ч-что... — он показал пальцами между ними, и Леонард покачал головой, посмеиваясь: — Просто удовольствия ради. Не все же в этой жизни делать по долгу службы, — демон усмехнулся бесстыдным образом, и лицо Барри воспылало, как после солнечного ожога. — Для сделки я назову свое имя, а ты просто назови свое. Полное. И чудо случится. — Чудо, — слова Барри были полны скепсиса, но все впечатление портили его красные щеки. Да и губы, кажется, до сих пор горели после короткого поцелуя. Что было на уме у этого демона? — Итак, я, Леонард Маршалл Снарт, предлагаю тебе, человек, сделку: я помогаю тебе возвратиться к жизни, а ты взамен откажешься от любых романтических отношений, которые могли бы связать тебя с теперешним объектом твоего воздыхания. Увлеченный витиеватыми формулировками, Барри не сразу заметил, что демон замолчал. Должно быть, сейчас он должен был вступить в игру. — Я, Бартоломью Генри Аллен, принимаю твою сделку, — дрожащим голосом закончил он, и Леонард кивнул, разворачиваясь и быстрым шагом направляясь к выходу из лабиринта. Барри поспешил за ним, опять же не чувствуя ничего необычного: ни искр, ни жжения, ни треска электричества в воздухе. Словно ничего не случилось. Только приходилось быстрее перебирать ногами, чтобы поспеть за демоном. И выход — высокая каменная арка — показался неожиданно. Леонард застыл у входа и изящно махнул рукой, приглашая пройти под аркой, за которой был только плотный белесый туман. Но выбора у Барри не было. Нервно взглянув на демона, вдруг улыбнувшегося ободрения ради, Барри сделал глубокий вдох и шагнул в туман. Барри охнул, выброшенный из пробужденного воспоминания. Теперь все встало на место — словно одного кусочка мозаики не хватало, но теперь картина была закончена. Он другими глазами посмотрел на Снарта, по-прежнему сидевшего на корточках перед ним, пока в отдалении выли сирены пожарных машин и скорой помощи. Точно. Бриллиант, поезд, Капитан Холод. Какое чудаковатое имя для демона, способного вершить судьбу. — Это ты, — только и смог произнести Барри, потому что ошибкой это быть не могло. Эти глаза! Они могли быть только у одного человека в этом мире. Не могло это и быть выдумкой Барри — он не знал, как объяснить наверняка, но его не покидало стойкое ощущение реальности произошедшего. Он в мельчайших подробностях помнил, какими шершавыми были стены в том лабиринте, какой гладкой — ладонь Леонарда; помнил он и прикосновение пухлых, мягких губ, и от этого воспоминания он снова зарделся. — Это я, — ответил демон привычной ухмылкой, и Барри непонимающе посмотрел на него. В этот момент столько вопросов крутилось у него в голове: неужели демоны живут среди людей? Почему они встретились снова? Барри опять оказался на грани? — З-зачем? — Не бойся, Барри, я не выслеживал тебя нарочно. Это коварная судьба свела нас вновь, — Леонард качнул головой, посмеиваясь своим мыслям, которых Барри, увы, слышать не мог. Но каков был шанс встретиться вновь, уже на земле? Снарт наверняка лгал, но внутреннее чутье упорно твердило, что их встреча и в самом деле случайность. — И теперь я думаю, а какова цель нашей новой встречи? — продолжил Леонард задумчиво и, сам того не замечая, погладил ладонью крио-пушку, прицепленную к бедру. — Крайне интересно. Такой сюжетный поворот впечатляет и интригует. В последнее время я заскучал, теперь же... — он вытянулся в полный рост. Барри только заметил, что с его ног лед уже отваливался кусками, подтаяв от близости пылавших останков поезда, и единственное, что приковывало его к земле, — кольцо льда вокруг пояса. И все же Барри не спешил, зная, что Леонард навряд ли хотел его убивать, когда совсем недавно он сохранил ему жизнь. Будто назло Барри, Снарт выхватил из кобуры пушку, наставляя на грудь снова. — Вот что я скажу тебе: ты быстрый, но этого недостаточно, kid. Но спасибо тебе. — За что? — Как я уже говорил, в последнее время я заскучал, а ты поднял меня на новый уровень. И я говорю не только об экипировке, но и о самом взгляде на дело. Я многому научился и... Барри и не знал, что подумать. Демон сейчас хвалил его таким странным способом? К сожалению, разъяснений Барри добиться не мог, потому что позади Леонарда прозвучал еще один голос: — Бросай! Циско, подумал Барри удивленно. Леонард, впрочем, не потерял и толики хладнокровия. Он только медленно повернул голову, ничуть не изменив позы, и Барри хотелось закричать, чтобы Циско, Кейтлин и Фелисити бежали: он до сих пор не знал, на что был способен демон. Но то, что он был умен, хитер и крайне опасен не подвергалось сомнению. Но дыхание Барри разом перехватило, и он даже и слова сказать не смог, чтобы предупредить Циско. Его немота не могла взяться из ниоткуда, и это было дело рук Снарта. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал? Барри благоразумно заткнулся, понимая, что этот груз знания ему придется нести самому. — Это новая крио-пушка, — тем временем продекламировал Циско, и только сейчас Барри заметил, боже мой, устройство из лаборатории с лампочками, светившимися так же, как и пушка Снарта. Только пушка в руках Циско была больше настолько, что ее часть пришлось нести Кейтлин и Циско. — Она в четыре раза больше и в четыре раза сильнее! — продолжил Циско, и лично для Барри это звучало устрашающе. Он взглянул на Снарта — даже на месте демона он бы задумался о последствиях выстрела из такой махины. — А я-то думал, с кем ты разговаривал... — лениво протянул Леонард, словно ему было плевать. — Хэй! — напирал Циско. — Если не хочешь, чтобы и тебя заморозило, советую отвалить от него. Он кивнул на Барри, и в груди у Барри стало неожиданно тепло. Зрение снова поплыло от слез, потому что Циско, черт возьми, был готов броситься грудью на амбразуру ради него, это было очевидно, и прежде у Барри... не было друга, не считая Айрис. Барри мысленно взмолился, чтобы демон не трогал Циско. Леонард смотрел на Барри в пол-оборота, не выпуская из поля зрения Циско. Барри одними губами прошептал «Пожалуйста», и Леонард, без всяких сомнений, его понял. — Твои руки дрожат, ты еще никогда не убивал, — протянул он бесстрашно, но Циско не собирался отступать: — Все бывает в первый раз, Капитан Холод, — буквально выплюнул он прозвище, и демон вдруг запрокинул голову, смеясь. Барри выдохнул, чувствуя истерику в кончиках пальцев. Суперзлодейское прозвище для демона — это особый уровень иронии вселенной. Ему и самому хотелось смеяться, если бы момент позволял. — Я выстрелю, — снова пообещал Циско, но Леонард обращал на него внимания не больше, чем на назойливую муху жарким летним днем. Он смотрел исключительно на Барри — ловил каждую эмоцию, пока Барри, часто дыша, смотрел на него в ответ. Их связывал секрет — оба знали реальное положение дел, оба знали, что жизни всех людей здесь висели на волоске и зависели лишь от расположения духа демона. Барри в напряжении ждал решения Леонарда, и тот наконец опустил пушку: — Твоя взяла, kid. Еще увидимся. Он, напоследок окинув взглядом Барри, развернулся и направился восвояси, когда Циско явно перешибло мозги от всплеска адреналина: — Эй! Бриллиант оставь! Леонард, не остановившись и даже головы не повернув, вместо прощания кинул: — Палку не перегибай. Барри выдохнул от облегчения, почти что заваливаясь набок, — боль от холода и удара о землю напомнила о себе, но все, о чем он мог думать, пока над ним кружили Кейтлин и Фелисити, — то, что это не Циско одолел Леонарда, нет. Слова демона звучали для Барри, который каким-то образом упросил демона оставить их в покое. Только вот сам демон пообещал новую встречу. И как бы отвратительно это ни звучало, не сказать, что Барри был сильно против.

***

Как только Барри зашел в кафе, ему тут же захотелось развернуться и выйти, но, собравшись с силами, он двинулся к столику, за которым уже собрались ребята. Будь на то воля Барри, он бы не позвал Эдди, чувствовавшего себя еще несколько скованно и неловко в почти что незнакомой компании, но никому не хотелось расстраивать Айрис. Поэтому они были здесь все вместе: Айрис и Эдди, Циско и Кейтлин. И Барри, конечно же. Поздоровавшись со всеми, Барри опустился на свободный стул, пытаясь проглотить боль и досаду, комком свернувшихся в горле. Айрис выглядела фантастически даже в простых джинсах и блузке, а солнце, падавшее на нее сквозь окно, подсвечивало ее красивую, без изъяна, кожу. Словно назло Барри, Айрис вдруг наклонилась к Эдди, заворковав и посмеиваясь, и видеть их такими счастливыми каждый раз было пощечиной для Барри. Для Барри, который сам отказался от Айрис. Навсегда и вовеки веков. После того, как Леонард заставил его все вспомнить, прошло достаточное количество времени, наполненного встречами с мета-людьми, которых нужно было держать в узде, поисками настоящего убийцы его матери и горечью по поводу потери Айрис. Сложно было объяснить Джо, почему в последнее время Барри был понур и уставал больше обычного: как демон и говорил, его надежда на отношения с Айрис была столпом, поддерживавшим в нем жизнь. И вдруг эта опора рухнула, жизнь подкосилась, пусть и не упала совсем — другие опоры все еще поддерживали. Но покосившаяся жизнь никогда не будет такой, как прежде. Поначалу от одного только взгляда на Айрис и уж тем более на Эдди в глазах начинало жечь, и Барри ночью, в своей квартире, выплакал много слез по будущему, которого у него никогда не будет. Теперь же он смотрел на нее, и сердце по-прежнему кололо, но куда тяжелее было вынести ощущение пустоты внизу живота. Будто кто-то взял и вырвал какой-то внутренний орган. — Эй, Барр, ты в порядке? — Айрис спросила обеспокоенно, и Барри почти что застонал вслух. Обязательно ей было быть участливой и внимательной прямо сейчас? Барри не ответил, вместо этого доставая телефон и глядя на время. Еще даже полудня не было. И он знал, что с друзьями они давно договорились позавтракать в любимом кафе Эдди, но у Барри совсем не было настроения болтать ни о чем, делать вид, что он в порядке, и поедать мороженое, которое Циско заказал до основного блюда. — Я... — Барри еще раз взглянул на день недели на экране телефона и на время. В обычный день он был загружен работой: и судебного эксперта, и Флэша. В безмятежное утро выходного дня его одолевали не самые веселые мысли. — Я не очень хорошо себя чувствую, простите, ребят. — Мы понимаем, Барри, все в порядке, — на разные лады ответили они, глядя на него сочувствующе и понимающе. Лица их были на сто процентов доброжелательными, и от этого Барри чувствовал себя ужасно — не к месту, словно яблоко с гнильцой среди отборных наливных. Поэтому он поскорее собрал вещи и выскочил из кафе — такого же светлого и яркого, как улыбка Эдди, но в котором Барри был лишним. По крайней мере, сейчас, пока безответная любовь к Айрис, никуда не девшись, отравляла его существование, чувства и мысли. Без надежды любовь превратилась в банальную токсичную зависимость, наполнявшую Барри ревностью, обидой и чувством безысходности. Он раздраженно сунул руки в карманы куртки и зашагал по улицам Централ-сити, пытаясь понять, как выправить свое положение. Что ему сделать, чтобы почувствовать себя лучше? Словно наркоман, он кидался все это время в работу Флэша, берясь за любое дело, лишь бы почувствовать ветер, бьющий в лицо, услышать благодарности спасенных людей, на краткий миг заполнявших пустоту в животе Барри, но с каждым днем этого становилось мало. Ложась в постель, Барри ощущал себя разбитым. «Недостаточно быстро, Барри», — вскрикивал в голове голос Уэллса. Просто недостаточно хорош, мысленно исправлял его Барри, и тяжесть всех потерь вдруг наваливалась на него всей тяжестью, мешая засыпать. Каждую ночь он вертелся в постели, преследуемый призраками прошлого и тяжестью своих последних решений. Ему отчаянно хотелось выправить свою жизнь, привести в порядок, особенно после посещений отца в Айрон Хайтс. Он только вчера побывал там, поговорил с отцом, подмечая новые седые волоски и морщинки; Генри большую часть своей зрелости провел за решеткой и теперь медленно, но верно, как и все, приближался к старости, угасая. Если Барри ничего не сделает, то до конца жизни Генри Аллен будет видеть небо только по расписанию тюремного учреждения. Рассматривая отца сквозь стекло, Барри с новой силой осознал, что сделал правильный выбор из всех вариантов, предложенных демоном, хоть он и был трудный. Забыть мать или разувериться в отце было бы непростительнее и больнее. И если бы только у демона можно было выменять что-то на свободу отца... Барри резко остановился посреди улицы, и в спину ему воткнулся заспанный прохожий, выругавшийся себе под нос. Барри посторонился, взволнованно ероша свои волосы и даже присаживаясь на скамейку от избытка эмоций, забурливших внутри. В животе все сделало кульбит от одной только мысли, что он мог бы освободить отца прямо сейчас, увидеть его без стекла, разделяющего их лица, обнять, прижаться и наконец почувствовать себя счастливым. Вот что ему было необходимо — укрепить один из столпов своей жизни, о которых говорил Леонард Снарт. И, как там говорил Леонард? Он ведь демон среднего ранга, значит, его интересовали мелкие сделки (хотя для Барри это, безусловно, не было мелкой сделкой). С решимостью, которой не чувствовал еще с момента, когда он впервые надел костюм Флэша, Барри поднялся с лавки, глядя на залитый утренним солнцем Централ-сити. Прилив сил, словно от энергетика, заставил в голове завертеться шестеренки, а ноги — идти быстрее, чуть ли не вприпрыжку. Он найдет Снарта, а если потребуется, и из-под земли достанет. Демон ему обязательно поможет — Барри готов на многое ради этого своего желания, но теперь условия будет диктовать он, потому что сейчас в душе зародилась новая надежда — он словно воткнул в почву новый столп взамен бесполезной, навечно безответной любви.

