***
Следующий инцидент произошёл ближе к середине осени. Когда Юта позвонил Шюске. Само по себе это было необычно. Не то чтобы такого не случалось вообще. Юта мог позвонить и сказать, что придёт домой забрать или оставить какие-то вещи. Но чтобы просто позвонить и спросить как дела, такого не случалось. — Йо, аники. Как жизнь? — Шюске сразу отметил некоторую неловкость в голосе брата. — Юта. Не часто ты мне звонишь просто так. — Аники, — На секунду по ту сторону телефона повисла пауза, будто собеседник не был уверен в том, что поступает правильно. — Ты же играл с Эчизеном? — Играл. Они играли под дождём. Играли, хоть лило как из ведра, но оба не могли остановиться. Они зажгли тогда в друг друге огни, их обоих переполнял адреналин и жажда победы. Шюске не редко вспоминал тот матч. Наверное, один из немногих, в которых он играл с удовольствием, а не с целью необходимой победы, как было на турнирах, или с целью отомстить за брата или за другого члена команды Сейгаку, как было с Кавамурой. — Хороший был матч, хоть мы так и не выяснили, кто из нас победил. — Аники, он силён, очень силён. Иногда мне кажется, что вы с ним на одном уровне, — Послышался вздох. — Но я обязательно выиграю у него. Я должен. Чтобы одолеть тебя. — Ум. Я буду ждать, Юта. — Бывай, — И в трубке послышались гудки. Шюске закрыл свой телефон и лёг на кровать. Он не видел брата с летних каникул. Как только он дал ему номер Эчизена, Юта уехал обратно в общежитие на следующий же день. Наверное, он начал усерднее тренироваться. И судя по всему играл с Рёмой, и возможно не один раз. И Рёма видел его намного чаще, чем родной старший брат. Это немного задевало Шюске и злило. Злило, что Юта уделяет больше внимания парню, которого видел пару раз, а не собственному старшему брату, который души в нём не чает. Тогда, в середине осени, это был первый тревожный звоночек.***
Тем временем наступило Рождество. Юта приехал на праздники. До сочельника ещё было пару дней, и Шюске собирался провести их со своим младшим братом. Сходить вместе за подарками, нарядить ёлку, помочь маме на кухне. Тихие, семейные выходные. Которые накрылись медным тазом. Когда Юта ушёл с утра пораньше в первый день, Шюске не удивился. Подумал, что на пробежку. Никто, кто знал его младшего брата этому бы не удивился, зная насколько целеустремлён Фуджи Юта из Св. Рудольфа в своём желании победить старшего брата. Но Юта не вернулся ни через час, ни через два. Спустя ещё полчаса Шюске набрал его номер, чтобы услышать гудки, а затем голос оператора. — Шюске! Не сходишь в магазин? Мне нужна тыква, для пирога. — Без проблем. На улице было холодно. Пришлось натянуть шарф на нос, а шапку посильнее натянуть на уши. До ближайшего магазина идти пять минут, но ему к сожалению не туда. В обычном круглосуточном магазинчике на перекрёстке не продавалась тыква, и пришлось идти немного дальше, в супермаркет, который находился в торговом центре. Не таком крупном, но со своим небольшим кинотеатром и парой известных магазинов. Снег приятно хрустел под ногами и искрился, вызывая резь в глазах. Хотелось зажмуриться от блеска снега и яркого, но холодного солнца. Шюске наслаждался приятным свежим воздухом, шёл не спеша и остановился только на перекрёстке, ожидая зелёного света на светофоре. Взгляд Шюске упал на ту сторону пешеходного перехода. И увидел в толпе ярко-красную шапку Юты. И самого Юту кому-то улыбающемуся. Собеседника не было видно из-за мужчины, стоящего перед Шюске. Загорелся зеленый, но Шюске не стал переходить дорогу. Он отошёл в сторону и стал ждать, когда Юта с его собеседником перейдут на его сторону. — Аники! А ты что здесь делаешь? — Чис, Фуджи-семпай. Эчизен явно изменился. Стал выше, волосы немного отросли и сейчас вились из-за влажности, на голове вместо кепки чёрная вязаная шапка с помпоном. Но