Эффект Бумеранга

С той ночи, как этот кровосос ночевал со мной в одной кровати, прошла целая неделя. От него не было ни слуху ни духу, это вызывало подозрения как у меня, так и у моих напарников. Но радовало то, что в точке, за которой мы бдим и днем, и ночью, нет никаких поползновений. Вся эта ситуация преследовала меня, однако тело уже начинало подводить. Вот и сейчас распластался на кровати и даже пальцем пошевелить не мог, тело ватное. Виски пульсируют невыносимой болью, перед глазами одна муть. Хотя этому сопутствует темнота в комнате. Однако надо встать, выпить горсть таблеток и выехать в штаб-квартиру. Сегодня моя смена слежки, ребята и так долго давали мне валять дурака. Хочется стать прежним на секунду, собраться с силами. Жаль, что бесполезно, светит мне лишь смерть в мучениях. Снова пытаюсь сесть, не получается, голова раскалывается на части. От таких мучений отвлекает шум из гостиной, отчетливо чувствую, как разбилось стекло, а следом возню. Сердце в груди в этот момент напряженно выпрыгивает, хотя страха нет, раньше или позже, все равно загнусь. Хорошо то, что приступ проходит, и я, несмотря на слабость, подбираюсь к косяку дверного проема, заглядывая за угол. Тут же в поле зрения попадают два дерущихся силуэта. Жаль, что заначка с оружием в этой же комнате, поэтому остается лишь наблюдать, выискивая подходящий момент для вооружения. От напряжения зрения виски словно вибрируют, уши закладывает гулом. Подношу руку к ушной раковине и, несмотря на темноту, понимаю, что на пальцах кровь. Вытираю влагу и слышу через пелену, что звуки борьбы затихли. Да и силы к этому времени от адреналина возвращаются, делаю рывок и хватаю свой пистолет. Наконец различая, что один из вторженцев — это Чунмен, он ранен, но, видя меня, тихо шепчет: — Добей этого типа, он кровопийца. Слушаюсь и стреляю ультрафиолетовой пулей, тело осыпается прахом. Я же оказываюсь рядом со своим сталкером, тот явно ранен, даже постанывает от боли. Рана же на шее не затягивается, что необычно для вампиров. В следующую секунду Сухо отрубается, у него закатываются глаза и тело прошибает судорога. Видя все это, бесчувственное тело, наклоняюсь к его груди, пульса почти нет, жалкие крохи. Отстраниться я не успеваю, в шею вонзаются острые клыки. Все тело зажато в тиски рук вампира так сильно, что и дышу еле-еле. Испуга сейчас в моей голове нет, высвечивается лишь определенно странный факт, что эта сильная боль затмила другую. Сопротивление немного угасает, пытаюсь расслабиться, чтобы звериный инстинкт у Сухо прошёл, он вытаскивает свои зубы из моей шеи. Но дальше происходит совсем неожиданное, его язык проходится по свежей ранке, губы цепляют мочку уха, посасывая. Теряюсь от смены боли на нежность, однако уйти от касаний не получается. Чунмён метит воспаленную от укуса шею засосами, его руки блуждают под моей растянутой футболкой, вызывая мурашки. Не успеваю воспротивиться и когда холодные пальцы ныряют под кромку трусов, сжимая моё достоинство, играя с ощущениями. Рука под боксерами начинает ходить быстро, поэтому вздрагиваю от пошлого стона, срывающегося с губ. Уже не противясь и отвечая на поцелуй кровососа. Почему бы и нет? Не умирать же девственником, как нормальный парень с самой юности я отжигаю, пристреливая вампиров, а сейчас таю в руках одного из них. Чунмён быстро оказывается сверху, мои вещи летят в сторону выбитого окна, хорошо, что до осколков далеко. Возбуждение в теле нарастает ежесекундно, ведь Сухо настойчив и не даёт забыть, кто он на самом деле. Понимаю это, когда ощущаю новый укус в области груди, недалеко от левого соска. Матерюсь, но тут же чувствую язык, заглаживающий вину зубов. Мне хорошо на самом деле, если откинуть доводы разума и забыть о любимой работе. Но когда взгляд падает на часы, понимаю, что уже опаздываю, отчего со всей силы кусаю вампира в плечо и говорю после: — Мён, слезь с меня ради бога, иначе к дьяволу отправлю в преисподню. Вампир, что ещё плохо соображает, приходит в себя, и я вижу виноватые глаза. Хотя разбираться тут не в чем, позволил сам случиться подобному. Однако помучить истинного надо, отталкиваю резко и иду в другую комнату за одеждой. Сухо следует по пятам побитым щеночком, и его речь похожа на скулёж, когда начинает мямлить сзади из-за плеча: — Кенсу, прости, просто я сбежал тем утром, потому что был голоден. Я пытаюсь найти альтернативу тому, чтобы не пить человеческую, вот и морю себя голодом. Тут же битва, разум помутнел. Никогда не мог подумать, что буду умиляться вампиром, но почти на пороге смерти можно и изменить приоритеты. Не понимаю, почему оглаживаю нежно щеку кровососа и говорю спокойно: — Всё нормально, ты не домашний котик, я это знаю. Лучше расскажи мне о том типе, которого мы пришили. Сухо от моих слов просто расцветает, ободряется и, показывая белющие клыки, что почти флуоресцентные, говорит: — Тем утром я ощутил присутствие вампира неподалёку от твоей квартиры, пытался поймать его. Вот и попался хлопец, хотел проникнуть сюда, пока ты спал. Киваю послушно, уже натягивая чёрную футболку и застёгивая молнию синих джинс. Однако замираю ежесекундно, когда Чунмён продолжает свою речь: — Кенсу, прости, что спрашиваю, но как твоё здоровье? На мой взгляд исподлобья вампир виновато пожимает плечами и договаривает: — Просто твоя кровь немного не такая на вкус, там есть горчинка. Ты же не умираешь? Ступор становится отчётливей, желаний в этот момент много, от смеха до крокодильих слёз. Выбираю среднячёк и с юмором заверяю суженного: — Не беспокойся, завтра точно не помру. Но реакция этого парня не такая, как ожидал, взгляд рентгеном бьющий насквозь и тихое: — Не завтра, а когда тогда? Что происходит? — Всё хорошо, если что-то случится, обратишь меня в вампира. Мой голос на этих словах звучит саркастично, с издёвкой и гневом, скрытым под лживой улыбкой. Сердце в груди рокочет, виски пульсируют болью. Отворачиваюсь от кровососа и кидаю в рот таблетки из небольшой баночки. Тут же ощущая крепкие объятие и дрогнувший голос вампира: — Кенсу…я, я не смогу этого сделать. Во мне лишь половина от вампира, если случится что-то с тобой и я не смогу спасти тебя, мне не хватит сил пережить это, понимаешь? Не хочу разреветься, выболтать секрет, поэтому закусываю щеку изнутри до крови, а когда наваждение спадает, говорю уверенным тоном: — Обсудим это, когда придёт время, сегодня вылазка и нужно в штаб к ребятам. С такими словами разворачиваюсь и ухожу, не оглянувшись. Хотя всё же чувствую перемены в себе, так как тихое «Я с тобой!» со спины греет сердце и утешает мою совесть. Пусть я наслажусь любовью этого вампира, от него не убудет. Эти чувства послужат моим утешением перед гробовой доской.