Яма

      Эрнесто смотрел вниз. Держал руки сложенными на черенке воткнутой в землю лопаты и оценивал, какую могилу должен выкопать. Размер тела — небольшой. Ямы хватит всего метра полтора на чуть меньше метра. В глубину тоже можно чуть меньше метра. Тело Эктора — тощее, маленькое, такая яма легко скроет его в себе. Но чтобы закопать обиду, таящуюся в груди, не хватит и целой планеты.       Эрнесто выдернул лопату и начал копать. Первая горсть земли полетела в лежащее неподалеку тело. Де ла Круз вздохнул, подошел к телу и аккуратно смахнул грязь с белоснежного костюма. Задержал взгляд на лице. Расслабленном, спокойном. Покойном лице. Поморщился, отвернулся. Встал и вернулся к копанию. Следующий ком полетел в другую сторону.       Эрнесто вспомнил их первую встречу. Горящие глаза наивного музыканта, верящего не в себя, но в свои песни. Уверенность ему заменил Эрнесто. Таланта Эктора хватило на двоих. Еще в самую первую встречу, когда Эрнесто предложил выступить вместе, он понял, что из них выйдет нечто особенное. Дуэт их будет чем-то потрясающим. А союз… мог бы быть самым сильным. Если бы не одно но.       Во вторую встречу, после выступления, Эрнесто увидел ее. Имельду, девушку с пронзительным взглядом, хмурым лицом и поразительной способностью добиваться внимания Эктора. Каждый раз, во время репетиций, во время выступлений, во время простого общения с ним, с самим де ла Крузом, Эктор все время отвлекался на свою Имельду. Даже если она не была поблизости. Она была рядом настолько, что стала сниться уже и самому Эрнесто. Что стала мерещиться в каждой девушке в похожем платье, что подходит к ним после выступления. Она стала навязчивой проблемой.       Но Эрнесто избавился от нее. Эрнесто вырвал своего Эктора из лап этой тривиальной девицы, променявшей свой, несомненно, огромный талант на какую-то «семью». Она могла бы стать знаменитой певицей, но решила, что продолжать свой род куда важнее. И пыталась затянуть в свое болото и Эктора.       Эрнесто вспомнил, как впервые увидел их ребенка. Эктор пригласил его в свой дом, показать свое дитя, чтобы Эрнесто порадовался за него, но все, что смог выдавить из себя де ла Круз, это сдавленное «поздравляю». И еще несколько комплиментов, чтобы его совсем за не пойми кого не приняли.       Эрнесто избавился от них обеих. Он сумел долгими разговорами за выпивкой, долгими рассуждениями о том, что целый мир — это целая огромная семья, и творцы, как они, не имеют права быть где-то в одном месте и не знакомиться со своей семьей, не знакомить свою семью с собой, не быть частью этой огромной и потрясающей семьи, сумел убедить Эктора, что нельзя создать семью внутри семьи. Что Имельда и Коко всегда будут с ним, как бы далеко они ни были, а сам, видя сомневающегося, но согласившегося на уход Эктора, злорадно потирал руки, надеясь, что ревнивая Имельда никогда не простит такого предательства. И больше никогда не будет рядом.       Эрнесто добился внимания своего компаньона. Своего друга. Своего… вдохновителя. Человека, давшего ему то, что можно было передать миру. Человека, вдохновившего его на многое. Человека, вселившего в него еще большую уверенность. Эрнесто забрал Эктора с собой, в большой тур, исполнять их прекрасные песни по всей Мексике. Исполнять свой долг — объединять семью и быть ее неотъемлемой частью.       Эрнесто был счастлив. Он был счастлив находиться рядом с таким талантливым мужчиной, с таким привлекательным мужчиной. Он радовался как за себя, когда видел, как Эктор принимает цветы и комплименты от многих женщин, что не могли устоять пред их талантами. Он был счастлив наблюдать, как был счастлив выступающий на сцене и видящий всеобщую любовь Эктор.       Единственное, чему был не рад Эрнесто, так это тому, что именно его любовь не замечал никто. Нет, конечно Эктор считал его лучшим другом. Считал, что их близкие отношения, что их душевные разговоры — это часть их дружбы. Но самому Эрнесто было этого мало. Как сильно он хотел обладать любовью всего мира, так же он мечтал завладеть всепоглощающей любовью Эктора. Но он знал, что к такому его друг пока не готов, пока не понял, пока не принял. Пока не увидел такую возможность, пока не узнал, что такое вообще может быть.       Пока не забыл свою несчастную Имельду.       