взгляд и улыбка остались прежними. Какими-то кошачьими. — Я шёл в магазин. А вы наверное играли? — За спиной обоих висели теннисные сумки, и Шюске вспомнил, что за торговым центром есть спорт-клуб с крытыми кортами. — Я снова проиграл, — Расхохотался Юта, одной рукой обнимая Эчизена. — Но я был близок, скоро обыграю тебя, верно, Рёма? — Мада мада дане, — Мягко улыбнулся Эчизен прикрыв глаза. Шюске был удивлён. Удивлён, что брат веселится, хотя проиграл, что ему совершенно не свойственно. Что Эчизен может так мягко улыбаться, а не с насмешкой. Действительно удивлён. — Но, — Рёма скинул руку Юты со своих плеч, — До твоего брата тебе ещё далеко, верно, Фуджи-семпай? И улыбнулся той самой кошачьей улыбкой, от которой мурашки бегут по телу. — Нэ, Фуджи-семпай. Хотите сыграть со мной? — Эй! — Что не так, Юта? Ты перестанешь играть со мной, если я сейчас проиграю твоему брату? — Конечно нет! Имя брата из уст Эчизена резануло слух, дрогнула какая-то ниточка внутри Фуджи старшего, заставляя сердце сначала сжаться, а затем заполошно застучать. — Без проблем, — Только и улыбнулся Шюске, не в силах оторвать взгляд от янтарных глаз Рёмы. *** Пот лился ручьём. У Шюске не было с собой спортивной формы, и даже майки под тёплым вязаным свитером, пришлось играть в нем. С любым другим противником, он может быть и не так сильно взмок, но с Эчизеном это было невозможно. И отбивая очередной раз теннисный мяч ракеткой брата, он осознавал, насколько сильнее стал Рёма. И насколько он изменился. Он стал выше, более подтянутым, небольшие кубики постоянно выглядывали из-под футболки, когда тот прыгал, заставляя отвлекаться раз за разом, не давая сосредоточиться на мяче. Эчизен сиял. Было ли виновато освещение корта, или пот, заставляющий кожу Ремы искрится, будто снег, но он ослеплял. И Шюске стоило усилий держаться с ним на равне в этом матче. Он снова ощутил, будто они играют под дождём. Было также мокро. Влага мешала нормально смотреть, застилая веки мокрой пеленой, чувствовались капли пота, стекающие по спине, и в горле от вязкой слюны тоже было влажно. И в голове Фуджи неожиданно промелькнула мысль, так же ли влажно во рту у Эчизена. Мысль заставила отвлечься на секунду, но этой секунды хватило, чтобы пропустить мяч. — Мада мада Дане, — Услышал Шюске с той стороны корта. — Наверное мне слишком жарко, — Не отрывая взгляда от торса Эчизена, который вытирал вспотевший лоб краем футболки, Фуджи заметил, что оправдывается. И это испугало. *** Стоя под прохладными струями воды, Шюске отчаянно пытался выбросить Эчизена из головы. Его выгибающуюся спину во время прыжка, подтянутый торс, кошачью грацию, с которой тот умудряется играть. И делая душ ледяным, пытался успокоить своё либидо. Что это было, он не мог понять. То ли половое созревание, то ли минутное помешательство. Но успокаиваться под уже ледяным душем пришлось намного дольше, чем смывать с себя пот. *** — Рёма… У Шюске остановилось дыхание. Он успел только приоткрыть дверь раздевалки, чтобы одеться, но не смог открыть ее, вслушиваясь в шуршание одежды и мокрые звуки. — Рёма… — Повторял Юта, еле слышно, на грани шёпота. — Юта, хватит, — Рема не стал шептать, с его резким ответом стих шорох и звуки поцелуев. — Сколько мне ещё ждать твоего ответа? — Раздался на грани слышимости голос Фуджи младшего, и опять какая-то возня. — Я уже тебе говорил его. И не изменю. — Вздох. — Что мне сделать, чтобы изменить его? Сколько ты ещё будешь со мной, а потом снова убегать, словно дикий кот? «Кот?» — подумал Шюске. «А что, похож». — Ты вроде хотел победить Фуджи-семпая. — Да, и до сих пор хочу. Но тебя я хочу сильнее. Всего, без остатка. Сильнее, чем победы над аники. В какой-то момент легкие начали гореть, и Шюске осознал, что всё это время не дышал, а прислушивался к возне в раздевалке между его