***

После встречи у поезда Снарт не давал о себе знать — залег на дно, и это было верным решением. Кража сенсационно дорогого бриллианта всех поставила на уши в полицейском департаменте, и, кажется, теперь каждый житель Централ-сити знал, как выглядит Леонард Снарт — его фотографии крутили после каждого выпуска новостей с надписью «Преступник-рецидивист, вооружен и особо опасен». Эти скриншоты разошлись по сети, правда, уже совсем с другими словами: «Преступно красив», «Возьми меня в заложники» и прочая чепуха, заставлявшая полицейских скрежетать зубами и бурчать про нравы в нынешнем обществе. Их поддерживал и Циско, упорно отрицавший всякую привлекательность Снарта. Барри не высказывался на этот счет, потому что любое его слово в его семье могло быть использовано против него. И все же внутренне он ничуть не отрицал красоту Снарта — он видел его вблизи пару раз (даже целовал его, черт побери) и мог сказать наверняка, что красота этого лица была очевидна всем. По крайней мере, Барри заметил его привлекательность еще в том лабиринте, и на их грешной земле Снарт выглядел точно так же. Интересно, все ли демоны выглядели так же или это было подарком природы? Если второе, то Барри завидовал вдвойне. Хотя после того, как он обошел четыре бара в поисках Снарта и в каждом из них находилась парочка полупьяных мужчин, считавших своим долгом похвалить задницу Барри или его «мордашку», он понял, что и сам по себе был неплох. В общем, если он не найдет демона, один плюс точно есть — самооценку ему подняли прекрасно. Но плюсы на этом не закончились: в конце концов, в пятом по счету баре с названием «Святые и грешники» (м, как же символично) и нашелся Леонард Снарт, скучавший на задворках за темным, неосвещенным столиком. Компанию ему составляла лишь тарелка с картошкой фри и соусом, а полировалось это все темным пивом. Барри приземлился на сидение напротив, надеясь застать демона врасплох, но тот только окинул Барри скучающим взглядом, будто бы уже давным-давно заприметил его. — Что ж, Барри, привет, — он вытер салфеткой губы, испачканные кетчупом, и в голове Барри вспыхнул образ демона, отиравшего платком кровь с щеки. — Или я должен сказать Флэш? «Флэш» он по-змеиному прошипел, и получилось нечто вроде «Флэш-ш-ш». Должно быть, быть демоном значило быть драматичным во всем. Барри не удержался от короткой улыбки в ответ на собственную мысль, и Снарт тут же с интересом сощурил глаза, будто бы так он мог выведать все тайны Барри или просветить его насквозь, как рентгеном. — Можно просто Барри, Леонард, — проговорил Барри, пытаясь прощупать реакцию на имя. Насколько этот демон хотел придерживаться формальностей? Судя по наглой ухмылке, не особо. — Так чем обязан? Ну, конечно, кроме возвращения бриллианта, — Снарт отмахнулся от этого варианта сразу, между тем продолжая глядеть на Барри с нескрываемым интересом. Барри сказал бы даже, что у того дьявольский огонек вспыхнул в глазах, но это, скорее всего, было лишь плодом богатого воображения Барри. — И да, — вдруг продолжил Снарт. — Все, что ты мне уже отдал в обмен на услугу, возврату не подлежит тоже. В необратимости произошедшего Барри даже не сомневался. Это жизнь, а не сказка — тут нельзя было получить все и сразу. Обычно ты получал ничего, кроме тумаков от судьбы, так что появление Снарта в его жизни можно было даже назвать щедростью со стороны Вселенной. Извращенной и сомнительной, но щедростью. — Я не пришел возвращать что-то, — сразу разъяснил Барри. — Я хотел... еще одну сделку. И тут-то Барри подловил Леонарда — на мгновение его брови слегка приподнялись, а в глазах мелькнуло удивление. Но тут же он взял себя в руки, ничем больше себя не выдавая: — Хм, не думал, что ты один из тех, кто возвращается снова и снова. Осторожнее, — предупредил демон. — Это опасная дорожка. В конце концов, у таких не остается ничего. — Не волнуйся, я держу себя в руках, — хмыкнул Барри практически обиженно. Он ведь не какой-то бездельник или безумец. Он знает меру, он знает, что чего стоит. — И я все хорошо обдумал. Леонард пожал плечами. Ладно, говорила его поза, будь по-твоему. — И что же так сильно нужно молодому симпатичному человеку с суперспособностями? — поинтересовался он ненавязчиво, подхватывая картофелину и отправляя ее в рот. Самый обычный, не раздвоенный, язык скользнул по пальцам, испачканным в соусе, и снова скрылся между губ. От такого зрелища Барри немного бросило в жар, а под воротничком рубашки выступила испарина. Но не время для этого, напомнил он себе. — Деньги, слава, любовь? — предположил Снарт и продолжил бы в том духе, если бы Барри его не остановил. — Отец. Мой отец, Генри Аллен, сидит в тюрьме за убийство, которого не совершал. Леонард скептически хмыкнул, но он это сделал очень зря. Барри, на нервах из-за всей ситуации с Айрис, из-за собственного бессилия, вспылил, чувствуя, как жар приливает к лицу: — Это правда! — воскликнул он, едва ли не подскакивая с места и тут же замечая, что его голос прозвучал на весь бар, и теперь каждый следил за их столиком с нескрываемым интересом, как всегда ждут хорошей, смачной драки. — Хорошо, я тебе верю, — пошел на уступку Снарт, тихо соглашаясь. Барри тут же пожалел о своей эмоциональной вспышке, но решил долго об этом не думать, чтобы не загнать себя в раковину сомнений и самобичевания. Леонард махнул рукой, чтобы Барри продолжал. Вскоре они почувствовали, что взгляды посторонних с разочарованием отлипли. — Я видел убийство моей матери, я был там! — Барри снизил голос до шепота, склоняясь над столом. — Ее убил спидстер, в желтом. Человек со способностями, как у меня. Но тогда мета-людей не существовало, и мне, ребенку, никто не поверил. Отца обвинили в убийстве. Всю свою жизнь я потратил на то, чтобы доказать его невиновность, но не приблизился к цели и на шаг. — Для того, чтобы вытащить его из-за решетки, не нужны силы демона, уж поверь мне, — Снарт вдруг самодовольно ухмыльнулся, и Барри тут же вспомнил, что в личном деле Леонарда были упоминания о побегах из-под стражи на всевозможных этапах: начиная от зала суда и заканчивая самой тюремной камерой. — Нет, — Барри мотнул головой. — Мой отец не преступник. Если он сбежит, ему придется жить в бегах. Он не ты. — Справедливо. — Нужно вытащить его легальным способом. И поверь, без твоих демонических способностей это невозможно, иначе я давно сделал бы это. Леонард окинул Барри внимательным взглядом и задумался. Всего лишь на мгновение Барри показалось, будто глаза демона побелели, исчезли зрачки и радужка, но, стоило только моргнуть, и наваждение исчезло. — Скажем так, — с некоторой задержкой протянул Снарт. — Это возможно. Но с моей стороны это потребует много сил. Он замолчал, но Барри так и не понял, к чему тот вел. Леонард закатил глаза: — Оплата потребуется хорошая. Очень хорошая, Барри Аллен. Барри это прекрасно понимал, но теперь он даже еще больше был готов решиться отплатить сполна — слова Снарта о том, что достать отца из-за решетки было возможно, снова обрушили на него поток энергии. Силы появились так неожиданно и в таком количестве, что кончики пальчиков зазудели и завибрировали; хотелось сорваться с места и с криком навернуть пару кругов вокруг Централ-сити. — Да, я выслушаю твои варианты по оплате. Только... — Барри, конечно же, засомневался, стоит ли ему играть с огнем, но дела, казалось, шли в гору, и, пока удача была на его стороне, стоило попробовать пойти ва-банк. — Что-то, что не будет касаться моих близких. Моих родителей, семьи, друзей. Меня и только меня. Снарт нахмурился, поскребывая ногтем стол: — Ты же понимаешь, что это существенно сужает круг того, что ты можешь мне предложить? — Да, но... я могу сделать многое. Могу украсть тебе картину из Лувра, могу уничтожить все записи о тебе в полицейской базе и базе ФБР. Снарт насмешливо хмыкнул, и Барри тут же стушевался. — Я и сам могу сделать это, Scarlet. — Но должно же быть что-то, Снарт... — Барри выдохнул, выдавая в себе неуверенность и сомнение. Не ему здесь ставить условия. Он лишь надеялся на снисхождение демона, если о таком вообще можно было вести речь. Ведь он там, в лабиринте, предложил более подходящий вариант оплаты. И в этот раз Барри, оказывается, не ошибся. — И все же ты прав, — снова произнес Снарт, отводя взгляд в сторону и складывая руки перед собой на стол. — Есть кое-что, что я был бы не против получить от тебя. — Да? — с готовностью спросил Барри, чувствуя, как в животе все поджимается и подбирается от волнения. — Ты очень верный, Барри. Преданность в наше время — качество редкое, а ты так предан. Памяти матери, отцу, своей неразделенной любви, друзьям, — начал он издалека. — Я был бы не против, если бы ты отплатил мне такой монетой. — Преданностью? Что... что ты имеешь в виду? Ты хочешь, чтобы я... был твоим другом? Союзником? — Я не могу заставить тебя быть моим другом. Я готов поучаствовать в освобождении твоего отца, если ты будешь спать со мной. Точнее, только со мной. Всю свою жизнь, — губы Снарта расплылись в улыбке. — Как тебе такой вариант? Барри потерял дар речи. Он пытался охватить разумом такое предложение, но получалось не очень — Барри даже не думал