Фиеста

Тихие звуки китайской музыки проникали в каждый уголок просторной квартиры, выполненной в стиле хайтек и минимализм. Запахи благовоний и ароматических свеч впитывались в одежду, мебель, проникали под кожу, пробуждая стайки мурашек и заставляя их бегать по бледной, персиковой коже без каких либо изъянов. Ни шрамов из детства - разбитые коленки, неудачные попытки покорить заброшенные старые здания, готовые обрушиться в любой момент, - ни из юности - драки на заднем дворе, до разбитых носов, вывихов и посещения детской комнаты полиции. Нет, ЕГО тело было идеальным - без гнусных родинок, омерзительных шрамов. Лишь россыпи веснушек по плечам, вдоль ключиц и немного под глазами, над острыми скулами. Накрахмаленная рубашка скрыла абстрактные картины на плечах и ключицах, прильнула, как любящий человек, что скоро вернётся домой, к нежной коже и скрыла свой подол в слегка зауженных брюках. Сапфировый галстук - под цвет длинных волос, вечно заплетенных в косу, но сегодня убранных в конский хвост - оплетал тонкую шею змеей и готов был задушить, но почему-то медлил. Он ждал, поглядывая на настенные часы, что медленно отсчитывали каждую секунду, словно специально медля, оттягивая момент долгожданной встречи. Праздничный стол давно накрыт, - все блюда он приготовил с любовью, правда некоторые слегка подгорели - его украшают янтарные ветровые свечи, по которым медленно стекают капли воска, будто танцовщица с пилона. А время все тянется густой смолой, липнет к настоящему, угрожая остановить его, не дав им встретиться. Но звук открывающейся двери и тихий, слегка басистый смех заставляет вынырнуть Джудала из омута своих догадок и, улыбаясь как ребенку, поспешить в коридор. -Привет. - Он слегка мнется, стоя возле тёмного - дубового - косяка и ждет, когда же причина его красных ожогов и неглубоких порезов отложит новомодный телефон и обратит на него внимание. Но тот лишь смеется, говорит слова благодарности собеседнику на другом конце линии и, как ненавистные настенные часы оттягивает время. Джулал ждет, все так же искренне улыбается, проходя за ним в просторную гостиную и стоит статуей около дивана, на котором разместился Синдбад, оттягивая душащий черный галстук. Весьма глупая ситуация со стороны, но парень продолжает ждать, даже когда ловит на себе неодобрительный, слегка раздраженный взгляд мужчины, все так же говорящего по телефону. -Джу, подожди меня в другой комнате. - И парнишка послушно уходит, все так же улыбаясь, словно эта улыбка застыла на его лице, будто у восковой куклы, правда, глаза, в которых ранее плясали огоньки счастья - как у собаки, дождавшейся хозяина с работы, - потухли, стали стеклянными. Джудал сидит на кухне, за праздничным столом, на котором наполовину сгорели свечи. Он кидает на них взгляд, глупо усмехается, вспоминая, как бегал по всему Токио, ища именно янтарные, ведь они были цвета глаз его любимого. Какой же он идиот. Какой же он всё-таки ребенок, раз посчитал, что взрослому мужчине будет какое-то дело до оранжевых свеч. -Кретин. - Стонет парень, дуя не свечи, и те потухают. Глаза заполнила дымка, а по щекам вот-вот готовы были побежать слезы. -Я? - Голос со стороны. Приятный басистый, с легкой насмешкой. Заставляющий улыбаться от одного звучания. Джулал вздрагивает, ощущая, как по спине бегут стаи мурашек, и поворачивает голову в сторону обладателя голоса. Синдбад стоит прямо под аркой, сложив руки на груди и улыбается как провинившийся ребенок, опустив глаза в пол. Широкие плечи более не стесняет пиджак, и только темные брюки напоминают о том, что на нем был костюм, рукава