любимым младшим братом и кохаем по команде. В голове было как-то пусто, эхом слышались причмокивания, вздохи и фраза Юто «я хочу тебя» повторялась как пущенные по воде круги. А еще его слова, что его маленького кохая его маленький младший брат хочет больше, чем победы над ним. Больше мечты, ради которой он неустанно тренировался с малолетства. — Юта… Мада мада дане. — Если ты действительно победишь Фуджи-семпая, — смешок, а затем шёпот, и Шюске представил, как Рёма грациозно наклоняется к самому уху Юты и нежно ему шепчет, — Я буду твоим. У Фуджи-старшего загрохотало сердце, а руки сжались в кулаки. Рёма будет Юты. Кем? Соперником, другом, или… любовником? Возлюбленным? Что за вздор! Всё это похоже на глупую шутку. Очень не смешную, или наоборот смешную до абсурдности? В голове вместо пустоты начала вариться каша, оттого казалось, что ещё чуть-чуть и боль прострелит виски. Обо всём это стоит подумать после кусочка любимого тыквенного пирога, а пока… — Вы закончили? — Прежде чем зайти постучал Шюске, и увидел парней уже одетыми, стоящими друг к другу спиной к спине. — Я оденусь через минуту. И нужно зайти за тыквой.***
— Как у тебя дела? — Между делом поинтересовался Шюске у стоящего рядом Эчизена, не отвлекаясь от тщательного осмотра представленного ассортимента тыкв. Все рыжебокие, большие и наверняка очень аппетитные и вкусные. — Хм-м… — Рёма стоял в шаге от него, и тоже с интересом смотрел на яркие бока овощей, засунув руки в карманах. Волосы были завитыми после душа, и если принюхаться, можно было уловить слабый запах шампуня. — Всё как обычно. Пожал плечами, мол, ничего нового, и отошёл к холодильникам с напитками. Осмотрел, открыл, взял, кто бы сомневался, банку виноградной понты, и вернулся обратно к Шюске. Юта убежал в отдел спортивного питания как только они зашли в магазин, и всё ещё там околачивался. Фуджи-старший чувствовал себя неловко. Он не знал что сказать своему кохаю спустя полгода, а также после случайно подслушанного им сегодня разговора между ним и его младшим братом. Хотелось расспросить обо всех «хочу» что он там услышал и о фразе Рёмы по поводу того, что он будет с Ютой, если тот победит Шюске. Но было как-то… неловко что ли. Да и его ли это дело? — Аники, Рёма! Вы ещё не выбрали? Юта подошёл к ним, зажимая под подмышкой банку с протеином, а в руках держа банку понты. Виноградной. — Вот! Захватил тебе, — обратился он к Рёме. — Ты же любишь её, правда? — Люблю. — Коротко кивнул тот, по привычке потянув руку ко лбу, чтобы опустить козырек кепки на глаза, но не обнаружив её, провёл рукой по вьющимся волосам. -Хватит меня заставлять говорить это, болван. — Но мне нравится слышать из твоих уст слово «люблю», — Широко улыбнулся Юта приобнимая его за плечи одной рукой. — Аники! Ты уже выбрал? — Да. — Фуджи схватил первую попавшуюся, если честно, тыкву, и развернулся на сто восемьдесят, чувствуя, как в груди грохочет сердце, а уши краснеют. — Пойдём домой. На секунду ему показалось, что за воротом Эчизена алеет засос.***
Всё было так, как Шюске и хотел, тихий семейный ужин. Совместная готовка пирога, ёлка, украшенная общими стараниями, накрытый стол. Каша в голове перестала бурлить, и теперь тихо томилась, и Фуджи пообещал себе, что после ужина он обязательно её доварит, а пока всё идёт как обычно. И это хорошо. Доваривать он её решил у себя в комнате, лёжа на постели и уставившись в потолок. Ему необходимо было всё обдумать и расставить по полочкам, а также принять решение как ко всему этому относиться. Подумать о влюбленности его брата к его кохаю. Когда это началось? Месяц назад? Или уже тогда, когда Юта попросил у него номер Эчизена? И почему именно Эчизен? Он же парень. Нахальный, гордый мальчишка, повернутый на теннисе. Со смоляными волосами, едва вьющимися от влажности, янтарными раскосыми