Земную жизнь пройдя до половины

По возвращении в палаццо-Медичи, Гарри сразу отправился на поиски Северуса. Всё-таки, разоблачение Эдинспота и визит к Элу на кладбище дались ему нелегко. Гарри чувствовал себя опустошенным, и отчаянно нуждался в тепле и в силе объятий любимого человека. Но ни в библиотеке, ни в личной гостиной, ни в кабинете – да, похоже, что и вообще в палаццо – Северуса не обнаружилось. Тогда Гарри вернулся в его кабинет и, открыв верхний ящик стола, снова вытащил фотографию Робина. – Кто ты? Как много ты значишь для Северуса? – вслух спросил он у застывшего на бумаге юноши. Тот, конечно же, не ответил, но Гарри вдруг показалось, что этот загадочный Робин где-то там, за чертой жизни, довольно улыбается и благословляет их с Северусом счастье. Гарри и сам улыбнулся, вспомнив, что почти те же самые мысли пришли ему в голову на могиле Эла. Но что это значит? Может, сегодня – один из тех редких дней, когда мир мертвых ближе всего подходит к миру живых, и когда давно ушедшие за грань люди могут воздействовать на живых? Гарри хотелось бы, чтобы это было, действительно, так. Чтобы Эл услышал его рассказ о пойманном убийце и о Джинни, чтобы Робин, кем бы он ни был, принял его в качестве спутника Северуса, его единственно возможной пары. Гарри не смог бы сказать, сколько времени он провел в кабинете, но когда он вышел оттуда и на ломаном итальянском спросил у первого встретившегося ему Медичи, вернулся ли герцог, тот ответил явно утвердительно. Гарри снова отправился на поиски Северуса, и на этот раз нашел его быстро. Северус сидел перед камином в своей личной гостиной и, глядя в огонь, неторопливо потягивал огневиски. – Привет. Поздравляю. Ты все-таки нашел убийцу своего напарника, – не оборачиваясь, произнес Северус. Он явно был напряжен, и Гарри подошел ближе, положил руки ему на плечи и сделал несколько массирующих движений. – Да. Это был Эдинспот. Знаешь, я давно уже понимал, что это кто-то свой, из аврората. И после всего, что за последнее время узнал про некоторых своих коллег, казалось, уже не питал никаких иллюзий. Но все равно, получить подтверждение своей правоте оказалось… неожиданно больно. Северус, почему так происходит? Почему люди, идущие работать в аврорат, предают и свою страну, и себя? – Ты действительно думаешь, что я объясню тебе, откуда берется человеческая подлость? – Северус отставил бокал и пригласительно похлопал себя по бедру. Гарри тут же забрался ему на колени и потерся носом о колючую щеку. – Нет. Конечно, нет. Это я так… Северус взял его за подбородок, слегка развернул и жадным поцелуем впился в губы. Рот Северуса имел вкус огневиски и пьянил не хуже целой бутылки огденского. Гарри поерзал у него на коленях, вставшим членом притираясь к недвусмысленной твердости. Северус издал полухрип-полурык, достал откуда-то палочку и прошептал заклинание, избавляя их от одежды. Кожа соприкасалась с кожей, язык – с языком. Было так жарко, так сладко. Так хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше… и чтобы прекратилось немедленно. Чтобы Северус вошел уже в него, наконец, и прекратил бы эту восхитительную, сводящую с ума пытку. Но Северус не спешил, лишь двумя пальцами проникая внутрь, не позволяя пристроиться к своему члену. Поглаживал, покусывал. Дразнил, пока Гарри не начал всхлипывать, поскуливать и умолять его взять. Тогда Северус приподнял его за бедра и единым движением насадил на себя. Гарри охнул – несмотря на то, что Северус в последние дни овладевал им часто и он был хорошо растянут, резкое проникновение оказалось болезненным. Но