о таком, пытаясь просчитать все возможные варианты. Демон хотел, чтобы Барри занимался с ним сексом? Исключительно с ним, никаких других партнеров? — Да, верно, — самодовольно подтвердил Леонард, и Барри понял, что причитал вслух. — Но что, если... если я полюблю кого-то и... — Ты не сможешь заняться сексом с этим человеком, — отрезал Снарт жестко, и Барри осознал всю щекотливость положения. — Но как же... — Не мои проблемы, — пожал плечами демон . — К тому же... неужели с любовью к Айрис покончено? Уже положил глаз на кого-то еще? Барри тяжело вздохнул: — Нет. Прошло слишком мало времени, чтобы окончательно отпустить Айрис. Его чувства, хоть он и старательно их гасил, оставались при нем, и все же он уже думал о том, что однажды окончательно переступит через труп своей любви к Айрис, встретит нового человека, влюбится и заживет счастливо. Но теперь... Барри с трудом мог представить, как у него могут сложиться отношения, если он согласится на предложение Леонарда Снарта. — Это дикость, — наконец отреагировал Барри под смешок Леонарда. — Ты ненормальный. — Тебе не угодишь, Барри. Барри тихо зарычал — Снарт ведь предложил цену в соответствии со всеми условиями, что выдвинул Барри, и это была только вина Барри, что он остался недоволен. Но он не мог понять, как можно остаться равнодушным, слыша такое. Он снова выдохнул, вскидывая взгляд на Снарта. Черт, по крайней мере, он был красив и привлекателен, и то, что он был мужчиной, не было проблемой. Проблемой было то, что они даже не встречались и не испытывали друг к другу романтических чувств — только сексуальное влечение и, грубо говоря, бизнес. Если для многих этого было достаточно, чтобы оказаться с кем-то в постели, то для Барри это было непривычно. Но с другой стороны... Барри, стиснув зубы, вспомнил Айрис с Эдди, то, что она никогда не будет с ним. То, что теперь он был Флэшем, и неизвестно, сложатся ли у него хоть с кем-нибудь отношения, потому что груз такой тайны не каждый был готов нести. Не каждому его можно было и доверить. Барри закрыл лицо руками, массируя указательными пальцами виски. У него ведь и секса не было очень давно. В последнее время он настолько был ослеплен своей иллюзией, в которой Айрис его наконец замечает и любит не по-дружески, что пообещал себе не размениваться на отношения с кем-то еще. И теперь на чаше весов было освобождение его отца. Как ни крути, Барри мог бы от этого выиграть. Опять же, стоило повторить: Снарт был чертовски красив и адски горяч (да-да, больше каламбуров); Айрис всегда говорила Барри не робеть и экспериментировать с разными людьми, а второго такого шанса переспать с таким красивым мужчиной ему никогда не выпадет — потому что, серьезно, такой никогда бы не посмотрел на Барри. Но был еще один вопрос: — Стой. Но... что тебе с того? — Барри нахмурился. — Не пойми меня превратно, но ты можешь заполучить любого... с твоим лицом. Снарт не мог выглядеть еще довольнее, чем в этот момент. Барри даже хотелось ударить его, но, на самом деле, это выражение лица ему шло. Будто он и сам по себе знал, насколько он хорош, но от комплимента со стороны не отказался бы. — Как я уже говорил, мне нужен не столько сам половой акт, сколько движения твоей души в ответ на эту жертву, — напомнил он почти что учительским тоном. Барри тут же вспомнил их разговор в лабиринте. — Но не беспокойся, процессом наслаждаться я тоже умею, — добавил Леонард дразняще, и Барри закатил глаза, пытаясь скрыть собственное смущение. Ему редко настолько прямо сообщали свои намерения далекие от приличных. Барри сжал переносицу пальцами, снова прокручивая в голове все аргументы за и против. Но решающим было то, что его отец после стольких лет заточения заслужил свободную жизнь. Он столько всего сделал для счастья Барри, а Барри, черт побери, даже не мог пожертвовать своей несуществующей сексуальной жизнью, чтобы осуществить свою мечту и мечту отца. Да, в эту секунду Барри настолько разозлился на себя, что выпалил как можно быстрее: — Я согласен на твои условия. Снарт сдержанно кивнул: — Нужно по правилам. Иначе не сработает. Барри снова рыкнул от раздражения — сегодня его настроение претерпевало ненормальные перепады — и, вспоминая прошлые слова Леонарда, повторил его слова в переложении: — Я, Бартоломью Генри Аллен, предлагаю тебе, демон, сделку, — слова вдруг полились сами собой, будто кто управлял языком Барри. — Я посвящаю свое тело исключительно тебе; с этого момента лишь ты можешь познавать меня в библейском смысле, а ты взамен вернешь моему отцу свободную жизнь. Замолкнув, Барри с удивлением подумал, откуда вообще знал такие формулировки — он никогда прежде не говорил так. Судя по усмешке, Леонард заметил его удивление, но, к счастью, никак не прокомментировал. — Я, Леонард Маршалл Снарт, принимаю твою сделку, — ответил он ровно и спокойно, и Барри вновь не почувствовал ничего. Кажется, ему стоит перестать ждать спец-эффектов, которыми были пресыщены современные фильмы о фантастическом и мистическом. Леонард кивнул, словно подтверждая, что их связали обязательства. — Что ж, мне потребуется кое-какое время. И кое-какие силы. Так что тебе придется первым начать исполнять сделку. — Что? Почему мне? — Барри снова почувствовал, как щеки загорелись двумя красными фонариками от светофора. — Откуда я знаю, что ты не обманешь меня? — С твоей стороны это будет нечто вроде аванса. И поверь, я заинтересован в продолжении исполнения сделки. Кроме того, ты предложил сделку, значит, по традиции, ты и исполняешь свои обязательства первым, — в довершение своей речи Леонард сунул несколько картофелин в рот, и Барри просто сдался. Белый флаг. Он устал, он слишком перенервничал, чтобы спорить. Проще было смириться и не злить демона, на которого Барри возложил такую важную миссию. — Хорошо. Так... когда? — Я тебе позвоню, чтобы сообщить место и время. Но пока я займусь подготовкой к делу. Ты сразу поймешь, когда придет время, — Леонард сказал многозначительно и встал с места. Всего на несколько секунд Барри впервые увидел его без верхней одежды — лишь в облегающем черном лонгсливе и узких джинсах; вся одежда нескромно демонстрировала атлетичность и подтянутость тела, и у Барри во рту невольно скапливалась слюна, пока демон накидывал кожаную куртку и уходил из бара, оставив Барри наедине с собой. Все-таки отсутствие секса, возможно, сказалось на решении, подумал Барри, провожая мужчину взглядом. От созерцания фигуры его отвлекла взъерошенная официантка, подскочившая к столику: — Сэр, будете оплачивать еду? Барри не сразу заметил тарелку с картошкой и отсутствие денег демона рядом с ней. — Твою мать, — выдохнул он, доставая бумажник.

***

На несколько дней Барри весь обратился в ожидание. Он ждал звонка всегда — не выпускал телефона из рук ни на миг и даже в костюме Флэша просил Циско оставлять его на связи. Только почувствовав реальность и близость исполнения мечты, Барри уже фантазировал и представлял, как его отец выйдет из тюрьмы и как Барри его, наконец, сможет обнять и привести домой. С каждым часом, с каждой секундой Барри уверялся все больше, что цена, назначенная демоном, была мизерной. Порой от волнения Барри было даже трудно заснуть. Он мог часами ворочаться в постели, думая, сколько всего ему нужно будет показать отцу, рассказать тоже; утром, переполненный энергии, он вскакивал раньше будильника. От нервов и постоянного вопроса «Ну почему же Леонард не звонит?», крутившегося в голове, Барри не мог и спокойно поесть; за последние пару дней он скинул несколько килограмм. Кейтлин заметила это первой, проводя свои обычные исследования, но от ее вопросов удалось отбрехаться, ссылаясь на общую усталость. Но винить следовало ожидание, стянувшем все органы плотными узлами. К счастью, за несколько дней Джо и Айрис не успели почуять неладное, иначе от старого доброго семейного допроса было бы не увернуться. Барри действительно понял, что Снарт начал действовать, когда на работе Сингх с нечитаемым выражением лица пригласил в свой кабинет. Поначалу, конечно, Барри мысленно вспомнил все свои последние косяки, даже приготовился к разговору об «усталости» или о Флэше, но, завидев в кабинете Сингха знакомую коробку и Джо, сидевшего в кресле, Барри едва не рухнул из-за подкосившихся ног. Коробка с вещдоками по делу его матери. — Присаживайся, Барри, — капитан отчего-то нервничал, пока сердце Барри неслось вскачь и вприпрыжку. Он даже мысли не допускал, что Леонард его подведет, и хотя такое доверие демону было глупым, Барри искренне верил, что тот его не обведет вокруг пальца. Барри послушно опустился во второе кресло перед столом, сжимая подлокотники в нетерпении. На мгновение его ноги даже завибрировали, но он успел перехватить свои силы прежде, чем те бесконтрольно вырвались на свободу. — Ч-что-то случилось, сэр? — спросил Барри, не в силах уже терпеть эту повисшую плотным туманом тишину, и в ответ Джо накрыл его ладонь своей. — Барри, тут появились новые вещдоки в деле об убийстве твоей матери. — Спустя пятнадцать лет? — Барри удивленно посмотрел на них, совершенно искренне, потому что серьезно? Снарт умудрился сфабриковать вещдоки? Подкинуть новые? Что