Как смотрят влюбленные люди

Игорю Акинфееву семнадцать, он учится в параллельном классе и занимается футболом. Это все, что знает Артем об Игоре, когда влюбляется. Впервые он видит Игоря в раздевалке. Тот снимает футболку, делает несколько больших глотков из пластиковой бутылки, оставшуюся воду выливает на себя. Артему достаточно и этого: темно-синей формы вратаря, рюкзака с дурацкими значками, взъерошенных, влажных от пота волос. Их никто друг другу не представляет; в раздевалке столько людей, что яблоку негде упасть, все галдят и о чем-то спорят. Дзюба утыкает взгляд в кроссовки, шнуруя их дольше положенного, и делает максимально незаинтересованное лицо, когда этот парень кричит «До завтра» и выходит на улицу. Для Артема это первый паззл мозаики. Был бы он совсем сумасшедшим — начал вести дневник. «Его зовут Игорь, ему семнадцать, говорит короткими, отрывистыми фразами. Морщит лоб, когда ему что-то не нравится, и часто хрустит костяшками». Всю тренировку он рассеян, пропускает мячи и постоянно думает о том, что с ним блять такое и как от этого избавиться. Артему почти восемнадцать — он уже встречался с девушками. Девушки милые, аккуратные, поцелуи с ними липкие от дешевой помады, а их смех всегда слишком звонкий и ненастоящий. Артему нравится их внимание, салфетки с телефонными номерами, которые они незаметно оставляют на его парте, нравится чувствовать себя сильным и взрослым. В этот вечер Артем долго стоит перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение, пытаясь понять, когда все пошло не так. О любви Артем знает немного — тем более, такой странной. Зато вскоре он знает все об Игоре Акинфееве. Невольно он ищет Игоря везде; оглядывается по сторонам, когда заходит в столовую, чуть дольше надевает куртку, надеясь пересечься с ним в вестибюле, непозволительно долго идет до дома, все ожидая, что Игорь выскочит из-за угла, торопясь на тренировку, и они столкнутся, как в фильмах. Он не признает свою влюбленность. Это может быть заинтересованность, дружеская симпатия. Все слова, которые пугают Артема меньше, чем слово «любовь». В первое время Артем заставляет себя не думать об Игоре Акинфееве, но эти попытки выходят настолько жалкими, что он бросает самоконтроль и решает полностью отдаться своим новым чувствам — чем бы они ни были. «Игорь наверняка дома постоянно смотрит футбол, а над кроватью у него висит постер с любимой командой. У него есть счастливый мяч, подписанный каким-нибудь третьесортным футболистом из сборной, на который Игорь молится и не позволяет даже брату прикасаться к нему. Игорь сам стирает форму — возможно, чаще, чем нужно — и поэтому от него пахнет стиральным порошком и ополаскивателем». Игорь Акинфеев — лучшее, что есть в жизни Артема. Или лучшее, чего у него нет. Артем слишком занят мыслями об Игоре, чтобы следить за собственным здоровьем. В середине первой четверти его увозят в больницу с воспалением легких; у Артема много друзей, но проведать его приходит только мама с дурацким пакетом с апельсинами. Он смотрит в потолок, чувствуя неприятный привкус лекарств на языке, и думает о том, что было бы здорово увидеть в палате Игоря Акинфеева. Наверное, он бы долго переминался с ноги на ногу, стоя в дверях, нерешительный и смущенный собственным альтруизмом, и ждал, когда Артем сам пригласит его зайти. Он бы положил сумку с продуктами на тумбочку и торопливо засунул руки в карманы толстовки, словно только и ждал, чтобы куда-то их деть, и долго рассказывал про тренировки, школу и трансферы, чтобы заполнить напряженную тишину. Артем бы нашел в себе силы пошутить — из-за его абсолютно севшего голоса это бы звучало в два раза смешнее, — и Игорь бы наконец несмело улыбнулся. Но Игорь не приходит. Артем мечтает его убить, чтобы избавиться от своей несуразной привязанности. Мечтает бить так долго, что красивое лицо Акинфеева станет похоже на кровавое месиво и перестанет казаться Артему привлекательным. Но еще чаще Артем мечтает видеть Игоря рядом с собой двадцать четыре часа в сутки. Целовать жадно и долго, кусать за шею, оставлять засосы, зарываться пальцами