белоснежной рубашки закатаны до локтя, а верхние пуговицы расстегнуты, давая возможность вздохнуть. -Ты уж извини, - Мужчина проходит в кухню, становясь напротив онемевшего парня. - Мне сестренка звонила, а я её последний раз слышал около трех месяцев назад. Представляешь, она поступила в тот самый университет.. - Он кидает взгляд за плечо Джудала и перестает говорить. -Ты заказал еду из ресторана? Я же говорил, что мы сходим, когда.. -Я сам все приготовил. - Отрезает парень и поднимает свои глаза на Синдбада - в них столько отчаянья и боли, что второй морщится от собственных слов. Кретин. Мужчина вновь извиняется, по-глупому улыбается и обнимает парнишку так крепко, что кажется, что он сейчас сломает его пополам. Или поместит в свое большое сердце, заполнив им все пространство. -Ты.. - Тихо шепчет мальчик куда-то в грудь мужчины, сжимая рубашку на его спине, норовя разорвать дорогую ткань на лоскуты. - Я ведь так старался.. - Он шмыгает носом, и Синдбад чувствует как мокнет его рубашка. - Хотел... думал, что тебе понравится.. что ты обрадуешься.. А ты.. Джудал ведет себя как ребенок. Как маленький обиженный на маму мальчик, что не похвалила сына за вымытую посуду. И хотя он каждый раз обещал себе, что больше не заплачет, не покажет своей слабости, его слова каждый раз оказывались враньем. -Джу, - Синдбад говорит спокойно, мягко, будто обращается к напуганному нелюдимому волчонку, что случайно забрел к людям, и нежно проводит по его голове. - Мне очень приятно. Он аккуратно отстраняется от парня и, положив большие ладони на веснушчатые щеки, смотрит прямо в разбушевавшийся шторм в темных глазах мальчишки. И шторм был настолько силен, что ранее сдерживающие его берега более не могли унимать рвущиеся наружу соленые воды, а потому по бледным веснушчатым щекам побежали тонкие прозрачные ручейки, скрывающиеся в уголках алых губ и падающие с острого подбородка. Он проводит большим пальцем по щеке, растирая соленую дорожку и, наклонившись к мальчишке целует его. Очень и очень нежно, отдавая в поцелуе всего себя безвозмездно, без остатка. И мальчик тут же отвечает, забывая обиду и притягивая мужчину к себе, скрестив маленькие ладошки на его шее. Но вдруг Джудал отстраняется и убегает с кухни, оставляя Синдбада одного в замешательстве. Он что-то сделал не так? Неужто парень и впрямь так сильно обиделся, что теперь не хочет видеть его? Но все догадки обращаются в дым от сигарет, что тайком от мужчины курит Джудал, и растворяются в воздухе, когда мальчишка возвращается с маленькой коробочкой, обернутой в темно-синюю праздничную бумагу и обвязанную золотым бантиком. -Это тебе. - Он смущенно улыбается, протягивая коробочку Синдбаду. Тот, пребывая в небольшом удивлении берет коробочку и тянет за золотую ленту, развязывая. Мужчина аккуратно поддевает пальцами крышечку и открывает подарок. Пред его глазами предстают красивые золотые часы с черным кожаным ремешком. Янтарная оправа блестит в свете ламп, как и глаза Синдбада от восторга и удивления. Нет, конечно, у него много часов: с кожаными и металическими ремешками, безумно дорогие и выше среднего, известных фирм и не очень - но эти.. эти часы стали для него особенными, ведь они были подарены любимым человеком. Он поднимает взгляд на Джудала, что прячет руки за спиной и слегка покачивается взад-вперед, смотря на лицо мужчины. -С днем рождения. - Искренне улыбается парень и вновь заключает Синдбада в объятия. Безусловно, Джудал любит его всем сердцем, прощая и понимая все то, что не понимали другие. А Синдбад любит его в ответ так же искренне, как не любил никогда.