он учудил? — Да. Нас это поставило в ступор, — наконец подал голос Сингх, усаживаясь в кресло с тяжелым вздохом. — Мне доставили вещдок курьером, ночью. Посылка была анонимной. Только увидев вещдок, я не поверил сразу, отправил на экспертизу, но мне подтвердили, что запись подлинная. — Запись? В смысле, видеозапись? — Барри взглянул на Джо, и тот, помедлив, кивнул. — Вы говорите мне, что появилась видеозапись, только сейчас? Спустя почти половину суток? — Мы не хотели тебя тревожить, Барри, пока не будет подтверждена подлинность доказательства, — объяснил Джо, сжимая его руку. Барри, заставляя себя мыслить рационально, подуспокоился — в конце концов, Джо и Сингх боялись взбудоражить его и обнаружить потом, что все было напрасно. Это было правильно, разумно. — Мы получили заключение экспертов всего пятнадцать минут назад, — продолжил Сингх, и Барри кивнул, ерзая на месте от нетерпения, пока капитан загружал в дисковод диск и разворачивал экран компьютера лицом к Барри. На экране возникло черно-белое изображение. Барри тут же узнал гостиную в родительском доме; с новой силой сердце защемило — именно тут произошло убийство его матери. Норы Аллен. Затаив дыхание, Барри наблюдал за последними минутами ее жизни. Ничего не предвещало беды — уложив Барри спать, Нора дожидалась мужа с ночной смены. Неторопливо она расчесала волосы, налила в бокал на высокой ножке красного вина (Барри помнил его пятна, оставшиеся на ковре рядом с каплями крови), и тогда-то все и случилось. Отсутствующим взглядом Барри наблюдал за происходящим на экране — он уже видел все это, только с точки зрения мальчика, оказавшегося на пороге гостиной. Тут, в кабинете капитана полиции, на видеозаписи все выглядело менее реальным, менее личным. Черно-белым в эмоциональном смысле. Но пленка подтверждала все свидетельские показания Барри, все, во что он верил все эти годы. Несмотря на то, что камеру то и дело на пару секунд ослепляла яркая вспышка света, метавшаяся вокруг Норы, а затем унесшая куда-то Барри, на записи оказалось главное — вспышка вернулась, превращаясь в человека. Желтый костюм, ярко-желтый, повторял про себя Барри. Мужчина схватил нож и вонзил в грудь его матери, бросая ее истекать кровью на ковре, посреди осколков стекла и пролитого вина. Генри появился мгновениями позже — ростом, фактурой и телосложением он был немного, но все же заметно крупнее убийцы. Видео запечатлело, как он пытался помочь жене, пытался спасти ее. Он ее не убивал. На этом моменте видеозапись обрывалась. — Барр, — с сожалением произнес Джо, и только в этот момент Барри заметил, что его щеки были мокрыми от слез. Те просто беспрестанно катились, хотя он чувствовал себя предельно спокойным. Может даже, умиротворенным. — Эксперты сказали, что следов склейки или монтажа нет, — добавил Сингх, хотя Барри и так это знал. Снарт был слишком умен, чтобы подумать, будто жалкая подделка сработает. — Так это значит, что мой отец невиновен, — в это мгновение вся решительность Барри исчезла. Он почувствовал себя тем одиннадцатилетним мальчиком, который повторял эти слова раз за разом из года в год, только до этого момента ему никто не верил. Но теперь все было иначе. Теперь Барри с нехорошим чувством удовлетворения глядел на Джо и капитана, снова на Джо и снова на капитана. Их растерянные лица с сожалением, написанным огромными буквами в их глазах, заставляло Барри ощутить тепло, согревающее внутренности. Ему было хорошо от того, что они чувствовали свою вину. И это противное чувство он гасить не собирался — он заслужил хоть немного побыть плохим парнем, наслаждающимся неудачами других. Особенно если это борьба длиной в пятнадцать лет, и в ней все пятнадцать лет доставалось исключительно Барри. «Это защитный механизм твоей психики, Барри! Мужчины в желтом костюме не существовало!» «Мистер Аллен, прекратите перебирать улики по делу матери. Дело закрыто, займитесь своими прямыми обязанностями» «Барри, ты взрослый мальчик, пора оставить все в прошлом и двинуться дальше» Внутренне Барри хохотал от радости. Ему хотелось вскочить со стула и, хлопая в ладоши, закричать им в лица, что все это время он был прав. Он один! Но вместо этого он спокойно спросил: — И что теперь? — Снова откроем дело, подготовим материалы и передадим в суд, — Сингх с радостью зацепился за возможность поговорить о формализме, а не о том, кто был прав все эти годы. — Возможно, тебе придется снова выступить в суде. Может, обратимся к ученым, чтобы те пояснили, что за... вспышка появляется на записи, — Сингх запнулся, как всегда спотыкаются люди, понимая, что имеет место нечто сверхъестественное, не поддающееся пока что объяснению, а значит, и мозгу обывателя. Барри кивнул, не отвечая, и Джо, наконец, встал с кресла, хрустя позвонками: — Все ясно, капитан. Думаю, все подробности потом. Барри наверняка нужно... прийти в себя. С молчаливого согласия Барри Джо вывел его из кабинета и проводил до лаборатории. Барри уже разрывало от радости, но он не мог подать виду. Джо точно не обрадуется истории, связанной со Снартом. И, уж тем более, с демоном Снартом. После таких известий Джо и вовсе мог сойти с ума, а Барри, пусть и часто был не согласен с Джо по совершенно разным поводам, приемного отца любил и терять не хотел. Так что он упорно поддерживал нейтральное лицо, используя все свои актерские способности, которые обычно его подводили, но в этот раз выходило достаточно хорошо. Джо определенно верил, участливо похлопывая Барри по плечу. По его бегающим глазам и закушенной губе было ясно, что он понятия не имеет, что говорить в таких ситуациях. — Ты знаешь, — вдруг задумчиво произнес он, подходя к окну лаборатории и осматривая окрестности. В основном, из этого оконца можно было увидеть лишь задворки домов и мусорные баки. — А ведь мы с Сингхом так и не поняли, откуда взялась видеозапись. Судя по ракурсу, камера должна была располагаться прямо в углу гостиной. Обзор и качество прекрасные, но... я ведь был там! — Джо вдруг рыкнул, всплеснув руками. Барри прикусил губу, чтобы не заулыбаться во все тридцать два. Снарт снова умудрился поставить лучших детективов департамента на уши, хоть они и не знали о факте чужого вмешательства. Ловко, красиво, изящно. Как его ограбления. — Я ведь был там, сам осматривал место происшествия, ни одного сантиметра не оставил без внимания, — бормотал Джо лихорадочно, закрыв глаза и, кажется, прокручивая в голове воспоминания, чтобы найти момент, где он мог допустить ошибку. Глядя на морщинку, залегшую между бровей, и седые волоски в его бородке, Барри даже стало его жалко, но все эти годы никто не заботился о раненных чувствах Барри. Почему должен он? — Там не могло быть камеры, нет, — продолжал Джо. — Я даже ездил утром к Генри. И вот тут-то Барри затаил дыхание. Каждую весть, связанную с отцом, он выслушивал внимательнейшим образом, запоминая и впитывая каждую деталь. — Он сказал, что они с Норой не устанавливали никакого видеонаблюдения. Барри пожал плечами, стараясь звучать как можно безразличнее: — Кто знает? Может, тот убийца установил портативную камеру, может, ее забрал кто-то с места преступления. Есть много вариантов, как это могло произойти. Важнее сейчас то, что мой отец может быть свободен. Джо внимательно оглядел Барри, стараясь найти что-то необычное. И, кажется, он нашел: — Ты реагируешь так спокойно, будто бы знал. Барри пришлось усмехнуться через силу, сглатывая кислую слюну и собственное злорадство: — Я знал, что он невиновен, Джо. Это единственное, что я знал. Все пятнадцать лет я знал, а теперь будут знать все. Джо эти слова больно укололи. Барри не говорил прямо, но между строк так и проскальзывал упрек в неверии, в попытке переубедить. Барри припоминал, что слова о невиновности Генри порой так заводили Джо, что тот начинал кричать, пока не доводил Барри до слез. И теперь он понимал, что все это было напрасно, неправильно, несправедливо. Только признавать свои ошибки было всегда трудно, но Барри готов был дать Джо время. — А насчет видеозаписи я понятия не имел, Джо. Если бы я знал, то давно бы освободил отца, — устало закончил Барри. — И все же я думал, что ты отреагируешь... иначе. — Я хотел бы кричать от радости, Джо. Правда. Но... — впервые Барри задумался о том, как действительно ощущал себя, и решил быть искренним. — Все, что я чувствую, — умиротворение и усталость. Я словно участвовал в бою, длившемся пятнадцать лет, и наконец победил. Я рад, но сил... не осталось. — Сынок, я... я тоже очень рад, — Джо вдруг приблизился и схватил Барри, сжимая в объятиях. В этом было столько силы и столько слабости, столько страха. Барри вдруг ощутил, что Джо боялся: того, что Барри его возненавидит, того, что начнет жалить ядовитыми словами или попросту забудет, упорхнув под крыло к Генри. Барри не знал, как такое можно прочувствовать лишь в объятии, но он был уверен в том, что ничуть не ошибался. И от желания позлорадствовать не осталось ни следа. То чувство умиротворения, только зародившегося, распустилось где-то в животе цветком лотоса, и Барри ощутил, что на душе его наконец воцарился покой. Он обнял Джо в ответ, пытаясь поделиться с ним этим чувством.

