Special.

Джин всегда знал, что он по особенному особенный. Он, кажется, был особенным с самого рождения и по сей день. Родиться омегой, будучи парнем – это редкость. Родителей, казалось, это совсем не пугало и не разочаровывало. Сокджин, хоть и был омегой, все равно был сильным и мужественным, помогал матери перетаскивать тяжелые коробки вместе с отцом. Но вместе с этим все равно был несколько женственным: Сокджина мама учила готовить, как правильно следить за собой и своим здоровьем. Он все равно оставался нежным и ранимым, потому что он омега, и течки проводил болезненные, корчась и сгибаясь пополам от боли: он оставался парнем и они были намного страшнее, намного болезненнее, чем у девушек-омег в его возрасте. Но Джин все равно считал себя особенным. Джин ходил в садик и высоко поднимал голову, потому что знал, он особенный. Он ходил в школу и, пускай и позволял остальным говорить за его спиной, все равно гордо поднимал голову и в голове повторял: «Я особенный с прекрасным карамельным запахом». Он ходил в универ и совсем не обращал внимания на некоторых школьных друзей, если их вообще так можно было назвать, потому что Джин их не знал, даже имени, но зато они знали его. Но ему было не важно, он пил блокаторы, ходил на занятия, радовал родителей высокой успеваемостью и радовался сам. На втором курсе универа появился альфа Мин Юнги, с нежным мятным запахом и не менее нежными мятными волосами, бледной кожей, хриплым голосом, потому что курит много. Сокджина он бесил до дрожи в руках, что умудрялся ломать ручки и карандаши, и иногда он даже не понимал, что его бесило больше: сам Мин Юнги или его запах мяты. Всем уже даже стали привычны их колкие фразы в сторону друг друга и соревнование в списке лучших: либо лучший Ким Сокджин, либо лучший Мин Юнги. Но, так или иначе, они сумели подружиться. Они встречались только в универе, на больших переменах, потому что Юнги на год младше и учится на другом курсе, и переписывались в социальных сетях, иногда собирались на одинокой квартире Сокджина. На третьем и предпоследнем курсе университета появился альфа Ким Намджун. Джин многострадально воет, потому что за первое место в списке бороться стало значительно сложнее, потому что гребаный Ким Намджун лучше его и в английском, и в истории, и даже в литературе, хотя Джин читал и читает слишком много, от чего в комнате появились стеллажи с книгами. Джин на больших переменах ноет Юнги о Намджуне, потому что тот слишком умен и у них как-то не очень получается его обогнать по знаниям. Юнги как-то вставляет фразу о том, что Намджун учится теперь на его потоке, хоть и младше его на год, но он просто перескочил один курс благодаря своей голове, и Сокджин воет сильнее. В какой-то момент все пошло наперекосяк. Он даже не помнит, в какой именно момент, но факт остается фактом: в его с Юнги компанию каким-то боком основательно затесался Намджун и уходить, кажется, не собирался. Сокджина бесило это все больше и больше, из-за чего в одну из одиноких ночей пробило на истерику. Сокджин всю ночь обдумывал все, что творилось с ним за последние два года обучения: Юнги с Намджуном были постоянно рядом и его это почему-то очень напрягало, потому что, наверное, привязался к ним сильно, скучно без них и одиноко. Он вспоминает, кажется, каждую течку с тех пор, когда в его жизни появились эти альфы и вспоминает, как мучился сильнее, потому что в голове размытые силуэты Юнги и Намджуна, потому что нос чувствует их фантомные запахи, потому что смазка льет, не переставая, и в животе больно невыносимо. Джин думает прекратить все сейчас. На утро он не спешит собираться в университет: он спал от силы часа два, выпивает уже вторую кружку кофе и почти игнорирует сообщения от Джуна и Юнги в