глазами, поганым ртом с соблазнительными губами, с фарфоровой кожей, на которой так красиво смотрелись бы ярко-красные засосы, оставленные на ней, кошачьей пластикой движений как в жизни так и в игре, и… Чёрт! Трижды чёрт! Шюске почувствовал как возбуждается. Рука потянулась к резинке домашних пижамных штанов, а затем под резинку трусов накрывая ладонью привставший член. Возбудился… Чёрт возьми, он возбудился представляя своего кохая, в которого влюблён его младший брат. Не к месту вспомнилась сегодняшняя игра между Шюске и Рёмой, его влажная от пота кожа, тонкая талия и подкачанный живот, насмешливое «Фуджи-семпай» и «мада мада дане»… Шюске обильно кончил, пачкая руку и трусы вспоминая томный шёпот «я буду твоим»… — Похоже, проигрыш недопустим.***
— Надо же, Фуджи-семпай, — Ехидно произнесли в трубке. — Нечасто ты мне звонишь. Если честно, с тех пор, как начались летние каникулы они ни разу не созванивались. Как-то не было необходимости. Да и сейчас тоже не было. Шюске просто хотел кое-что проверить. — Да, нечасто. — Кивнул Шюске, будто бы собеседник это увидел бы. — Юта с тобой? На том проводе слышалась тишина, а затем тяжкий вздох. — Он что, сбежал из дома? — Фуджи-старшему показалось, что Рёма цыкнул. — Он три дня не отвечает на звонки, вот я и подумал, раз вы, — Шюске хотел сказать близки, но вовремя осёкся. -…дружите. Фуджи не хотел бы думать, что они близки. Но вспоминая звуки поцелуев в раздевалке и засос на шее Эчизена, вывод напрашивался сам собой. Шюске это злило. — Тренируется наверное где-нибудь. Он мне сказал на днях, что больше не выдержит, и обязательно скоро тебя победит. — На том конце хохотнули. — Болван. «Если ты действительно победишь Фуджи-семпая, я буду твоим…» — И тогда ты станешь… его? — Шюске вовремя не прикусил язык. Вздох в трубке, и шорох, словно Рёма взъерошил волосы. — Так и знал, что ты слышал. Ну раз я пообещал. Шюске почувствовал, как ногти впились ладонь, и удивлённо посмотрел на кулак. — А если выиграю я, то ты станешь моим? — Болван. Щелчок на том конце, разговор окончен.***
Юта появился спустя пару часов на пороге дома, на закате. Взъерошенный, мокрый, с блестящими глазами. Фуджи смотрел на него, облокотившись на косяк, с лёгкой улыбкой. — Ты не отвечал на звонки. — Упрекнул Шюске. — Аники! Я тренировался. Давай сыграем. Я больше не могу. — Ум. Через полчаса они стояли на корте друг против друга. В волосах играл ветер, шумела листва, парочка детей оживлённо что-то обсуждала с трибун, обрадовавшись развлечению. — Кто будет вести счёт? — Я. Руки в карманах, кепка на глазах. — Рёма? Ты что тут забыл? — Мада мада дане. — Эчизен ловко взобрался на стул судьи. — Как-никак меня касается. Шюске любил играть с Ютой. Ему нравилось, как после каждого проигрыша, Юта всё больше и больше разгорался, как он закалялся этими играми и становился сильнее. Шюске чувствовал, что исполняет долг старшего брата, будучи непобедимым и сильным для своего младшего братишки. Но сегодня всё иначе. И скорее всего будет и впредь. Потому что ни старший, ни младший Фуджи не хочет отдавать Эчизена. Они оба просто с ума сошли. Дерутся за него как мартовские коты по весне. Да, скоро весна… — Чёрт! Юта снова чертыхается, когда пропускает мяч. В глазах решимость, он еще не проиграл битву. — Гейм, Фуджи Шюске. Эчизен выглядел как бог, спустившийся с небес на фоне алеющего заката, сидя высоко. Будто говорил, забери меня, если сможешь. Пробуждал азарт, и… возбуждал. Рядом свистнул мяч, и Шюске вспомнил, что сейчас не время засматриваться. — 0-15, — Словно в насмешку послышалось сверху.***