***

Только сейчас, сидя в кресле у камина и обняв руками колени, Барри понимал, насколько ему повезло заключить сделку со Снартом. Сейчас, конечно, дело еще было далеко от завершения — утрясали формальности, только-только было назначено слушание дела в суде, но Барри мог уже кончиками пальцев ощутить приближение своей мечты, и от этого хотелось дышать, летать, жить. С того самого разговора в кабинете капитана у него словно выросли крылья за спиной, будто и сверхскорости было мало. Он надеялся, что вырастут крылья и у отца. Тогда, спрашивая про камеры в доме в ночь убийства, Джо не рассказал Генри, в чем причина такого любопытства, так что гонцом, принесшим хорошую весть, довелось стать именно Барри. И это того стоило — видеть преобразившееся, будто помолодевшее лицо отца, замечать тремор его рук, слушать, как он неуверенно пытается оформить мысли в связные предложения. Барри ведь знал, чувствовал, что за эти пятнадцать лет его отец растерял последние крохи надежды, смирился со своим вечным заточением и всегда просил Барри оставить в покое дело и заняться собственной жизнью. Барри это ранило, но и подстегивало продолжить — он не хотел, чтобы огонь души его отца угас в этом страшном месте. Он ведь заслуживал большего, гораздо большего! И теперь они были на пути к освобождению. Глядя на яркие всполохи пламени, горевшего в камине без всяких дров, Барри вспоминал, как отец неожиданно робко выспрашивал у Барри подробности: обычно он мужался, старался выглядеть для сына сильным, позитивным, но эта новость о пересмотре дела и видеозаписи сразила его наповал, заставляя обнажить все свои страхи. В глазах Барри читал боязнь понадеяться, но Барри специально использовал каждую возможность, чтобы навестить отца, рассказать ему про ход дела и понаблюдать за тем, как стеснительные ростки надежды пробиваются сквозь отощавшую почву его души. Это было самым прекрасным зрелищем из всех, что ему доводилось видеть в последние годы. И, стыдно признаться, но в суматохе и беготне с документами, доказательствами и делами Флэша Барри совсем позабыл про свою тоску по Айрис. Наверное, это даже было к лучшему, учитывая, что сейчас... ... сейчас ему стоило начать исполнять свои условия по сделке. Пока Снарт возился где-то в других комнатах дома, Барри думал о том, что Леонард ему и в самом деле подсобил: он имел возможность потребовать большего, потому что знал, что Барри способен практически на все, лишь бы достать отца из-за решетки. И все-таки он ограничился малым, что заставляло Барри задаваться вопросом: что это — благородство демона или его странная, извращенная игра, которой Барри пока не мог увидеть или понять? В любом случае, подумал он, нервно дергая полы клетчатой рубашки и ерзая в большом кресле, обитом бархатом, он однозначно выиграл, а не проиграл. Его отец мог перевесить что угодно, расположенное на другой чаше весов. Это была их первая встреча подобного рода с Леонардом. После того, как механизм был запущен в действие, пришлось не сильно долго ждать, чтобы Снарт дал о себе знать. Но и тут он умудрился отличиться: Барри, по правде говоря, ожидал мотеля, явочной квартирки или дорогих апартаментов в центре города, но явно не старого домика посреди леса. В одиннадцать ночи. Снарт был оригинален, это факт. Барри даже опоздал, добираясь до места назначения, потому что его телефон разрядился и метка на карте, которую отправил ему Снарт, почила вместе с ним; Барри лишние пятнадцать минут слонялся по темному лесу, где не было ни намека на свет или живого человека, и к домику его в итоге утащил здоровый черный пес с голубыми, не по-здоровому яркими глазами. Эффектное начало, определенно. Но Барри не чувствовал вины за опоздание. В конце концов, это вина Снарта, что он не выбрал место попроще, да и когда Барри пришел, он явно был занят: впустил Барри, вежливо помог снять куртку и отвел в комнату с камином, усаживая в кресло. И исчез в темных недрах дома, занимаясь какими-то своими архиважными делами, правда, давая Барри такую необходимую передышку. Идя сюда, Барри потряхивало от нервов и волнения; энергия переполняла его настолько, что то и дело он начинал вибрировать — в последние дни с ним это случалось особенно часто; ему даже удавалось вскочить до будильника и убрать всю квартиру, прежде чем отправиться на работу. У Барри было время привести себя в порядок — спидфорс заживил небольшие ранки на лице, оставшиеся от ударов веток в лесу, сам Барри осмотрелся, освоился и прижился в этой спальне: светлый потолок и стены, теплый деревянный пол, гладкий и блестящий от слоя лака. Комната была небольшой, и по всем стенам колыхались тени языков пламени, горевшего в камине старинного вида. На полке над камином были в нестройный ряд выставлены толстые свечи. Некоторые уже зажигали — кое-где на полке застыл белесый свечной воск, но сейчас все свечи стояли нетронутыми. Барри расположился в одном из кресел, обитых бордовым, слегка потертым бархатом, глядя на второе кресло-близнец напротив. Огонь, пусть и демонический по происхождению, приятно грел босые ноги — обувь Барри оставил у входа, заметив, что сам Снарт ничего не носил на ногах внутри дома. Но большую часть комнаты занимали две махины — шкаф из темного дерева, приткнувшийся в углу около входа, и двуспальная кровать, застеленная темно-синим покрывалом, упиравшаяся изголовьем в стену. Поначалу это место Барри странно напоминало загородный дом бабушки, в который его часто отвозили летом до пяти лет. Вся эта мебель, повидавшая виды, камин и стойкий запах воска и лакированного дерева — внизу живота становилось невыносимо тепло, и у Барри странно пережимало горло, пока все его тело становилось ватным, податливым. Он уже думал было перебраться на постель, чтобы немного вздремнуть, как на пороге появился Леонард Снарт со стаканом в руке. В стакане было вино, по крайней мере, на первый взгляд, но, приняв его в руки, Барри заметил, что оно было гуще обычного вина, насыщенно-багровым, словно... — Это кровь? — удивленно спросил Барри, поднимая взгляд на Леонарда. Тот, кажется, наконец собрался уделить Барри время — он удобно и изящно расположился на подлокотнике кресла напротив. — Похоже, — демон ухмыльнулся. — Но нет. Вино, особый сорт. Такого не найдешь ни в одном ресторане мира. — Почему-то я даже не сомневался, — хмыкнул Барри, и под внимательным взглядом Леонарда сделал первый глоток. Вязкое, холодное вино жаром проскользило по горлу. По венам словно закурсировала лава, на языке оставался солоновато-сладкий привкус, и сознание слегка помутнилось. — Я не должен был пьянеть, — Барри непонимающе взглянул на стакан в руке, а потом на Леонарда. Тот повел плечами: — Подарок от Самого, — он сначала вскинул палец, указывая потолок, но потом притворно охнул, опуская палец вниз. Конечно же, все это был его дешевый актерский трюк. И все же у Барри, словно крохотная птичка протиснулась между прутьев клетки, вырвался смешок. Который вдруг стал звуком спускового крючка, и пулей стал Леонард, вскочивший с места и в одно мгновение нависший над Барри, уперевшись руками в подлокотники по обе стороны от него. Дыхание у Барри перехватило, но он, сам того не ожидая, не отстранился, не отшатнулся. Наоборот, вино и хорошее настроение разжигали в нем что-то смелое, позволившее вскинуть подбородок и заглянуть демону прямо в глаза. Если в глазах и в самом деле отражается душа, подумал Барри, то у Леонарда она должна быть прекрасна — насыщенная, чистая и глубокая, как озеро в Исландии. Интересно, есть ли у демонов душа? Черт побери, Барри не знал о нем даже такой простецкой вещи. Наверное, именно поэтому он уперся рукой в его грудь, когда тот потянулся вниз. — На попятную? — спросил Леонард, но не раздраженно. Скорее, с любопытством. Барри наедине с Леонардом всегда казался себе экзотической зверюшкой, впервые в жизни замеченной человеком, который по чистой случайности оказался зоологом и собирался теперь исследовать его, чтобы передать знания следующим поколениям. — Нет, просто... притормозим? — Барри неловко улыбнулся, но Леонард отстранился, давая ему шанс прийти в себя. Для смелости Барри отпил еще вина из стакана, переводя взгляд на пламя в камине. — Я просто еще никогда не... вот так. Вино действительно брало его вопреки всем экспериментам, проведенным под чутким руководством Циско и Кейтлин, и Барри явно нужно обзавестись парочкой таких бутылочек. Всего два глотка, а язык уже чуть-чуть заплетался. — Вот так... как? — уточнил Леонард. Барри ожидал, что тот вернется в кресло напротив, но демон был непредсказуем, особенно для моментально захмелевшего разума Барри: он опустился на пол и, обхватив щиколотку Барри, потянул ногу на себя, опуская стопу себе на бедро. Не спеша он стянул со стопы Барри носок, не обращая внимания на смущение. — Ну, мы ведь... почти ничего не знаем друг о друге, — пробормотал Барри, наблюдая, как Леонард, рассмотрев его ногу, осторожно взял ее в руки, принимаясь массировать. Все тепло, запущенное в тело Барри с вином, вдруг потянуло вниз, к ступням, но часть его осталась внизу живота, где завернулась несколькими обжигающими вихрями. Новый прилив жара заставил Барри снова вспреть под воротничком. — Справедливо, — согласился Леонард. — Спрашивай, что хочешь. — Что хочу? — сглотнул Барри, понимая, что Леонард снова незаметно шел на уступки. — Не факт, конечно, что я отвечу, — усмехнулся Снарт, вдруг нажимая пальцем на какую-то таинственную точку на стопе, от которой Барри сделалось невероятно хорошо — он застонал, прогнувшись в спине и цепляясь за потертые, шершавые подлокотники. Леонард только довольно хмыкнул себе под нос. От этого звука из головы Барри разом вылетели все вопросы, которые он хотел задать, и потому воцарилось молчание, разбавлявшееся лишь тихими постанываниями Барри — руки у Леонарда были волшебными. Вполне возможно, что дело было в демонских чарах, иначе как можно было сделать настолько хорошо? — А ведь знаешь, — произнес Снарт, пока Барри паниковал, пытаясь ухватить за хвост ускальзывавшие от него мысли. — Мы соблюдем все каноны и даже больше. — Что ты имеешь в виду? — Глупое правило про секс, который должен случаться только после третьего свидания. Барри фыркнул: — У нас было три свидания, а я их пропустил? — Ты ранишь меня в самое сердце, Флэш, — протянул Леонард нарочито фальшиво. — Но как же встреча в музее? А потом замечательная поездка на поезде? Правда, короткая. Барри закатил глаза. — И не стоит забывать про бар, в котором ты заплатил за мою картошку. Три свидания. Это четвертое. Стоило, наверное, сдержать смешки, но Барри едва мог себя контролировать. — Ловко сочиняешь, — он практически хихикнул, но потом вдруг поймал себя на мысли, которую все это время упорно от себя гнал. Невольно Барри помрачнел. — Первое свидание вышло так себе. Ты убил человека. Последнее предложение вырвалось с особым холодом, но Барри ничего не мог с собой поделать. Только вот Снарта ничего не смутило: — Не беспокойся за него, Барри. Люди склонны погибшего не своей смертью наделять ореолом святости. Человеческая психология заставляет тебя жалеть его, ведь ты его не знал. Но этот человек продал мне душу давным-давно, а за пару дней до смерти пытался продать свою маленькую дочь инкубу. Я... — он вдруг застыл на мгновение. — Не приемлю подобного. Пришлось его остановить. — Инкубу? — Барри понятия не имел, что это такое, но одно только словосочетание «продать дочь» заставило Барри вспыхнуть внутри, заставило проклинать того мертвого мужчину, из-за смерти которого так переживал. — Демон, питающийся энергией человека во время занятия сексом. Брови Барри подлетели наверх, и он хотел было уже открыть рот, чтобы задать очередной вопрос, но Леонард его опередил: — Нет, я не инкуб. Инкубы — демоны низшего ранга, и я не