в волосы. Артем мечтает об Игоре, которого не существует в реальности, и ему плевать; реальный Игорь сейчас стоит на воротах или пишет контрольную по химии, а воображаемый засовывает руки ему под футболку и целует в ответ, стучась зубами. Номер на форме Игоря — один. Артем видит в этом жестокую иронию. Он возвращается в школу как раз перед днем учителя. Весь вестибюль завешан шариками и уродливыми стенгазетами, гремит музыка. «Через полчаса линейка на улице» — быстро сообщает ему классный руководитель, протискиваясь сквозь толпу галдящих младшеклассников. Артем знает, что увидит Игоря, как только окажется во дворе. Что каким-то невероятным образом его взгляд всегда вылавливает Игоря из толпы, притягивается, как магнитом. Он оказывается прав. Дзюба впервые за долгое время стоит к Игорю так близко, буквально в паре метров, смотрит, как Игорь с улыбкой отказывается от сигареты и чуть покачивает головой в такт музыки. На нем белая рубашка, не застегнутая на две верхние пуговицы, темные брюки, слишком узкие, чтобы Артем нашел в себе силы оторвать взгляд от его задницы, и туфли — наверняка такие же идеально-чистые, как и всегда. Артем представляет, как он втаскивает Игоря в пустующую раздевалку и целует, пробираясь руками под эту кипельно-белую рубашку. Игорь держит его за ремень брюк и подставляет шею под быстрые влажные поцелуи. Игорь стоит с ребятами из своей команды. Среди них — несколько хороших знакомых Артема, и это отличный повод подойти. Он замирает в нерешительности на несколько секунд, а потом засовывает руки в карманы и неспеша направляется к компании. — Привет, — говорит Артем, стараясь не смотреть на Игоря. Все здороваются, даже Игорь, и Артем больше всего на свете хочет снова оказаться в своей палате и никогда оттуда не выходить. «Игорь не курит, он имеет привычку топтаться на одном месте, когда чувствует себя неуютно, у него настороженный взгляд и низко посаженные брови». — Ты же тоже занимаешься футболом? Артем поворачивает голову, так медленно, что почти слышит скрежет шейных позвонков. Он выдавливает из себя усмешку. — Да вроде того. — И на какой позиции? — Артем смотрит на Игоря и хочет расплакаться, как ребенок. Убежать. Вся эта любовь, неправильная, бесполезная, не укладывается в почти двухметровом парне, не умещается. Ему слишком мало своего тела. Ему нужно разделить ее с кем-то. Отдать часть. Чтобы не чувствовать себя таким чудовищно слабым.  — Нападающий. А ты на воротах? Артем спрашивает ради того, чтобы разговор продолжился. Чтобы еще хоть немного, несколько секунд, Игорь Акинфеев продолжал смотреть на него, прямо и заинтересованно, чтобы Артем вспоминал этот взгляд дома, чувствуя приятную тяжесть в паху, чтобы сердце настолько бешено колотилось в клетке из ребер, что Игорь бы это услышал и все понял без слов. Артем осознает только одно в тот момент, когда убедительно притворяется равнодушным перед Игорем Акинфеевым, — это надолго. Весь этот пиздец, он не прекратится никогда. Он хочет заткнуть всех и сказать — я в тебя влюбился, но я не пойму, как мне с этим жить. Мне очень тяжело, потому что я парень, и ты парень, можешь ты просто блять исчезнуть из моей жизни навсегда, пожалуйста? «Игорь — высокие скулы, недельная щетина и широкая улыбка. Есть что-то потрясающее в том, как он упирается спиной в кирпичную кладку и скрещивает руки, довольно смеясь над чьей-то шуткой». Артем не может спать. Игорь, его идеальный Игорь, который смотрит на него. * Это все дико. Это какое-то помутнение. Артем сдается. Он понимал, что до этого дойдет, еще когда в первый раз увидел Акинфеева. Он знал, что не сможет перетерпеть влюбленность, как все страдающие подростки, тоскливые и одинокие, зажимающие сигареты в худых пальцах и плачущие навзрыд. Он не может быть таким. Ему нужно больше. Вот что он решает. Он подходит к учителю перед уроком, говорит, что мама приболела и он должен купить ей лекарства. Придумывает вполне правдоподобную историю. — И что же ты хочешь? — Вы сможете отпустить меня на десять минут раньше? Я еще должен успеть на тренировку, если пойду после нее, аптека