— Прости. Юта выглядел так, будто сейчас заплачет. Он стоял напротив Рёмы с низко опущенной головой, крепко сжимая ракетку в руках. — Мада мада дане. — Эчизен прошёл мимо, хлопнув его по спине. — Ты уже сдался? — Я проиграл. Снова. А ведь я так хотел… — По щеке прокатилась солёная капля, — Так хотел, чтобы ты… Рёма тяжело вздохнул, поднял голову на небо. Уже смеркалось, от красного цвета уже почти ничего не осталось. Ему нравился Юта. Нравилась его решимость и целеустремлённость. Но с прошлого лета… Эчизену не нравилось, что из-за него, Фуджи-младший потерял цель. И говоря те слова, в раздевалке, он думал что вернёт таким образом Юте то, зачем тот и пришёл к нему изначально и немного утихомирить свою совесть. А в итоге, кажется, сделал только хуже. Чёрт! Теперь совесть разошлась в нём с новой силой, и Рёма понятия не имел, что ему теперь делать. Не нужно было позволять ему таскаться с ним везде! Но ведь это был младший брат его Фуджи-семпая. Его семпая… «А если выиграю я, то ты станешь моим?». Реально болван. — Смотри внимательно, Юта. Эчизен быстрым шагом дошёл до стоящего недалеко Шюске, потянул за грудки и впился губами в его рот. Но тут же отпустил, не настаивая и не пытаясь углубить поцелуй. — Он мой. И только мой. И даже если ты победишь его, я твоим всё равно не буду.***
— Держи, — Фуджи протянул виноградную понту. Вечер давно уже вступил в свои права, ветер стих и шум листвы практически не был слышен. Они сидели на склоне у реки, под мостом, ни о чём не разговаривая, рассматривая мерно текущую по течению воду. Шюске был растерян. И слезами брата, и поцелуем и вообще вся эта ситуация… Он пытался кричать понурому Юте вслед, чтобы поговорить, но потом одумался, потому что по факту и сказать-то ему нечего. «Прости, но Эчизен мой»? «Прости, что выиграл»? Абсурдно до смеха. — Я хотел быть ближе к тебе, — Сквозь тишину слышится тихий голос Эчизена. — Думал, что через Юту мы станем ближе. Но всё зашло слишком далеко. У нас с ним в том числе. — Он повернул свою голову в сторону Шюске, ложась щекой на руки. — Он немного похож на тебя. У Фуджи опять перехватывает дыхание. То ли от слов, то ли от такого беззащитного вида Рёмы. При лунном свете его раскосые янтарные глаза действительно похожи на кошачьи, и Шюске чувствует себя загипнотизированным ими. Он хотел бы обнять его сейчас, как Юта его обнимал за плечи, прижать к себе, вдохнуть запах волос, ещё раз почувствовать виноградный вкус на его губах. И когда он успел приручить себе дикого кота, смотрящего на него сейчас с такой теплотой? — Я ревновал, — Превращая мысли в действия, так же тихо говорил Шюске. — Сначала брата, а теперь тебя.***
Дом у Эчизена был большим, тёмным и пустым. Но всё это Фуджи подмечал лишь краем глаза, в те моменты, когда переставало хватать воздуха, и приходилось отрываться от мягких губ хозяина. Они шли медленно, как и целовались, словно знакомились с друг другом, изучали губами и руками тела под футболками, тихо стонали друг другу в поцелуй, пробираясь к комнате Рёмы. В их ласках не было жажды или страсти, была лишь томящая нежность, с которой они терзали друг друга, и по мнению Шюске это было ничуть не хуже. Дверь с тихим скрипом открылась, послышался приветственный мяв Карупина, а затем возмущенный, когда опрокинутый на кровать Эчизен прижал хвост коту. Это тоже было подмечено краем сознания, пока Фуджи приподнимал футболку с кохая, оголяя подкачанный торс и розовые соски, в конце концов стягивая её. Припасть губами к бьющейся жилке на шее, провести по ней языком, почувствовать этот отклик, услышать тихий вздох и сжавшие его плечи ладони, чмокнуть ключицу, прикусить сосок. Фуджи делал всё по наитию, будто кто-то незримый дёргал его за ниточки, управляя и направляя. Ему показалось, что он похож на кота, что обожрался валерьянки, так сильно его пьянил лежащий под ним парень с поволокой в глазах и застывшим на губах стоном. Шюске выпрямился проведя рукой по телу Эчизена, рассматривая и запечатляя в памяти его вид, чувствуя, как возбуждается ещё сильнее. Проводит ладонью по