это была приятная боль, и Гарри тут же начал движение, привставая и снова вбирая Северуса в себя. Кончили они практически одновременно, и Гарри расслабленно привалился Северусу к груди. – А у тебя как день прошел? Вы все еще разбираетесь со Сфорца? – Разбираемся. Ты же понимаешь: покушения на тебя я им спустить не могу. – Ты, вроде, и так не спустил, – фыркнул Гарри и зябко передернул плечами. Хотя они сидели у камина, было прохладно, и Гарри заозирался в поисках куда-то откинутой заклинанием одежды. – Я отрубил у гидры голову, но теперь нам нужно позаботиться, чтобы вместо нее не выросло три. Насильственная смена главы дома – это всегда тяжело. Так что, на первых порах за Винченцо придется присматривать и помогать ему вжиться в новую роль. – Винченцо? Кто это? И почему ты думаешь, что он будет твоим союзником? – Любовь, Гарри, может быть очень мощным оружием. Винченцо Сфорца уже давно влюблен в Паолу Медичи. А в ее преданности уверен не только я, но и клановые артефакты. Паола станет женой Винченцо, и рано или поздно, Сфорца смирятся с положением наших союзников. Тем более, что скоро они поймут, как это выгодно. От слов Северуса Гарри почему-то стало еще холоднее, чем прежде. Вспомнилось, как на днях к нему приходила Джинни и жаловалась, что с тех пор, как они узнали, что Северус – герцог Тосканский, она постоянно сомневается в искренности чувств Джиджи. Что ей кажется, будто его любовь к ней – лишь спектакль, призванный устранить ее из жизни Гарри. Тогда он отмахнулся от этого нелепого предположения, но сейчас вдруг подумалось, что это было бы вполне в духе Медичи. Бедная Джинни! Всю жизнь сомневаться в собственном муже… Гарри представил себя на ее месте, и мысленно содрогнулся. Он бы так, наверное, не смог. Он встал с коленей Северуса и оделся, спиной чувствуя внимательный взгляд. – Гарри, все нормально? – Да, – себе под нос буркнул он. Но тут же повернулся и, с вызовом посмотрев на Северуса, произнес: – Нет. Северус, кто такой Робин? Северус молча встал и тоже накинул на себя мантию. Затем вернулся в свое кресло и жестом указал Гарри сесть напротив. Взял позабытый было бокал с огневиски и покрутил его в руках. – Я рад, что ты об этом спросил, – наконец, заговорил он. – Это ведь Марио надоумил тебя залезть ко мне в стол? – Да. Что он вообще делает в палаццо?! Ты же говорил, что между вами давно ничего нет, – Гарри не удивился, что Северус в курсе проявления его любопытства. В конце концов, это был его дом, и такой параноик, как Северус, должен был всё оплести паутиной следящих чар. Ну или не он, а его психи-Хранители. – Нет. Но Марио – Медичи. До этой выходки это был и его дом, – Северус не стал уточнять, куда отослал бывшего любовника, а Гарри не посчитал нужным спрашивать. Робин интересовал его куда больше. – Робин… Мы познакомились, когда мне было всего девятнадцать. Я тогда был убежденным сторонником Темного Лорда и искренне ненавидел всех магглов. Я знаю, ты видел в архиве аврората мое дело и имеешь представление о моей деятельности той поры, – Северус сделал глоток огневиски. – Чего ты не знаешь, так это того, что первым убитым мной человеком, стал мой отец. Мне было тогда шестнадцать, это произошло в скором времени после СОВ. От того, каким спокойным, ровным голосом Северус признался в убийстве отца, Гарри сделалось жутко. Он тут же вспомнил подсмотренные в думосбросе сцены и то, что слышал о родителях Северуса. Эйлин вышла замуж за маггла, после чего от нее отреклись и без того не любившие ее Принцы. Но с мужем ей явно не повезло. Тобиас сильно пил, а