группе. Почти игнорирует, потому что читает каждое, единственное – не отвечает. Он отвечает только, когда уже угрозы посыпались; Юнги видел, что Сокджин в сети и требует хоть капли ясности, почему нет ни ответа, ни привета. Джин вздыхает и дрожащими пальцами печатает: «Езжайте ко мне», отбрасывает телефон на кровать и идет в душ. Юнги с Намджуном приезжают спустя полчаса после его сообщения: запыханные, уставшие, с мешками под глазами. Джин ставит себе галочку в голове отругать их за то, что снова по ночам в студии звукозаписи сидят, и думает, что они даже не додумались воспользоваться лифтом – Джин живет на восьмом этаже и даже ему самому иногда лень пешими подниматься, от чего лифтом пользуется. Он пропускает парней в квартиру, просит их идти в зал, а сам идет на кухню. Альфы будто не слышат и хвостиком за Джином, присаживаясь за кухонным столом. На ближайшие пять минут в кухне повисла угнетающая тишина, никто не смел начать разговор первым. Джин поставил перед ними кружки с черным и зеленым чаем, точно таким чаем, которые они любят, и как-то горько усмехается. Он только хотел открыть рот, чтобы как-то обосновать такое внезапное приглашение, как тут же его закрывает, чувствуя невыносимый зуд в заднице, чувствуя сладкий запах кофе с ромом и мяты. Омега растерянно смотрит на календарь и слова вымолвить не может. Он забыл, совсем забыл, что сегодня начинается течка. Он даже не совсем понимает, как оказывается зажатым между Юнги и Намджуном. Он чувствует лишь легкие прикосновения к коже, нежные поцелуи и свое тяжелое и сбивчивое дыхание. Джин умудряется даже как-то грустно улыбнуться: его собственное признание в любви испортилось течкой и он, честно, боится последствий, но не хочет останавливаться; если они и оттолкнут Джина после его течки, то пусть так и будет, он не против, в воспоминаниях все равно останется эта неделя. Они кое-как добираются до кровати: она у Джина большая, потому что сам любит большие вещи, потому что Юнги любит валяться в его кровати, когда они ночуют вместе, потому что с ними смотреть фильмы на такой кровати удобно и каждому места хватает. Они заваливаются на кровать вместе, избавляются от липкой и мешающей одежды, покрывают поцелуями каждый участок кожи Сокджина. Джин плавится, вскрикивает на сильных укусах, но не отталкивает – он хочет, давно хотел и будет хотеть, поэтому позволяет делать с собой все, что угодно. Намджун растягивает омегу как-то наскоро, несколькими пальцами, дразнит, пока Юнги дразнит поцелуями и засосами. Джин хнычет, цепляется за простыни и крутит головой, не дает себя поцеловать, пытается хоть что-то сказать, хоть как-то попросить о продолжении, о большем, хоть как-то. Он резко вскрикивает, когда к намджуновым пальцам Юнги добавляет свои. Альфы растягивают его трепетно и аккуратно, боясь повредить и сделать что-то не так, боясь порвать ненароком, от того сажают Джина на колени, продолжают издеваться и растягивать, стимулировать комочек нервов внутри. Джин, кажется, не сдерживается только из-за этих издевательств, кончает себе и Намджуну на живот, дрожит в руках альф. Но хочет большего, определенно хочет, тянется за поцелуем и постепенно сам насаживается на пальцы. Джину страшно, когда он чувствует у входа возбужденную головку члена Юнги. Он обнимает перед собой Джуна за шею крепко, пока Юнги нежно целует напряженную спину и просит расслабиться. Выходит не сразу, но получается, через минуту, может быть, если не две. Джин расслабляется максимально, дышит глубоко и размеренно, пока Джун нежно оглаживает талию, старается успокоить, а Юнги продолжает стимулировать комочек нервов. Джин уже не напрягается, когда Юнги осторожно и аккуратно начинает входить. Он не жмурится, когда Юнги осторожно толкается на пробу, но