bf.не стреляй в спину

boyce avenue — rise

Машина на бешеной скорости мчится по сеульским дорогам, ступни вдавливают на педаль газа, пальцы сжимают кожаный руль, а на лице играют жевалки. В салоне пахнет лютой злостью в перемешку с горькой обидой. Кожа скрипит под Чонгуком, который ерзает на сиденье и ожидает нужного цвета светофора. За окном льет дождь, гремит гром, но это все ничего. Погода лишь дополнение к тому, что творится внутри Чонгука. А внутри нечто. Внутри бушуют ураганы, извергаются вулканы, змеи прыщут ядом, поднимаются цунами и разбиваются со всей силы о мозги, заставляя нервно потереть потные виски и ещё сильнее сжать руль. Загорается зелёный, и Чон срывается с места, оставляя за собой следы колес. Плевать на то, что скорость явно превышает нормы, это не важно. В голове туман. Непроглядная тьма. Свет фонарей быстро сменяется друг за другом, капли дождя будто хотят пробить машину и остановить водителя, ведь падают они с такой силой, что можно подумать, это все вытворяет град. Ещё два поворота и цель будет достигнута. С каждым проеденным километром, начинает подниматься температура тела. Кровь закипает и каким-то чудом не сочится из огненного тела. Чонгук сидит какое-то время в машине и обдумывает дальнейшие действия, а затем резко открывает дверь и захлопывает ее с такой силой, что кажется ещё чуть-чуть и вылетит стекло к чертям. Уверенными шагами он идёт к мосту, где уже ждал его парень. Бывший парень. В черные лакированные туфли успела просочиться вода и с каждым прикосновением с землей, они противно чавкали и издавали отвратительные звуки. Он остановился в паре метров от Тэхена, засовывая руки в карманы пальто. Тэхен медленно повернулся, и уголки его рта поднялись вверх, отображая подобие улыбки, которая так нравится Чону. Нравилась. Губы подрагивали из-за холода, ведь на нем была лишь тонкая рубашка, он обхватил себя руками, пытаясь согреться, но видимо не получалось. Чонгук очень-очень пытался не думать об этом, но солидарность взяло своё. Он подошёл к Тэхену, снял с себя дорогое пальто и накинул на дрожащего парнишку. Тот лишь неловко кивнул головой и укутался в одежду, которая сохранила запах его Чонгука. Пока что его. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый пытался найти свои ответы на вопросы. Дождь так и продолжал лить, но уже не так сильно, только гром напоминал о том, что пора заканчивать эти глупые гляделки. Тэхен тяжело вздохнул и вновь слабо улыбнулся.  — Спасибо, — выдавил из себя он слабым и низким голосом. Капли быстро огибали красивое лицо Тэхена и погибали в черном пальто.  — Почему? — Чонгук сжал руки в кулаки, а потом резко разжал от греха подальше. Хотя сам грех мокрый и изнеможденный стоит в его пальто, слабо улыбаясь, перед ним. Он и сам не знал, почему задал именно такой вопрос, но буквы сами сложились в это вопросительное слово, а рот просто озвучил. Чонгук хотел начать совсем не так. Он ведь всю дорогу думал об этом, думал как стоять, как смотреть, что говорить, а сейчас выдал жалкое «почему». Тэхен подошёл ближе к парню и поднял голову, чтобы посмотреть Чону в глаза. Карие. Как шоколад, который он любит пить с молоком, ведь так вкуснее. Хоть Чонгук и был сейчас зол, но на дне его очей плакал ребенок-Гукки, не понимающий происходящего вокруг.  — Чонгук… Я люблю тебя, — Тэхен провел рукой по его щеке и задержал немного у шрама, — ты замерз.   — Почему?   — Ты выглядишь уставшим, ты не  — Почему?! — Чонгук несильно толкнул Тэхена в плечи, но тому хватило, чтобы отлететь на несколько шагов назад.   — Мой Гукки…  — Заткнись!   — Чонгуки.  — Тэхен, хватит, — Чонгук устало потёр глаза и усмехнулся, — знаешь, Тэхен, а я ведь правда верил. Нет, я сейчас серьезно. Верил в твою любовь, верил, чтобы до гроба, верил.  — Ну так верь, Чонгук, верь. — Тэхен поправил съезжающее пальто и снова поднял голову.   — Не могу, хен. Теперь не могу. Снова ударил гром и блеснула яркая молния. Дождь усилился, а ближайшие фонари погасли, лишь свет фар машины освещает их.   — Почему?  — Я не отступаю от своих принципов. Предал — расплачивайся.  — Я помню, Чонгук, — он снова подошёл к Чону и снова положил руку на щеку любимого.  — Хён… — Чонгук не сдержался и обхватил тэхенову руку. Он ластится словно потерянный котенок, ищущий тепла и заботы. Котенок, которого гладят любимые хозяева. Руки Тэхена теплые, не смотря на погоду и на то, что он замерз. Как всегда.   — Так нужно было. Поверь мне. Я понимал, на что шел. Принципы для Чонгука — это все. Ещё в школе он поставил себе эти дурацкие принципы. Не пить, не курить, не драться и не прощать предательства. Все свои 24 года он следовал им, ни разу не оступился. Да только на 25 год жизни что-то оборвалось, будто старый диск заклинило, и сейчас он стоит перед любовью всей жизни, жмется к ней всем нутром и чувствует бедром холодный пистолет, так не приятно упирающийся в кожу.   — Я люблю тебя, — шепчет Тэхен в который раз. Чонгуку хочется ответить, да не может. Не может… Он продолжил дело отца, заняв его место в компании. За свою недолгую жизнь он поднял бизнес, буквально вырастил поколение новых людей, нашел любовь, доверил все свои секреты, ведь вместе они довольно долгое время, за что собственно и поплатился. У Чона больше врагов, чем приятелей, потому что все хотят устранить сопляка, который мешает им строить свой бизнес. Но ничего, думал он, у меня есть Тэхен, значит все будет хорошо...  — Люблю, — повторяет Тэхен, тянется к потрескавшимся чоновым губам, но останавливается, когда между ртами остаётся несколько миллиметров. Глаза у Чона полу прикрыты, губы немного разжаты, а сам также смотрит на человека напротив. Чонгук обязательно даст себе пощёчину, но не сейчас. Не сейчас, когда хен так рядом, в последний раз… Он поддается вперёд, и губы соприкасаются. Ничего лишнего, только прикосновение. Руки Тэхена легли на родные, широкие плечи и сжали их. Руки Чонгука упали на поясницу и притянули к себе ближе. Поцелуй был медленным. Прощальным. Тэхен отстранился и снова улыбнулся.  — Чонгук. А Чонгук быстро отвернулся и смахнул чёртову слезу. Больно. Было очень больно и обидно. Капли дождя падали на пару, стоящую возле огромного моста, и плакали, что есть сил, пытались уговорить Чона пойти против принципов последний раз. Пытались связаться с его больным сердцем. Они правда пытались… Тэхен пошел к краю моста, сильнее укутываясь в любимое пальто… Он опустил руки на перила и закрыл глаза. Четыре года. Четыре долгих года они были вместе. Рука об руку. В горе, в счастье, всегда. Тэхен очень любил Чонгука… Очень любил. Он знал его принципы. Знал, что тот убивал людей, но знал, что убивал за дело. За предательство. И хлынули слезы из его глаз. Слезы горя, слезы глупости, потому что надо было все рассказать, тогда Чонгук помог. Решил бы проблему и тот шантаж. Шантаж самым дорогим — Чонгуком… Тэхен плачет сквозь закрытые очи. А гром стал греметь ещё сильнее. Тэхен грустно улыбнулся, когда услышал звуки заряда пистолета.   — Не стреляй мне в спину, Чонгук, — попросил Тэхен и повернулся. А Чонгуку выть хочется волком. Хочется рвать на себе волосы, раздирать кожу в кровь, только бы не делать этого. Только бы это был не Тэхен. Его Тэхен. Хотел выстрелить пока он стоит спиной, чтобы было не так страшно и больно, но Тэхен испортил все… Тэхен стоит и смотрит на Чонгука, говоря глазами, чтобы тот уже стрелял, чтобы не затягивал.  — Я люблю тебя, Чон Чонгук. Очень люблю, Гукки. Стреляй. Ну же… А тот уже несколько секунд пытается нажать на курок, да только сердце борется с мозгом. Руки дрожат, из глаз обоих текут слезы, они мокрые и уставшие от всего этого.  — Давай, Чонгук, — Тэхен улыбнулся. И подошёл впритык к дулу пистолета. Обхватил его пальцами и направил в самое сердце. Чонгук второй дрожащей рукой накрыл их руки вместе и завыл от безысходности, — ты его собрал по кускам, ты и разберешь, Гукки. Уже было не понятно, где слезы, где те капли дождя. Они рыдали. Дождь рыдал.  — Я люблю тебя, Тэхен. Прости меня. Прости… Раздался самый громкий звук грома, засияла яркая гроза, прозвучал звук выстрела. На асфальт упало тело с квадратной улыбкой.