напившись, избивал жену и сына. Гарри вспомнил, как однажды на занятии по окклюменции увидел в сознании Снейпа плачущего, забившегося в угол мальчишку, съежившуюся женщину и громко ругающегося на них мужчину. Похоже, даже его детство у Дурслей можно было бы назвать счастливым по сравнению с тем, что испытал маленький Северус. И все же… убить собственного отца – это было слишком. – Я вернулся на летние каникулы из школы и узнал, что он убил маму. Ударил ее в очередной раз, она упала и сломала позвоночник. Ей еще можно было помочь, но у нее даже не было своей палочки, а он… он не отвез ее даже в маггловскую больницу. Наверное, она умирала несколько дней, а он был рядом, но ничего не сделал. Только пил. У нас на чердаке, сколько я себя помню, был большой сундук, а в нем – книги по темной магии. Мама не могла их читать, они все были написаны на итальянском языке и достались ей от Лауры, так что она даже не знала, чем именно я занимаюсь. Мне же итальянский дался легко, и уже в десять лет я знал больше темномагических проклятий, чем среднестатистический взрослый маг. Да, я пытал его, предварительно похитив палочку у какого-то бродяги в Лютном переулке. Он выдержал совсем недолго. Не знаю, можно ли сказать, что я действовал в аффекте… разве что этот аффект у меня растянулся на несколько лет. В Хогвартс той осенью я вернулся другим человеком. И хотя официально метку принял только по окончании школы, фактически работать на Волдеморта начал уже тогда. События последующих трех лет до сих пор преследуют меня в кошмарах. Я входил в одну из карательных групп Лорда, и был фанатичным озлобленным подростком, вооруженным незнакомыми другим Пожирателям заклинаниями. Они меня ненавидели, и я наслаждался этой ненавистью, провоцировал их. И, конечно же, доигрался. В тот день Люциус – единственный человек, с которым у меня были дружественные отношения, – не участвовал в рейде. И, когда я оказался серьезно ранен в стычке с аврорами, Белла подговорила остальных меня бросить. Я не мог ни сам идти, ни апарировать, и по их расчетам, должен был умереть или попасть в Азкабан. Но меня нашла твоя мама. Не знаю, чем руководствовалась Лили, ведь мы уже три года, как были врагами. И я давно уже не был тем мальчиком, что боготворил ее и пытался с ней дружить несмотря ни на что. Она отнесла меня, бессознательного, к своим маггловским кузенам, и попросила их меня спрятать и подлечить. Их звали Брэндон и Робин, и они знали о существовании магического мира. Брэндон был ненамного старше меня, Робин – младше на два года, но мне тогда казалось, что они – неразумные дети. А на самом деле ребенком был я. Злобным, капризным, неблагодарным. Они меня лечили, а я их ненавидел и изводил мелочными придирками. У Брэндона был парень, Райан, он жил вместе с ними, и его я ненавидел сильнее всего. Меня бесило всякое проявление их любви, я не верил в их чувства. Этот дом… таких отношений между людьми я не встречал никогда. Тепло, нежность, доверие. Их терпение по отношению ко мне и всем моим выходкам. До сих пор не понимаю, чем я мог привлечь такого светлого человека, как Робин, но он полюбил меня. Он много времени проводил у моей постели. Всё время что-то рассказывал, мягко со мной спорил, и я сам не заметил, как его слова перевернули мой мир с ног на голову. Я больше не мог ненавидеть магглов, и ко мне пришло осознание ужаса собственных поступков. Но я все еще верил в мудрость Лорда, в его справедливость. В чем-то я был даже более наивным глупцом, чем когда-либо ты. Я решил, что сумею объяснить Волдеморту, как сильно он заблуждается, ненавидя