Аллергия на кота

Когда дверь открывается, Антонова едва успевает замереть на месте в паре сантиметров от неё. Потом приглушённо айкает и встречается взглядом с глазами незваного гостя своей обители. Тихонов, в мгновение смекая, что оказался застуканным на месте преступления, стремительно бросается рвать когти. Опускает голову вниз, чтобы видно ему было только носы кроссовок, и широко шагает прочь от Вали. Но она реагирует быстрее – уже через секунду нагоняет его. - Ваня, что ты делал в м...? — неровным голосом, заикаясь, вопрошает она. Внутри неё тончайшим слоем поверх всех чувств оседает страх. Сердце бьётся неистово и, кажется, вот-вот готовится проломить через рёбра путь к белому свету. По позвоночнику проскальзывает дрожь, и Валю прошибает холодным потом. Ей-богу, будто труп в морге прятала. «Труп... в морге!» – «Нелогичная ты женщина, Антонова!». Но Тихонов не даёт договорить, чуть не сбивая женщину с ног резким поворотом всем телом на неё: – Я за молоком! Молока в холодильнике нет, а Белозёров сказал, что видел у тебя пачку, – он тараторит, через слово почти у самого её носа потрясывая этой злосчастной коробкой. В которой, он знает, молока — два глотка. Он ещё в морге проверил и прямо очень сильно разочаровался в жизни. В кои-то веки кофе захотелось хлебнуть – а тут этот дефицит молочных продуктов в местном холодильнике. Антонова как-то неестественно зажмуривается, будто готовится принять на себя удар этой самой коробкой, но Ваня отстраняется. Мысленно он уже закончил диалог с коллегой, поэтому намеревается сбежать в буфет. Быстро. Только ветер в ушах свистит, и где-то сзади развеваются полы халата. Потом по мрамору опять громко-громко стучат каблуки. Валя нагоняет его. Издаёт какие-то нечленораздельные звуки, где гласные и согласные смешиваются. Он лыбится, точно Чеширский кот, и она пытается ухватить его за руку, чтобы дёрнуть на себя. Он уворачивается и игривым голосом, исподлобья взирая на женщину, произносит: – Слушай, я это... все знаю, – выдерживает театральную паузу. – Я его видел, – и занавес закрывается. В своей голове Валя давным-давно летит куда-то к центру планеты. - Ваня! Ванечка! — жалобно восклицает она, когда всё-таки удаётся поймать рукав Ванькиного халата. Она недовольно морщит аккуратный носик. Делает неуверенное движение ладони к виску, чтобы поправить непослушные локоны, и лишь через секунду вспоминает — волосы собраны в косы. - Никто не должен знать, – на весь офис заявляет Иван, желая в очередной раз на половине фразы оборвать блондинку. И сразу же чуть тише и с большей долей участия добавляет: — Я понимаю. Я никому ничего не скажу, — он кивает. Это безоговорочный жест с его стороны, на который у них заранее была договорённость. Так она верит ему ещё сильнее. Что говорить, дар убеждения — Ванькино всё. А дальше он делает что-то странное. Подбрасывая в руке коробку молока, стреляет взглядом в Антонову и, стесняясь, будто бы случайно роняет: — Слушай, он это... у тебя... – долго подбирает уместное в контексте слово, а когда находит – голос у него совсем садится, – симпатичный, — и смеётся. Так по-Тихоновски. Валя секунд десять не понимает, что происходит. Как в компьютере, происходит загрузка данных. Наверное, не этих слов она ждала от Вани. Точнее – таких от Вани не ожидала услышать. Ну, Тихонов, он – такой Тихонов. Его только компьютеры да ФЭС интересуют. Он имя-то своё через раз забывает, а что по поводу комплиментов – то до Китайской Пасхи от него их можно надеяться получить. Тут, конечно, комплиментом с огромной натяжкой можно назвать /он ведь не причёску Антоновой похвалил и даже не её фирменный пирог/, но засчитано. По крайней мере, тому комку шерсти, у кого Ванька отобрал остатки молока, было бы приятно. Вот Валя и выдаёт в ответ многострадальное: - Да, – она вроде и согласна с хакером, но голова болит другим. — Только я теперь не знаю, что мне с ним делать, — разводит она руками. Ваня понимающе кивает и продолжает болтать коробкой с жидкостью из стороны в сторону, пока его не осеняет. Этот неожиданный шаг меняет всё: отпугивает Соколову, которая во всеоружии и готова спасать свидетельницу, останавливает Рогозину, намеревавшуюся ещё мгновение назад вывернуть из-за угла. Тихонов просто хватает блондинку за запястье и тащит в морг. Ванька ловко извлекает из шкафа коробку с животным, и светло-серый котёнок с большими синими глазами подаёт голос. Губы Вали расплываются в улыбке умиления. Она протягивает ему руку, а тот, в свою очередь, игриво зажимает её ладонь между лапками. Женщина слышит и чувствует, как животное от удовольствия начинает урчать. Тихонов делает шаг по направлению к двери, затем – второй. Но Антонова ещё в какой-то прострации продолжает стоять на месте. Хакер не выдерживает, опять дёргает её за руку — ей, кажется, даже нравится эта его недетская решительность. Парень высовывает голову в коридор. Тот пуст, словно рабочий день закончился не меньше, чем сто лет назад. Иван толкает дверь от себя и врывается вместе с блондинкой и коробкой с котейкой наперевес в пустоту офиса. Длинными коридорами они идут туда, куда ведёт хакер. Он надеется, что выбрал на остаток дня самое безопасное для четвероногого друга место. Чтобы его не нашли, не попытались сплавить обратно на улицу. Чтобы вечером со спокойной душой Ванька и Валя смогли забрать животное с собой. И такое место в сознании хакера – гараж. Они прибывают туда через считанные минуты. Иван включает свет, и лампочка под потолком приветственно трещит. Здесь тепло, светло, и всё громадное пространство гаража теперь принадлежит маленькому существу без имени. - В общем, Барсик... — Тихонов ставит коробку на пол, знакомя животное с его очередным убежищем на время, — или Пушистик?.. — хакер наигранно чешет затылок. Потом выпрямляется и, поворачиваясь к Вале, спрашивает: — Как ты его назвала? Антонова ошарашенно пожимает плечами: – Не знаю, — с мгновение думает и выдаёт гениальное: – Никак. - Не, это не порядок! — всплеснув руками, парень оглядывается по сторонам. Он знает, что ответ где-то на поверхности. Вот-вот – и животное будет с именем. Ещё чуть-чуть и... – Будешь Гвоздик! – обрадованно и громогласно сообщает он и легонько тыкает котику пальцем в нос, мол «запоминай». - Это девочка же... - Тогда — Гаечка! И только тут Антонова замечает необычный метаморфоз. - Вань, подожди, а как же твоя аллергия? – женщина очерчивает в воздухе всю фигуру парня, будто намекая, что ни один из известных ей симптомов так и не проявился. А Ваня провёл вместе с котом критическое время — десять минут. - Да нет никакой аллергии! – он по-ребячьи вскидывает обе руки вверх. – Гаечка сегодня едет к нам домой. Раздаётся одобрительное «мяу». Валя заливается смехом.