питаюсь энергией во время секса. Если только в том смысле, что и любой человек. — Но ты ведь демон среднего ранга? Почему не высшего? — Барри вдруг припомнил прошлые слова Леонарда. Тот, не теряя времени даром, принялся за вторую ступню Барри, посылая по его телу новую волну приятнейших мурашек. — Честолюбие, Барри? Демон среднего ранга — это для тебя недостаточно? Барри запрокинул голову, рассмеявшись: — Нет! Просто интересно, неужели ты не настолько хорош? У тебя даже есть вино в подарок от Дьявола, но на повышение ты не пошел. Леонард качнул головой, тоже посмеиваясь: — Я очень хорош, Барри, — низко протянул он, и Барри вздрогнул — голос у того и до этого момента был чарующим, но в такой интимной обстановке звучал непростительно соблазнительно. Барри поймал себя на мысли, что готов был ловить каждое слово. — И мне предлагали стать демоном высшего ранга, но за все нужно платить. А я пока не готов заплатить такую цену. — И что же это за цена? — вытягивал Барри из него по ниточке. Леонард замолчал на некоторое время, будто бы раздумывая, ответить на вопрос или нет. Но все же решился, подперев подбородок рукой и уставившись в пламя: — Ты же видишь, что я выгляжу как человек. Что я живу, как обычный человек. — Ну, не то чтобы ограбление банков и галерей было жизнью обычного человека, — пробормотал Барри. — Но... я думал, что все демоны выглядят так. — Это внешность, оставшаяся с моей человеческой жизни, мой облик от рождения... и до смерти. Всю свою жизнь Барри гонялся за сверхъестественным: читал, искал, исследовал, изучал. Легенды, мифы, рассказы очевидцев — ему нужно было все, чтобы разгадать загадку убийства его матери. Конечно же, попадались Барри и тонны информации о слугах Дьявола. У Барри, помнится, в записной книжке им был посвящен целый раздел, и, хотя Джо во время одной из ссор попросту выкинул эту книжку Барри, он до сих пор помнил всю информацию, которую ему удалось собрать. И, общаясь со Снартом, он искренне надеялся, что имеет хотя бы немного объективное представление о существе перед ним, но, как оказалось, знания Барри не имели никакой ценности, потому что они не имели ничего общего с правдой. Леонард Снарт родился человеком. По правде говоря, все демоны когда-то были людьми, и сам Дьявол был когда-то человеком. Из рассказа Леонарда Барри все больше понимал, что у того было не самое счастливое детство: он вскользь упомянул про то, что его отец был жестоким человеком, твердой руки, но слабой силы воли, и в таком сочетании все выливалось в насилие и алкоголизм. Вообще все, что было заложено в Леонарде, то, где он находился сейчас, случилось из-за отца: тот был коррумпированным полицейским, именно поэтому с малых лет Лен разучился верить людям в форме и отвергал закон, просто потому что он не работал, когда это было нужнее всего. Отец учил его воровать, но однажды все пошло не так. Леонард не вдавался в подробности, но все закончилось тем, что он оказался в колонии для несовершеннолетних. Там-то он и продал душу не какому-то демону, а самому Дьяволу, но, что самое удивительное, с отсрочкой в двадцать лет. Ему было уготовано двадцать лет обыкновенной жизни, и только после этого его душа должна была отойти прямиком в руки Дьявола. — Но... почему ты продал душу? — прервал его Барри, лениво подмечая, что вино в бокале закончилось. — Чего ты хотел? Денег? Хотел стать лучшим вором? Выбраться из колонии? На мгновение, Барри показалось, что внутри Леонарда вспыхнула злость. Будто его оскорбили такие предположения. Барри собрался уже было извиниться, но тот снова опередил: — Я просто хотел защитить кое-кого. И тогда Барри стало стыдно. Было абсолютно глупо, но к Снарту Барри испытывал симпатию. Отчего-то казалось, будто Леонард хороший человек, просто не знает об этом, а, быть может, и не верит. Напряжение, повисшее в воздухе, можно было черпать ложкой, но Леонард вдруг хохотнул, кривя уголок губ: — Видел бы ты лицо Дьявола, когда тот понял, что его сумел вызвать четырнадцатилетний подросток из колонии. Ночью, в перерыве между обходом охранников. Леонард был талантлив, сказал Дьявол. Чтобы его вызвать, нужно было провести сложнейший ритуал, на который и не каждый взрослый был способен. А чтобы ритуал сработал, нужно было иметь что-то за душой, упомянул Леонард, не договаривая, что именно. Но Барри подозревал, что тот умалчивал о доброте, сострадании, силе духа и воли — демон не хотел признаваться, что все это у него было. Тот человек, которого Лен хотел защитить ценой своей души, должен быть бесконечно благодарен судьбе за Леонарда Снарта. Барри подумалось, что такие люди встречаются редко. Вроде его матери — самоотверженные, одним словом. Дьявол и Леонард вели беседу до самого утра, и Мастера настолько впечатлил мальчишка, что Лену удалось выторговать отсрочку, до которой, правда, не дожил четырех лет — его убили пособники во время одного из ограблений, когда тому было тридцать два года. Его душа отошла Дьяволу. Но Леонард беззастенчиво называл себя его любимчиком, воспитанником: все эти годы они тесно общались, и, когда пришло время Леонарду нести службу своему Мастеру, он попросил об одолжении. — Я воспользовался его благосклонностью, хоть и плачу сполна преданностью. Я попросил шанса оставить мне человеческий облик, мою человеческую жизнь до поры до времени, — плавно заканчивал свой рассказ Леонард, по-прежнему любуясь пламенем, игравшим в камине то алыми, то синими всполохами. — Это ради того человека, о котором ты заботишься? — неуверенно спросил Барри, но Лен посмотрел на него, не понимая. — Ради безопасности которого ты продал душу. — Да. Ну и ради всего этого: Централ-сити, погонь, ограблений. Это мой дом, и я к нему привязан. — Так ты чувствуешь себя живым, — предположил Барри, и Леонард усмехнулся: — Я живой. Если не веришь, убедись сам, — он протянул руку, и у Барри в ушах набатом забило сердце. Только вместо того, чтобы потрогать руку, Барри поднялся с места, отставляя на пол стакан из-под вина и на негнущихся ногах приблизился к Леонарду. Тот был недвижим — только его глаз бегал по телу Барри, не оценивая, но исключительно наблюдая. — Что такое, Барри? — усмехнулся он, и в его глазах рассыпались искры. — Тебя растрогала моя грустная жизненная история? Пробило на жалость? — несколько жестко заявил он. Барри без лишних слов толкнул ладонью Леонарда в грудь, заставляя откинуться на спинку кресла, и осторожно взобрался сверху. Он балансировал, не опускаясь, и прижимал ладонь к груди Снарта, в которой, о боже, слегка учащенно билось сердце. — Нет, не на жалость. Просто теперь мы знакомы получше, — усмехнулся Барри и позволил себе сесть. Ладони Леонарда мгновенно прижались к его бедрам, прощупывая Барри от коленей до ягодиц; Барри двинул бедрами, устраиваясь поудобнее. И замечая, наконец, возбуждение в штанах Снарта. От такого быстрого развития событий Барри хапнул ртом воздуха, впиваясь пальцами в плечи демона. — Так сколько тебе лет? — попытался отвлечься Барри, пока его собственное возбуждение давило на ширинку джинсов. Зря он надел такие узкие. В них теперь дышать было трудно. — Сто? — Всего сорок два, — прошептал он, схватив Барри за подбородок и подтянув к себе. Дыхание Леонарда было теплым, приятным. Барри медленно таял у него в руках, скользивших по спине и ногам. — Неплохо заводишься для сорока двух, — подшутил Барри и тут же вздрогнул от шлепка, прилетевшего по заднице. — Тебе есть с кем сравнивать? — нарочито строго потребовал Леонард, но Барри спрятал горящее лицо у него между шеей и плечом. Его тело же вело совершенно по-особенному — будто и не принадлежало Барри: прогибалось в спине, позволяя ладони Снарта беспрепятственно его щупать, где только захочется, дрожало от внимательных, чувственных прикосновений. Ладони Барри совсем без его ведома заскользили по груди Леонарда, плечам, животу. — Совсем как человек, — вздохнул Барри, прижимаясь губами к шее Лена (ему почему-то казалось, что он может звать его Леном теперь, но, может, это все вино ему нашептывало) и шаря рукой внизу живота Леонарда, где был ремень. — Мне не ждать никаких сюрпризов? — У меня есть и демонское обличье, —Леонард вдруг мягко прихватил Барри за волосы, оттягивая от себя и заставляя посмотреть глаза в глаза. Одна только мысль о демонском обличье сразу же всполошила Барри: — Демонское обличье? И как ты выглядишь? Хвост, рога, крылья? — Крылья только у демонов высшего ранга, — Леонард медленно обвел кончиком пальца абрис губ Барри. — Значит, все остальное у тебя есть? — Барри не мог сдержать восторга. Он даже не знал, почему его так волновала одна только мысль о демонском обличье Снарта, но он столько лет гонялся за сверхъестественным и не находил ничего стоящего, что даже теперь, когда он сам стал мета, его восхищала одна только возможность приблизиться к чему-то мифическому. — Рога, хвост. Но никаких копыт, — заметил Леонард со смешком, позволяя Барри восторженно заглядывать себе в лицо и возбужденно дышать в губы. И все же он не выдержал — обхватив лицо Барри, притянул к себе, целуя жадно, сладко, очень горячо. Он был практически как дьявольское вино на вкус, но, быть может, это было послевкусие, оставшееся на языке Барри. — Это хорошо, копыта меня совсем не заводят, — совершенно пьяно ответил Барри, хихикнув прямо в губы Леонарду. Тот снова его пленил, проникая языком, лаская Барри как только возможно, пока он пытался собраться с мыслями. — А я... ауч! — укус в плечо. — А я увижу тебя? В демонском обличье? — Нет, к такому ты еще не готов, — Снарт снова рассмеялся, и внизу живота у Барри завибрировало от желания. Он был невероятно сексуален, таких у Барри не было никогда. Он с жаром бросился на Леонарда, кусая его губы, шею, мочки ушей; Лен продолжал посмеиваться, не делая попыток остановить Барри. Не сочтите Барри за легкомысленного, но у него никогда не было таких партнеров. Всю свою жизнь он ютился в своем амплуа скромного, непонятного парня, и мужчины такого уровня сексуальности ему не были доступны. Барри даже не знал прежде, что ему настолько может затмить разум; он подумал, что свою роль тут сыграло и таинственное дьявольское вино, но большая часть возбуждения была его собственной. И остроты добавляло понимание, что он в руках у демона — у сверхъестественного, которое он искал всю жизнь. Барри понял, что даже не вспоминал об Айрис — ему всегда было трудно представить, каково быть с ней. Все это время он жил в своих мечтах, упивался ими, но невозможно обитать в них всю жизнь. Наверное, когда-нибудь Барри даже поблагодарит Снарта за то, что тот предложил подобный вариант, потому что сейчас он чувствовал себя свободным от той груды неразделенных чувств, которым в последнее время не находилось места в груди. Любить без всякой надежды на лучший исход было трудно, и Барри сдался, но не горевал, по крайней мере сейчас, когда под ним вздыхал возбужденный мужчина, словно сошедший с большого экрана кинотеатра. И это даже не было иллюзией, он всегда был настолько красив, подумалось Барри, когда он завис, сверху вниз глядя на Снарта. У того даже щеки слегка порозовели от их подростковой возни. — Ты точно не инкуб? — играючи в подозрение спросил Барри, но Леонард только рыкнул в ответ и встал с кресла, поднимая Барри на руки. — Я покажу тебе, — прошептал он, и Барри с высоты человеческого роста рухнул на кровать. Матрас спружинил, и его к собственному удовольствию слегка подбросило. На хмельной волне он мог бы еще немного подпрыгнуть, но сверху его накрыло тело Леонарда. Вес чужого тела приятно вдавил его в кровать, и Барри охнул, отворачиваясь и зарываясь носом в синее покрывало. И оно здесь впитало в себя аромат дерева, огня и еще лаванды — запах, который Барри хотел бы забрать с собой. Леонард не медлил — в нем не было ничего от тех робких