магглов… Когда я выздоровел, то ушел из дома Робина, пообещав уладить дела и вернуться. Я не любил его, но мне казалось, что если буду рядом с ним, он поделится со мной своим светом, своим взглядом на мир и умением быть счастливым. Я планировал открыть свой магазин зелий, заработать денег и построить для нас с Робином дом. Я уже не хотел войны, не хотел быть цепным псом Волдеморта. Я не сказал ему об этом прямо, но он что-то такое понял… и, когда всего пару дней спустя я вернулся за Робином, на месте их дома застал пепелище. Тогда я дал клятву сделать все возможное для уничтожения Волдеморта, и началась моя служба Ордену Феникса и Дамблдору. Всего через год Волдеморт напал на твоих родителей в Годриковой лощине, и был развоплощен. Но я понимал, что это еще не конец, что он вернется. И долгих шестнадцать лет ждал своего часа. Ты спрашивал, кто такой Робин? Так вот, он – моя совесть. Северус замолчал. Молчал и Гарри, потрясенный его рассказом. Он не забыл прочитанных в личном деле Северуса ужасов, помнил, что когда-то тот был палачом и убийцей. Но одно дело – знать и помнить, а другое – услышать подобное от него самого. Но… тот Северус остался в далеком прошлом, и Гарри был безмерно благодарен Робину за то, как повлиял он на Северуса. Из волчонка, не видевшего в своей жизни ничего, кроме ненависти, боли и страха, вытащил наружу человека. Человека, сумевшего из самой бездны подняться на вершину. Человека, которого больше не смогла испортить даже безграничная власть. Которого Гарри любил, которым восхищался. Который стал для него семьей. – Северус… – прошептал Гарри, не зная, что еще сказать. Слишком сильные его обуревали эмоции, слишком личным было то, что Северус ему рассказал. Он встал из кресла и порывисто опустился перед Северусом на пол, заглянул ему в лицо. – Спасибо, что рассказал. Я люблю тебя и безмерно благодарен Робину, Брэндону, Райану за то, каким ты стал. Я не скажу, что мне все равно, что когда-то ты был убийцей. Это было бы неправдой. Но то, как сильно ты изменился, какой ты сейчас… ты лучший! Я уже говорил, что люблю? Повторю еще раз. – Повтори, – Северус улыбнулся, и Гарри практически увидел, как его покидает напряжение. Неужели Северус думал, что после его рассказа, Гарри его бросит?! Нет, такому не бывать никогда! – Я люблю тебя, – еще раз повторил он. Хитро улыбнулся и спросил: – Раз уж у нас вечер откровений, когда ты-то меня полюбил? Лоренцо сказал, что еще во время нашей первой встречи он понял, что я – твоя пара. Но как?! – Лоренцо надо поменьше болтать, – усмехнулся Северус, но видно было, что он на хранителя не в обиде. – Ты очень похож на Робина. И в детстве был похож еще сильнее. Но это и не удивительно, он ведь твой, хотя и не родной, но дядя. Дядя… Гарри было странно думать так о ком-то, кроме Вернона Дурсля. А интересно, если бы Робин и Брэндон не были убиты даже раньше его родителей, не они ли его бы воспитывали? Гарри представил, какое детство у него могло бы быть в их наполненном любовью доме, и тяжело вздохнул. Война… сколько же жизней она унесла! Скольких детей, как и его, оставила сиротами! – Ты не представляешь, как раздражал меня поначалу. Смотреть на тебя, и видеть его глаза, слышать его интонации… и при этом – произносить фамилию «Поттер». – Да уж, я помню, как ты постоянно ко мне цеплялся. И это твое «слава еще не все». Кто бы мог тогда подумать, что мы будем вместе?! – Тогда – наверное, никто. А на твоем шестом курсе я… задумывался. – Что?! – шокировано воскликнул Гарри и с пола перебрался Северусу на колени. – Нет, серьезно?! На