щеке, гладит волосы за ухом, снова склоняется чтобы поймать его губы в плен, а Рёма ластится в ответ, гладит спину, тихо постанывает от возбуждения, стягивает футболку уже с Фуджи и так же проводит руками по его торсу, доходит до шеи, обнимает, сцепляя руки в замок на затылке и сильнее прижимает его к себе, так, что члены соприкасаются, оба твёрдые, оба горячие. Их руки одновременно к ним потянулись, Рёма к Шюске, а Шюске к Рёме, поглаживали от основания к головке, высвободили их из штанов, выдохнули друг другу в губы, снова припадая друг к другу. Так нежно, что сводит с ума. Фуджи тянет джинсы Эчизена вниз, снимает одну штанину, и оставляет висеть вторую на коленке, проводит по икрам, по бедру, оглаживает ягодицы. Упругие, накачаные. Рёма уже не ребёнок. Возможно, ещё через пару лет он станет даже выше Фуджи, но всё это так неважно, если честно. Шюске кажется будет хотеть его любого, низкого, высокого, хамоватого и милого как сейчас. Сердце щемит, дыхание спирает, не вовремя вспоминается засос на шее, оставленный его младшим братом и Шюске вгрызается в шею Эчизена, оставляя свою метку по праву, потому что он выиграл, он теперь его. Был, и будет. Палец обвёл колечко мышц, на ощупь очень нежное и наверняка розовое, но у Шюске будет время убедится в своей догадке, а пока… Первый вошел без особого сопротивления, разомлевший Эчизен только выдохнул шумно, впиваясь ногтями в плечи Фуджи, не прерывая поцелуй. Фуджи двигал им медленно, не спеша, иногда даже забывая о нём, слишком был занят губами кохая. На очередном вдохе кислорода ввёл второй, тоже без сопротивления, может потому что они оба уже были взмокшие от пота, а может Эчизен уже ничего не понимал, и снова головокружительный медленный поцелуй. Растягивая и целуя друг друга им хотелось чтобы ночь не заканчивалась. Они бы всю ночь целовались, обнимались и ласкали друг друга. Всегда. В какой-то момент Рёма захныкал, выгнулся в спине, и Фуджи с удивлением помассировал комок нервов внутри, заставляя Эчизена прижаться своим телом к груди Шюске, и почувствовал как его живот пачкается в сперме. Эчизен кончил от ласк. Слишком мило. Весь раскрасневшийся, тяжело дышащий, крепко прижимающийся к нему, дрожащий, словно котёнок. Ладонью собрав сперму, Шюске пару раз провёл ей по своему члену и по анусу Рёмы и пока отходящий от оргазма Эчизен тяжело дышал ему в шею, приставил головку, входя по чуть-чуть, очень медленно, целуя свою недавно оставленную, метку на шее кохая. Рёма выгнулся еще больше, прижимаясь ещё сильнее, хотя куда уж, издав звук, похожий на мявк. «Действительно кот», подумал Шюске, поглаживая волосы Рёмы, продолжая входить в него, миллиметр за миллиметром, потихоньку сходя с ума от мягкости и узости внутри его кохая. Голова Эчизена опрокинулась, язык высунулся, когда Шюске вошёл до конца, и он не удержался от соблазна взять в рот его красный язычок, который Эчизен по неосторожности показал. Шюске медленно двигал бёдрами, выходя наполовину, и входя опять до упора, снова и снова стараясь задеть бугорок внутри, чувствуя, как в его объятиях трясется стонущий Эчизен. Ему нравилось мучительно нежно брать его, смотреть как он понемногу сходит с ума, каждый раз, когда у Фуджи получается достать до нерва, как он мечется, как стонет, как закусывает губу, и всё это на его руках. И Фуджи достиг предела. Ещё пару раз толкнувшись, он вышел из него, прижался к губам, соприкоснулся своим членом к члену Рёмы, обхватил их ладонью, и проведя пару раз они вместе кончили, пачкая тела и простыни. Без сил легли рядом, плечом к плечу, держась за руки.***
На утро их разбудил Карупин. Бесцеремонно прыгнул на них, издав победный мяв. Эчизен приоткрыл один глаз, почти не глядя почесал по голове, прижал пушистого к себе, чмокнув его в районе уха. — Похоже мне придётся ревновать тебя теперь к коту.