уже закроется и… — Артем, никаких проблем, — от него отмахиваются, как от назойливой мухи, и Артем, довольный, садится за парту. Он следит за временем на циферблате часов, чувствуя, как решительность в нем растет и зреет. Он срывается с места, как только до звонка остается десять минут, на ходу запихивая тетради в рюкзак. Спускается на первый этаж, пробегает взглядом по расписанию — одиннадцатый «б», история, восьмой кабинет — и несется на улицу. Моросит мелкий дождь, Артем накидывает капюшон и отходит на противоположную сторону, прячась под козырьком одного из подъездов. Когда Игорь выходит, Артем отделяется от стены и терпеливо ждет, пока Акинфеев отойдет на достаточно большое расстояние, чтобы он не заметил преследования. «Преследование» — как пошло звучит. Это Артему совсем не нравится. Он идет за Игорем до самого дома, пытаясь запомнить дорогу. Игорь живет недалеко от школы, в старой девятиэтажке, втиснутой между домом культуры и огромным сэконд-хэндом. Двор — ничем не примечательный асфальтный пятачок с куцыми клумбами и парой рассохшихся лавочек. Артем останавливается, глядя на то, как Игорь заходит в свой подъезд, на секунду задержавшись у домофона. «Я превратился в ебаного извращенца. Который будет смотреть на него в бинокль, воровать его белье из раздевалки и стыдливо мастурбировать в ванной». У Артема дрожат пальцы, и ему стыдно за себя, жалкого и убогого. Он хочет сделать хоть что-нибудь — даже признаться во всем блядскому Игорю Акинфееву, который систематически портит его жизнь. Но вместо это он перехватывает лямку рюкзака и идет на тренировку. * До декабря он довольствуется случайными встречами в раздевалке, скомканными приветствиями, скупым наблюдением за Игорем в школе, хотя это и наблюдением назвать нельзя. Весной соревнования, они с Игорем в разных клубах и наверняка будут играть друг против друга. «Игорь — нервное постукивание карандашом по столу, темно-синяя толстовка и неумение держать себя в руках». Все в жизни Артема медленно рушится. К зиме у него практически не остается друзей. Оценки в школе все хуже и хуже, а тренер грозится выгнать из команды, чего он, конечно, никогда не сделает, но от этого выговора во рту остается желчное послевкусие обиды. Артем может стать лучше. Для этого — всего ничего — нужно избавить себя от Игоря Акинфеева. И, как назло, между ними завязывается то, что с натяжкой можно назвать дружеским общением. Артем сам не знает, как это происходит. Игорь с ним здоровается и спрашивает, как дела. Подсаживается в столовой, если рядом нет одноклассников, спрашивает с набитым ртом про футбол и пьет вишневый компот. Однажды они даже идут вместе со школы; Артем заставляет себя говорить с Игорем так, как говорил бы с любым другим сверстником. Каждую секунду, проведенную рядом с Игорем, он напоминает себе — это ничего не меняет. Даже если они станут настоящими друзьями, все будет как прежде — Артем останется беспомощным и сломленным, переживая свою катастрофическую любовь, а Игорь… что ж, возможно, рано или поздно, он просто посчитает Артема странным и перестанет с ним общаться. «Игорь — это…» Нет, нет, нет. В теории все кажется невероятно простым: просто берешь и думаешь о чем-то другом, находишь себе красивую девчонку, которая будет смеяться над твоими шутками и надевать белые чулки под свою школьную юбочку, даришь ей цветы и конфеты, а она рассказывает подругам, какой ты замечательный парень. Так ты снова станешь нормальным — и на эту нормальность, как мухи, слетятся старые друзья. Они только и ждут, когда ты будешь соответствовать их шаблонным представлениям о том, каким должен быть парень в семнадцать лет, перестанешь строить сложное лицо и страдать от неразделенной любви. Артем первый раз за долгое время прогуливает тренировку. Вместо этого он приходит домой, торопливо переодевается, стоит у зеркала минут семь, глядя на свое осунувшееся худое лицо. Собирается с мыслями. Рядом с его домом клуб, и Артем направляется туда. По средам там дискотеки, но Артему всегда было не до них — приходил слишком поздно и заваливался спать, обессиленный