шестом курсе?! – Серьезно. Я чувствовал себя настоящим извращенцем, заглядываясь на собственного студента. Но чем дольше я за тобой наблюдал, тем более ясно понимал: ты мне нравишься. Твоя решимость, твое упорство. Даже граничащая с глупостью честность. Но сильнее всего мне нравилась твоя фигура, – Северус рукой залез Гарри под мантию и огладил его голую задницу. – И твой зад. – Извращенец! – согласно фыркнул Гарри, раздвигая ноги и слегка прогибаясь, чтобы Северусу было удобнее его ласкать. Но тот одернул на нем мантию, коротко поцеловал в губы и принялся гладить спину. Вроде бы невинно, но так приятно. – Не знаю, когда я перестал видеть в тебе отражение Робина. Но в тот год, в девяносто седьмом, ты сделался моим наваждением. Твоя жизнь стала для меня важнее смерти Лорда. Важнее моей так долго лелеемой мести. Важнее всего… Когда во время последней битвы ты упал, и все думали, что ты умер, я чуть не сошел с ума. И потом, после суда, при первой же возможности я попросил о встрече с тобой. Я не знал, что хотел бы тебе сказать, разве что, банально поблагодарить за победу, а на самом деле – за то, что ты выжил. Увидеть тебя. Хотя бы еще раз посмотреть в глаза. Не Робина, а твои. И Марио здесь был твоей, а вовсе не Робина, как он сам возомнил, заменой. – Совершенно ненужной! Лучше бы сразу, как Малфой добился амнистии для бывших Пожирателей, приехал ко мне! – Представляю эту встречу, – фыркнул Северус. – Здравствуйте, мистер Поттер. Я вас хочу и предлагаю вам стать моим любовником. Интересно, хватило ли бы тебе выдержки не попытаться меня заавадить. – Ну, когда ты мне что-то такое заявил в первый раз, помнишь, в тупике Прядильщиков, очень хотелось дать тебе по лбу. – И это еще не говоря о постоянно ошивающейся возле тебя Джинни. – Она не ошивалась! Мы, между прочим, друзья! – тут Гарри вспомнил, что так и не сказал Северусу, что ребенок Джинни – не от него. – Эммм… прости, я обманул тебя. Отец ребенка Джинни Эл, а не я. – Я знаю. Но спасибо, что все-таки сам сказал. – Откуда?! – Гарри, – Северус укоризненно покачал головой. – Хотя бы иногда пытайся думать. Джинни столько времени была под воздействием зелья в наших руках. Джиджи не удержался и все проверил. – Ах, Джиджи… Ну-ну! Погоди, то есть ты хочешь сказать, что если бы не это зелье, мы бы с тобой так и не встретились? И ты бы даже не попытался что-нибудь предпринять? – Нет. Не встретились бы и не предпринял. Гарри шутливо стукнул Северуса по плечу и возмущенно воскликнул: – Это что же, мы обязаны своим счастьем Эдинспоту и его дружкам?! – В какой-то мере. Но на самом деле, мы обязаны своим счастьем только самим себе. Кстати, раз уж речь снова зашла об этих недоаврорах… Гарри, ты никогда не думал стать следующим Министром Магии? – Я?! Министром?! Ты шутишь? – Нет. Скримджера оставлять Министром нельзя – с этим-то ты хоть согласен? – С этим – да. – И его нынешнюю команду из Министерства тоже нужно гнать. Ты – идеальный вариант. Ты честен. Люди тебя знают и тебе верят. Опять же, у тебя есть друзья, которые на первых порах тебе помогут. – Друзья – это ты и твои Медичи? – Не только. Твои друзья по Хогвартсу во время войны уже проявили себя, показали, что на них можно положиться. Кроме того, ты знаешь, на кого можно опереться в аврорате. Ну и мы, конечно, без поддержки тебя не оставим. – Ого! Как ты уже все продумал! – Я-то продумал. Подумай и ты. Но не сейчас. Сегодня у меня на тебя совершенно другие планы. Пойдем, – Северус помог Гарри встать, и сам поднялся. Они прошли в спальню и до рассвета претворяли планы Северуса в жизнь.