громко вскрикивает, когда чувствует его в себе, полностью, сжимает Намджуна в объятьях крепче, пытается успокоиться. Он хнычет, когда Юнги начинает двигаться, когда добавляет к члену пальцы, растягивая сильнее. - Тебе же нравится, да? – шепчет на ухо Намджун и кусает за хрящик, добавляет еще несколько пальцев. Джин ответить не может, лишь кивает часто и стонет громко на особо резких толчках. Омега не совсем понимает, почему все заканчивается слишком быстро. Почему внутри стало пусто, почему Юнги из него вышел, почему поцелуи прекратились. Он еле приоткрывает глаза, когда Намджун отстраняется от него, боится, что сделал что-то не так. Но сразу видит лицо Юнги, видит его легкую улыбку и сразу успокаивается. Альфа тянется за поцелуем и Джин не смеет ему отказать, целует мягко и нежно. А после кричит в поцелуй, всхлипывает и напрягается, дышит часто-часто: Джин чувствует в себе два члена, от этого плачет и мотает головой в сторону. - Нет, пожалуйста, - сбивчиво шепчет омега и дергается, пытается соскочить, только его держат за талию сильно четыре руки и остается только плакать от боли. – Пожалуйста, мне больно, Юнги, Джун, пожалуйста. Его, кажется, совершенно не слушают, а спустя минуту начинают медленно двигаться. Джину все еще больно, возбуждение не спадает только из-за течки и он даже не замечает, как в какой-то момент кто-то из альф точно задевает головкой комочек нервов, от этого выгибается сильно, царапает Юнги плечи и спину. Возможно, чувствовать в себе два члена – не так уж и плохо, а даже хорошо. Джин просыпается ближе к вечеру: у него поясница нещадно ноет, задница отнимается и он ее буквально не чувствует. Он с живота на спину переворачиваться боится, вдруг болеть сильнее будет, и кое-как перекатывается на бок, привставая на локте. И замечает Юнги на другой половине кровати. Он в свободной футболке, коротких шортах, которые нашел у Джина в шкафу, потому что они часто оставались у омеги с ночевкой и забывали вещи, укрылся краем одеяла и тихо сопит в подушку, еле заметно улыбаясь. Под глазами он замечает мешки и даже пошевелиться боится, только уже из-за Юнги. Он осматривает комнату и замечает Джуна в дверном проеме, он опирается о дверной косяк и улыбается широко, очаровывая ямочками на щеках, и медленно подходит. - Я надеюсь, что мы тебя не порвали, - тихо признается Намджун и садится рядом на кровати, пока Джин краснеет и закрывает ладошкой щеки. - Дурак, - так же тихо выдает он и падает обратно на кровать. Намджун смеется хрипло и помогает Джину подняться, несет в душ и помогает смыть с себя пот и грязь. Вкратце рассказывает, что омега спал с утра, отключился сразу же из-за него и Юнги, они и не трогали его, лишь укрыли одеялом и оставили отсыпаться, заказали пиццу. Джун получает подзатыльник от Джина, когда он узнает, что они не спали уже несколько дней, но все равно смеется, и продолжает тихо рассказывать и купать Джина. Рассказывает, что приняли душ, поели пиццы и Юнги завалился спать рядом с омегой, а Намджун все это время читал. - Ты тоже должен был поспать. Или уйти. И Юнги забрать, - тихо говорит Джин и с трудом поднимается со дна ванны. – Почему вы вообще остались? - Потому что ты наш, - хмыкает альфа и поднимает Джина, кутает в махровое полотенце и несет обратно в комнату. – Мы метки решили не ставить пока, вдруг ты будешь против, но ты наш: мой и Юнги, понял? А Джин только кивает часто-часто, улыбается счастливо и почти плачет. Он думает о том, что признание все же удалось и что Юнги с Джуном будут теперь всегда с ним. - Вы можете, - тихо говорит Джин и краснеет сильно. - В следующий раз метки поставить? – он смотрит немного боязливо и старается это скрыть, но Джун видит и целует в лоб. - Все что угодно для нашей принцессы.