Эрнесто всеми силами старался забыть ее и сам. Как он подсовывал бесчисленное количество женщин Эктору, так же он брал и себе. Он делал все, чтобы отвлечь их двоих от всего лишь одной девушки, но целого мира для этого было мало. Эктор никак не хотел предавать свою жену, а Эрнесто никак не мог этого простить. Бесчисленные связи не помогали Эрнесто отвлечься. Бесчисленные предложения бесчисленных связей не помогали Эктору согласиться хотя бы на одну из них.       И чем чаще Эктор заводил разговор о своей жене, тем больше Эрнесто злился. Тем больше он понимал, что шансов у него добиться еще большего внимания своего партнера не так уж и много. Эрнесто становилось все больнее. Однажды он, снова услышав лепет Эктора про своих Имельду с Коко, не выдержал и ушел, хлопнув дверью, и вернулся только через день, помятый, пьяный, но отвлекшийся. Эктор не понял причин. Эктор не понял грядущих последствий. Эктор спустил все на личные тревоги Эрнесто и был почти прав. Единственное, где он ошибся, это в выборе стороны. В выборе, в чьей жизни ему участвовать.       Когда Эктор сказал, что собирается уходить, Эрнесто его отговорил. В первый раз. Он усадил друга на кровать, ближайшее, на что можно было усадить, и убедил, что никуда от него его любимицы не денутся. Что они смогут подождать еще немного. Что Коко подрастет, и тогда они вообще смогут присоединиться к ним в их туре! Как бы больно ни было в этом убеждать, он все равно убеждал. Лишь бы Эктор остался рядом.       Когда Эктор во второй раз сказал, что собирается уходить, Эрнесто уговорил его остаться, сказав правду. Почти. Он убедил его остаться, рассказав, насколько сильно ему нужен Эктор, насколько важен он, насколько он… талантлив и нужен публике. Насколько многое мир и их огромная семья потеряет, если он уйдет.       К третьему разу Эрнесто готовился. Эрнесто заучивал речь, подбирал слова, раз за разом меняя эту самую речь, переписывая ее, переучивая, делая все, чтобы она стала идеальной, прямо как песни Эктора. Он выдумывал много разных вариантов признаний, много разных способов озвучить это признание.       Но когда Эктор в третий раз сказал, что уходит, Эрнесто не смог вспомнить ни один из своих вариантов. Слишком уверенный, слишком суровый был взгляд у Эктора, слишком напряжено было его тело. Эрнесто увидел Эктора таким, каким не видел раньше никогда. И в этот момент он понял, что остановить его сможет лишь одно.       Он оставил своего самого близкого человека там, где посчитал нужным. В своем сердце. И в этой неглубокой яме. Он оставил его себе, не дав Имельде забрать его обратно. У Имельды был лишь шикарный голос, но больше ничего, и она бы угробила такой потрясающий талант, она бы угробила надежду Эрнесто, мечту Эрнесто на то, что он всегда будет рядом с Эктором. Со своим Эктором. И Эрнесто решил все сам, устав от глупых убеждений своего самого близкого человека.       Семья — это самое важное. Семья — это все, что у них есть. Семья — это не маленькая горстка людей где-то на краю света. Семья — это быть с теми, кто в тебе нуждается. Мексика нуждалась к Экторе. Эрнесто нуждался в Экторе. Имельде было плевать на семью, она была всего лишь паршивой овцой, не заслуживающей быть в семье.       Эрнесто решил все за всех сам. Только за свое сжимающееся сердце не смог решить.       Эрнесто подошел к телу самого близкого человека. Яма выкопана, и пора прощаться. Он поднял тощее тело на руки и отнес к могиле, аккуратно опустил… на половину и остановился. В этот момент он осознал, что сам совершил ошибку, за которую винил Имельду. Он посмел выделить одного из членов семьи, и за это поплатился точно так же, как и Эктор. Он потерял часть себя и часть семьи еще тогда, когда впервые осознал, насколько Ривера особенный для него, и теперь он это понял. Теперь он это принял. Дальше в яму тело полетело уже само.       Комья земли летели обратно гораздо резвее, чем вылетали. Эрнесто снова злился и старался выместить злость через физический труд. Только злился в этот раз он на себя, думая, что сам предал свою огромную семью. Но чем меньше оставалось видимого тела самого близкого человека на свете, тем больше он чувствовал, как освобождается от него. Тем больше он чувствовал себя свободным. Тем больше он чувствовал себя снова уверенным. Тем больше он был рад.       Ведь теперь он — часть огромной семьи, а не оставшийся где-то на краю земли влюбленыш, решивший, что можно выделить себе кого-то особенного среди всех. Даже Эктор не был такого достоин. И это освобождение от него… стало лучшим этапом отношений с ним. Сейчас Эрнесто гордился собой еще больше.