партнеров, с которыми случалось заняться сексом Барри. Он просто брал, Барри едва мог осилить весь его напор: почти жестокие поцелуи, от которых горело все горло, умелые, но беспечные прикосновения. Лен себя не сдерживал, он будто нарочно щипал и сжимал так, чтобы Барри выгибался в спине от алых вспышек боли, но они ему неожиданно нравились. Как островато-сладкий перчик в блюде — пикантность в чистом виде. — Ты ведешь себя, как... дикарь, — выдохнул Барри, просто позволяя Леонарду делать с собой все, что тот хочет. В конце концов, тело Барри в этом смысле отныне всегда будет принадлежать исключительно ему. Стоило ли сопротивляться, тем более когда ему самому все это приходилось по вкусу? Леонард не ответил, но в глазах его мелькнуло нечто, что Барри назвал бы отголосками огненной геенны. Барри застонал, хватая его за затылок и притягивая к себе, чтобы поцеловать и снова утонуть в чувстве. Леонард ловко расправлялся с мелкими пуговицами на рубашке Барри, отслеживая россыпь родинок на обнажившемся животе кончиками пальцев, а потом, скатившись вниз, языком. Пресс напрягся до дрожи в мышцах, и Барри инстинктивно положил руку на коротко остриженную макушку Леонарда. Волосы слегка кололи ладонь, в то же время щекоча, но Барри было не до смеха, когда демон выцеловывал его живот божественным образом. Его пальцы заскальзывали то и дело под пояс джинсов, царапая ногтями кожу над резинкой белья. Барри, не выдержав, сам просунул руку между их телами, расстегивая ремень и ширинку. — Не терпится? — подразнил Леонард. — И даже мое дикарство тебя не останавливает? Барри промычал в ответ что-то невнятное. Лен, довольный собой, просунул руку в раскрытую ширинку, сжимая член. Барри подкинуло, но Леонард упрямо толкнул его головой в живот, заставляя прижаться обратно к матрасу, и потащил джинсы Барри вниз. Те оказались настолько узкими, что стопорили весь процесс. Барри показалось даже, что на виске Леонарда блеснула капелька пота, когда он потерял всякую надежду стянуть джинсы с Барри, и они вдруг рассыпались в прах под его злым взглядом. Серовато-черную пыль тут же сдуло из ниоткуда взявшимся ветром. Барри смотрел на все, не двигаясь. Шутки ли — его силы можно было объяснить наукой, но то, что делал Лен — только магией, сверхъестественным. Хотя, быть может, однажды наука и разгадает эти головоломки, докопается до сути, подумал Барри, но в этот момент его отвлек Леонард, снова навалившийся сверху. Если сейчас и думать о науке, то только о биологии. И они снова целовались, цепляясь друг за друга и перекатываясь по постели. То, насколько Лен был хорош, только подстёгивало Барри — он забирался руками под обтягивающий лонгслив Лена, возился с его джинсами, нарочно задевая рукой вставший член; Барри хотелось показать, что он тоже чего-то стоит: в конце концов, это Барри не мог спать ни с кем больше, на Леонарда это правило не распространялось. Ревность и собственничество нагрянули вместе и неожиданно настолько, что у Барри внизу живота все неприятно стянуло. Он понимал, что не имел никакого права на Снарта, но от одной мысли, что он точно так же кувыркался с кем-то в этой же постели, у Барри черные пятна плавали перед глазами. От фантомных призраков бывших любовников Леонарда он остервенело сдернул с того штаны до середины бедра и потер бедра, назло обходя вниманием возбужденный член. Леонард недовольно фыркнул, в отместку куснув Барри за мочку уха. — Ты думаешь о чем-то неприятном, — произнес Леонард и, перехватив руку Барри, подтащил к своему паху. Барри послушно обхватил член сквозь ткань и заскулил — Снарта даже там природа не обделила ни длиной, ни толщиной. Барри раз прошелся ладонью, не замечая даже, что поглаживает член, успокаиваясь, пока Лен не хмыкнул, возвращая его на землю. — А вот теперь думаешь о приятном. Барри покраснел, но Лен, не обращая внимания на смущение, стянул с него нижнее белье, отбрасывая его на пол. — Вид завораживает, — цокнул языком Снарт, оглаживая руками ноги Барри от щиколоток до бедер, и теперь даже самому Барри его ноги показались длинными — ему так хотелось почувствовать руки Леонарда на члене, но его ладони так долго скользили по всему пути до самой цели. Пытка стала попросту невыносима, когда чужие руки нарочно обошли вниманием пах. Барри застонал, собираясь лягнуть Снарта, чтобы тому неповадно было его так дразнить, но тот, словно предвидел, снова лег сверху, вжимая Барри в кровать и практически обездвиживая — он одной рукой перехватил запястья, поднимая их над головой. Барри, распятый под Леонардом, мог только дергаться в попытке освободиться, и, хотя после удара молнией на недостаток сил не жаловался, демон был сильнее. Барри только теперь прочувствовал, сколько же еще мощи скрывалось под обличьем простого человека. — Терпение. Я так долго работал над тем, чтобы вытащить твоего отца, так упорно, а ты даже не можешь расслабиться, — соблазнительно, почти что по-змеиному прошипел он на ухо, и Барри задрожал. Звук голоса Снарта проникал прямо под кожу, заставляя каждую клеточку тела трепетать от возбуждения. Но в то же время он тихо поскуливал, стыдясь. Вроде бы и стыдиться было нечего, но то, как Снарт его корил за нетерпение, вынуждало Барри краснеть и осаждать собственные порывы. — Вот так, хорошо, — похвалил Леонард, почувствовав, как Барри изо всех сил пытается расслабиться, отдать себя целиком и полностью, и от похвалы захотелось продолжать в том же духе. Потому что, в конце концов, всю свою жизнь Барри сможет провести в постели лишь с ним одним. Он будто посвящал ему свое тело, так почему бы не получать от этого удовольствие? Леонард, приподнявшись на локтях, неожиданно замер, зажмурившись. — Все нормально? — обеспокоенно спросил Барри, замечая, как у того напряглись мышцы и заплясали желваки на лице. — Да, — спустя пару секунд ответил он. — Просто когда ты думаешь о том, что теперь всегда будешь лишь моим, моя сила растет, — выдохнул он с наслаждением, и Барри удивленно проследил кончиком пальца венку, выступившую на лбу демона. — Это очень приятно. Но у Барри уже вымело все мысли из головы, и Леонарда отпустило. Если можно так сказать. Потому что он бросился на Барри с новой силой, и от движения его тела бедная кровать скрипнула, ударяясь спинкой о стену. Барри застонал, подставляя под поцелуи горло, ключицы, плечи и грудь, нервно цепляясь за полы собственной рубашки — единственной вещи, оставшейся на нем. Все тело Барри накалялось, и воздух, кажется, тоже: за плечом Леонарда Барри увидел, что на каминной полке горело несколько свечей, истекая горячим, мутным воском. Барри двинул бедром, к которому Лен прижимался пахом, задевая член, и одновременно с глухим стоном демона голубым пламенем вспыхнули остальные свечи. Неудивительно, что сам Барри словно горел, — Леонард воспламенял все, что было в зоне поражения. Иронично, что в обычной жизни он был Капитаном Холодом. Наконец, Леонард, оставив россыпь засосов везде, где только мог, поднялся с кровати и принялся раздеваться сам. Сначала лонгслив, потом джинсы и белье. Ремень звякнул пряжкой об пол, но ничто в мире, даже конец света, не смогло бы заставить Барри перестать смотреть на Леонарда. — Ты точно инкуб, — произнес Барри уже в который раз, осматривая снова и снова идеальное телосложение. — Инкубы принимают форму человека твоей мечты, идеальная фантазия, — ответил Леонард, взбираясь обратно на кровать и нависая над Барри. Снова несколько укусов, чтобы клеймить Барри, обозначить свое безраздельное право. — Но ты выглядишь как моя идеальная фантазия, — заскулил Барри. Леонард только усмехнулся, и вдруг толкнул ноги Барри в стороны. Того сразу прошило беспокойство, выступившее капельками пота на лбу и спине. Черт, у него даже взмокла кожа на сгибах коленей. — Может быть, это ты инкуб, Барри? — кокетливо протянул Леонард в ответ, наглаживая внутреннюю сторону бедер. — Это ты выглядишь, как моя идеальная фантазия. Его ладонь почти невесомо прошлась по члену Барри, а его бедра скользнули между ног Барри. Член демона, большой, толстый, истекавший смазкой, влажно прошелся по лобку Барри, слегка задевая набухшую головку. Пальцы Лена поиграли с яичками, поглаживая тонкую кожу. — Ты определенно инкуб, Барри. Потому что ты выглядишь как моя идеальная фантазия, — проникновенно прошептал он, не отводя взгляда от лица Барри. Он уже давно ничего не соображал: только лежал, раскинув ноги, чтобы Снарту было удобнее, и пытался справиться с волнами жара, накатывавшими на внутренности и даже мозг. Лицо горело от внимания, смущения и переполнявших эмоций, глаза слезились, будто он случайно забрел в финскую сауну, а изо рта беспрестанно вырывались молящие звуки, не оформлявшиеся четко и понятно в слова. И его поражала способность Леонарда сохранять ясный ум. Хотя, быть может, он к такому был привычен. — Ты наверняка так говоришь всем, кто оказывается под тобой, — пробормотал Барри, но его снова выбило из колеи, когда Леонард наклонился, касаясь кончиком языка головки члена. — Лен, я-... ах! — Барри вскрикнул, но его член уже полностью исчез в теплом, влажном рту Леонарда. Тот посмотрел из-под ресниц, едва заметно улыбаясь, и слегка пососал ствол, обводя языком головку. — Поверь, ты первый, кому я такое говорю, — оторвавшись от своего занятия, заверил Леонард, и возвратился к минету. Барри застонал, сжимая в кулаках покрывало на кровати. Лен, глубоко заглатывая член и не испытывая при этом никаких затруднений, что в который раз намекнуло Барри на громадный постельный опыт демона, насадился до конца, задевая кончиком носа лобок. Барри охнул, ругаясь в надежде отсрочить оргазм, Леонард же только насмехался над его попытками, посылая по стволу легкие вибрации. Быть может, это вибрировал и сам Барри — ему казалось, что его рука, вжимавшаяся от бессилия в кровать, размывалась. Леонард неожиданно перехватил его руки, по-прежнему не выпуская член из своей горячей мокрой глотки. Время от времени он даже сглатывал, и от давления вокруг головки Барри бросало в пот и дрожь. Его безвольные ладони Лен подтащил вниз, укладывая на ягодицы, и тогда Барри понял, чего хотел от него этот ненормально красивый мужчина. По правде говоря, сейчас, когда Лен ласкал его член языком, Барри мог бы сделать что угодно, любое желание. А схватить себя за ягодицы, оттягивая их в стороны и раскрывая, и вовсе было проще простого. Холодные склизкие пальцы коснулись прохода, и Барри вздрогнул, практически отпрянул, если бы Лен не продолжал ему отсасывать, практически резко, отвлекая от того, как подушечкой пальца он ощупывал поджимавшееся кольцо мышц, как стал медленно проталкивать первый палец, заставляя Барри впиваться ногтями в собственные ягодицы, чтобы не сменить от обилия ощущений позу. Скользкий палец раздвигал стенки прохода, проникая все глубже, до самой костяшки. Лен остановился, оставляя и член Барри в покое, — словно предоставляя время успокоиться и приспособиться. Барри судорожно дышал, замечая, что теперь даже на груди блестела тонкая вуаль пота. — И со многими у тебя сделки подобного рода? — спросил он, пытаясь отвлечься, правда, ревностностное чувство, возникшее в груди, ничуть не помогло. Леонард усмехнулся: — Только с тобой, не беспокойся, — и легонько похлопал по бедру. — Как ты и говорил, я до этого момента прекрасно справлялся и сам, получал кого хотел. Изнутри Барри вспыхнул, но Лен, придержавший его за колено, не дал ему уйти от прикосновений. В это время подушечка второго пальца коснулась чувствительного входа, вынуждая Барри покрыться мурашками от головы до ног. — Зачем тогда такая сделка со мной? Леонард внимательно посмотрел на Барри. Тот почувствовал себя немного неуютно под пронизывающим, изголодавшимся взглядом. — Когда я услышал твою душу, когда увидел лишь ее отблески, тогда и понял, что она должна быть моей. Никогда прежде не испытывал такое чувство, — Лен запрокинул голову назад, тяжело втянул воздух, ноздри его затрепетали, и он повел плечами, будто стараясь сбросить наваждение. — Когда увидел всю душу воочию, захотел тебя целиком. Полностью, без остатка, — шептал он, по-прежнему не открывая глаз. Он говорил, будто находился в трансе. Барри даже хотелось коснуться его, привести в чувство, но вместо этого он и сам был парализован жаром этих слов, вылетавших изо рта демона. Может, и из его души. Барри впервые почувствовал, как трепещет его собственная душа, в животе, и этот трепет отдается по всему телу. — И даже когда узнал, что никто не может отнять у тебя душу, захотел тебя еще больше. Такая душа... мне так хотелось прикоснуться к ней, что я боролся за тебя. Мое желание давало мне силы в борьбе со всеми этими животными, потому что стоило мне только подумать, что твоей души коснется какой-нибудь проходимец с грязными лапами... Его перекосило. Барри вдруг понял, что тот имел в виду всех тех демонов, с которыми он сражался за возможность предложить сделку там, в лабиринте. И сейчас, когда Леонард говорил об этом с таким чувством, с таким жаром, не оставалось сомнения — у тех демонов просто не было шанса в битве. Леонард не договорил. Он открыл глаза, голубые и ясные, и вытащил из Барри палец, но в следующую секунду на вход надавили сразу три. Барри дернулся, испуганно стараясь отползти, но Леонард одной рукой легко удерживал его на месте, прижимая ладонь к животу и вдавливая Барри в кровать. — Тише, не шевелись. Барри, не отойдя еще от короткой исповеди демона, забормотал: — Н-нет, не п-получится. Мне будет больно, Леонард. Пожалуйста. — Тебе не будет больно, — заверил он, и Барри готов был ему поверить, но люди уже столько раз говорили ему, что не предвидится никакой боли, а потом это оказывалось неправдой, что Барри трудно было отпустить себя. — Доверься мне. У Барри, впрочем, и выхода особо не было. Он разочарованно застонал, но приподнялся на локтях, наблюдая. Он хотел видеть Леонарда. Тот снова надавил на вход, один палец вошел легко, а следом за ним и другие два оказались в Барри. Он судорожно выдохнул, ожидая боли, но было только легкое жжение и непривычное, но приятное чувство растяжения; пальцы вошли глубже, погружаясь сначала до первой фаланги, а затем сразу по костяшки. — Ч-что? Почему? Улыбка Чеширского кота безумно шла Леонарду: — Дьявольское вино разогрело твое тело, твои чувства. Сделало его податливым для меня. Барри застонал, отдаленно чувствуя себя обманутым, но даже эта капля дегтя не могла уничтожить ту бочку меда, в которую его погрузили по самую макушку. Он только смог хныкать — никаких возмущений — когда Леонард принялся трахать его пальцами, сладко терзая простату. — У вина только один побочный эффект. Ревность, чувство собственничества. Поэтому ты спрашивал меня о других, не так ли? — продолжил Леонард, пытая Барри удовольствием. Барри рухнул на спину, еще больше раскрывая себя, — все для удобства Леонарда, лишь бы тот продолжал и не останавливался. И трудно было даже сказать, было ли плохой идеей пить то вино, — в конце концов, Барри было действительно хорошо, пусть его то и дело прошибало на ревность. Он хотел оставить на Леонарде отметины, чтобы те напоминали ему о присутствии Барри в его жизни. Словно читая его мысли, Лен предоставил ему такую возможность: вытащил пальцы и, снова шлепнув Барри по бедру, приставил головку члена к заднице; рука демона крепко сжала бок, второй он придерживал ствол, начиная входить. Барри вскрикнул — давление члена было невыносимо приятным. Влажное проникновение было мучительно медленным, но прекрасным. Барри чувствовал себя стаканом, который заполняют до самых краев, и, когда Леонард погрузился в него полностью, он понял, что еще никогда не ощущал себя таким целым. Таким завершенным. Ему даже казалось, что он чувствует движения собственной души, о которых упоминал демон. И демону, к слову, тоже было весьма хорошо: он сидел между разведенных ног Барри, глубоко вдыхая и выдыхая, лицо его поблескивало от пота, но во всей его позе сквозило блаженство и спокойствие. Не спеша он потянулся вперед, нависая над Барри и мягко, осторожно целуя его. Барри целовал в ответ, руки его соскользнули на спину демона, и неожиданная мысль пронзила его стрелой. Вложив в прикосновения все чувства, что переполняли Барри, он вонзил ногти в кожу, между лопатками, ведя вниз и слыша шипение выгнувшегося Леонарда. Его бедра дернулись, и Барри охнул от обрывистого движения члена внутри, но только с новой силой принялся царапать Лена. Тот зашипел снова, кусая Барри в шею, и принялся двигаться внутри. Его член не выходил из Барри даже на половину, он оставался внутри, трахая Барри коротко, отрывисто, но сильно и мощно. Кровать закачалась от мелких толчков, и Барри показалось, что он попросту не доживет до конца — член просто прекрасно задевал простату, давил изнутри и растягивал его проход, и сил у Барри оставалось только на то, чтобы испускать стон с каждым толчком Леонарда, громко выдыхавшего каждый раз, когда он полностью оказывался внутри Барри. Но его толчки становились все размашистее, медленнее и мощнее. Спинка кровати с громким стуком ударялась о стену, а матрас под ними нещадно скрипел. Мышцы тела Леонарда напрягались все сильнее, и вдруг он замер под аккомпанемент разочарованного стона Барри. Леонард громко и тяжело задышал, уронив голову себе на грудь, тихо застонал, а после рыкнул. Барри, коленями сжимая его бедра, обеспокоенно отдернул руки, подумав, что слишком больно оцарапал его в этот раз: — Лен? Лен? Леонард рывком отстранился, выходя из Барри. Чувство пустоты мгновенно затопило Барри до самой последней клеточки, но Снарт его мгновенно перевернул на живот. Его ладонь оказалась на затылке Барри, вжимая того лицом в кровать, и в этот момент Барри запаниковал, дергаясь. Обездвиженность ему никогда не была по душе. — Н-не оборачивайся, Барри, — выдохнул Леонард еле слышно, и в ту самую секунду, когда Барри хотел уже было ослушаться, раздался звук, похожий на треск костей. Барри вскинул голову, не оборачиваясь, но глядя на тень Леонарда на стене, разраставшуюся в вышину и немного вширь. Он, шипя от боли, рос в плечах, и тень была настолько четкой, что Барри мог увидеть рога, выраставшие у него из головы. Они были большими, странными. Ни у одного животного нет подобных даже по форме. У Барри дыхание перехватило, пока рога росли, закручиваясь и отходя назад — словно шлем, они закрывали голову сверху, уходя далеко назад и прячась за плечами. Руки, совсем не похожие на человеческие, с длинными ногтями, прошлись по спине Барри, вызывая дрожь. — Прости, Барри, — прозвучал голос Леонарда, но ниже, чуточку грубее. — Мы можем остановиться. Остановиться? Серьезно? Сейчас? Барри захныкал, покачнув бедрами, — это было чертовски горячо. Даже не видя демона, Барри чувствовал его присутствие, мощное, нечеловеческое. Он дрожал всем телом от одной только мысли, что они могут продолжить вот так. — Этого не должно было случиться, — словно немного растерянно произнес Леонард, и Барри, вместо тысячи слов, завел руку назад и раскрыл себя снова, предлагая. Рык Леонарда, еще более звериный и дикарский чем прежде, заставил внутри Барри все содрогнуться от нетерпения, и в следующую секунду плавно, в одно движение, Леонард вогнал член внутрь. Барри вскрикнул, поднимаясь на руках и выгибаясь в спине: член Леонарда тоже был другим — больше, толще, жестче. Барри тут же вспомнил огромный стеклянный дилдо, подаренный одним из его бывших бойфрендов во времена колледжа. Игрушку Барри использовал всего пару раз, когда был немного пьян и отчаян, и ощущения были похожи, но во сто крат лучше. Леонард, не сдерживаясь, снова трахал Барри. Время растянулось, и Барри чувствовал себя на грани нирваны — его гипнотизировали и ритмичные глубокие толчки, и игра света и тени на стене перед ним. Ему казалось, что они могли трахаться часы и часы, которые пролетели как одно мгновение, когда Леонард замер, и горячее, густое семя выплеснулось внутри. В этот же момент Барри кончил тоже, не прикоснувшись к себе; сперма брызнула на покрывало под ними, и Барри после теплой волны удовольствия подкосила усталость. Он едва держался на четвереньках, пока Леонард сделал еще несколько толчков, продолжая кончать внутрь Барри, и вышел, придерживая его бедра руками. — Барри? — выдохнул Леонард, и Барри, поскуливая, смотрел на уменьшавшуюся тень на стене. Через пару секунд он обернулся и увидел обычного Леонарда — в его человеческом теле. Тот внимательно смотрел в ответ и, вовремя подхватив ослабевшего Барри, помог ему опуститься на кровать, выдергивая из-под него испачканное покрывало и бросая его на пол. От соприкосновения раскаленной кожи с холодными простынями, казалось бы, могло раздаться шипение и повалить пар, но обошлось. Барри медленно остывал, едва ли что-то соображая, кроме одного — он чувствовал себя невероятно счастливым. Он с трудом мог следить за Леонардом ленивым взглядом, пока тот укрывал Барри одеялом и забирался под него сам. Он прильнул к Барри, и свечи на каминной полке задуло набежавшим ветерком, поцеловавшим в мокрый лоб и самого Барри. Который осознал неожиданную вещь. Он впервые за долгое время почувствовал себя живым. Не Леонард, а именно он, Бартоломью Генри Аллен, до этого момента словно волочивший на себе все тяжести мира, а теперь скинувший тяжкое бремя и вдохнувший полной грудью. Еще бы в заднице не хлюпало от спермы, когда он немного двигался, пытаясь устроиться поудобнее. Но семя, словно нарочно, от каждого мало-мальского движения вытекало, заставляя Барри смущенно ежиться и отползать под одеялом от Леонарда, который все равно перехватил его за талию, подтаскивая к себе. Он даже к огромному смущению Барри протолкнул пальцы в задницу, играясь со сжимающейся, пульсирующей дыркой, пока Барри не зашипел от обострившейся после оргазма чувствительности. — Ну как тебе? — усмехнулся Леонард, и Барри вяло от усталости ответил: — Хорошо. Очень хорошо. А тебе? — Я снова коснулся твоей души, — самодовольно протянул Леонард. Барри развернулся у него под рукой и уткнулся носом в грудь. Неожиданно под губами он почувствовал шрамы, которых не замечал прежде. Не смея отстраниться, Барри с интересом пробежался пальцами по торсу Леонарда, подмечая все больше и больше шрамов, больших и мелких, которых каким-то чудом не заметил до этого. Должно быть, это вино затуманило ему мозг куда больше, чем он думал сам. И все же Барри ни о чем не жалел, особенно укладывая ладонь между лопаток Снарта и нащупывая там припухшую от огромных царапин кожу. Нет, все-таки ревность была не от вина. Она принадлежала Барри и никому больше. — Боюсь спросить, — пробормотал Барри, выдыхая в грудь Леонарду. — Путь к моей душе лежит через мой зад? Демон рассмеялся тем смехом, который Барри, кажется, уже обожал. — Нет. Но для тебя секс связан с душой, пусть ты об этом и не задумывался. Занимаясь с кем-то сексом, ты раскрываешь душу, позволяешь ее коснуться. Ты просто не можешь иначе. Наверное, поэтому вырвалось мое обличье демона, — задумчиво сказал Снарт, и Барри мог почувствовать его беспокойство. — Все нормально, — прошептал он, вскидывая взгляд. — Мне понравилось. — М, — Леонард усмехнулся. — Да Вы извращенец, мистер Аллен. Возможно, он был прав. Хотя у каждого человека должны быть свои кинки, подумалось Барри сонно, и уже на грани сна он, снова подняв голову, коротко поцеловал Леонарда в губы, шепча: — Знаешь, ты заслуживаешь прикосновений к моей душе. После всего, что ты для меня сделал. И, проваливаясь в сон, Барри услышал запоздалый ответ, который вполне мог оказаться его сонной галлюцинацией: — Ты не представляешь, что ты сделал для меня, Барри.