изнурительной тренировкой. А сейчас, вот как получается. Нет ни усталости, ни сонливости. Только чувство тоски, расползающееся внутри, как карцинома. Пустота, которую нечем заполнить. Артем заходит внутрь, на ходу расстегивая куртку. В клубе тепло, а от стробоскопа сразу начинают болеть глаза. Дзюба садится за барную стойку, смотрит вокруг, цепляется взглядом за девушек. Красивых, молодых. Стройных, с талией, как огрызок от яблока, и напудренными щеками. Вот кого он должен хотеть. Испытывать животное влечение при виде очередной блондинки с ореолом красных губ, свистеть вслед рыжей школьнице в мини-юбке. — Привет, — говорит девушка, сидящая рядом. Дискобол бросает на ее загорелое лицо цветные блики, отчего невозможно понять, какой у нее цвет глаз. Красный. Желтый. Синий. Зеленый. Красный. Артем улыбается, покупает ей коктейль с идиотским названием «Пурпур», смотрит, как она вальяжно цедит его из высокого стеклянного стакана. Артем говорит с ней. Он наклоняется на миг, чтобы в окончание бессмысленной шутки прошептать ей на ухо что-нибудь соблазнительно-дразнящее. От нее пахнет сиренью. Артем выпивает все, что ему суетливо предлагает бармен, глотает алкоголь быстро и жадно, мечтая напиться до потери пульса, чтобы хоть в этом состоянии почувствовать влечение к одной из тех девчонок, с которыми он знакомится в клубе. Он кочует от одной к другой, как пилигрим, флиртует и бесстыдно заигрывает, кладет ладонь на коленки. Девушки пахнут мятой и духами, арбузной жвачкой и шампанским, корицей и сигаретами. И ни одна из них не пахнет дурацким ополаскивателем для одежды. «Игорь — напоминание в каждом прохожем, взведенный курок, западня». В этот вечер Артем едва добирается до дома, открывает дверь, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не разбудить родителей. Роняет что-то на ходу, приглушенно матерится и обессиленно падает на кровать. До самого утра в голове — блаженная пустота. «Игорь — острые локти, протыкающие грудную клетку, хрипота в голосе, бессонница». Без него невозможно. Это то, с чем просто нужно смириться. А потом — еще выстрадать полгода, пропустить через себя вселенское одиночество и не видеть Игоря никогда в жизни. * Артем не замечает, как сдает итоговые контрольные. Наступают каникулы, на автомате он выбирает с отцом елку, украшает ее новыми стеклянными игрушками и жует оливье, не чувствуя вкуса. Тридцать первого родители уезжают к друзьям в Петербург и зовут Артема с собой. Он врет, что собирается встретить Новый год с девушкой — мама изумленно округляет глаза, а Артем кривовато ухмыляется. Снег, дети на санках, салюты — все как в сказке. Он идет к уже знакомому подъезду, возле которого околачивался не один десяток раз, маниакально надеясь увидеть в окне Игоря. Артем садится на лавочку, вытягивает ноги и смотрит на небо. До Нового года минут сорок, не больше, а ему, кроме этого жалкого двора с запорошенными снегом клумбами, даже некуда пойти. Никто не поздравит его, не крикнет «С новым счастьем», восторженно вереща, когда хлопнет пробка шампанского. Артем слишком легко одет, из верхней одежды на нем только свитер и спортивная куртка без утепления, а домашние треники хуже всего спасают от двадцатиградусного мороза. Артем наклоняется, чтобы зачерпнуть ладонью снег. Где-то вдалеке раздается треск первых фейерверков. — Артем?! И Артем практически не удивлен. Игорь стоит в зеленой куртке, комкая в руках два пустых пакета. Игорь смотрит на Артема растерянно, ветер ерошит его волосы, и Артем в который раз удивляется, как подросток в семнадцать лет может быть таким потрясающе красивым. — Ты что тут делаешь? Здесь тоже живешь что ли? Артем отмирает. — Нет, я… Я просто бродил по району. — Прямо перед курантами? — Игорь скептически приподнимает бровь. «Это так сексуально, что должно быть запрещено законом». — Да мне, честно говоря, и некуда пойти. Родители уехали, друзья тоже, а я… Я вот. Игорь смотрит на него пару секунд, на лице все то же недоумение. Артем ждет, что он уйдет, но Игорь все стоит на одном месте. Наконец, он говорит, немного обреченно вздохнув: — Пошли к нам тогда. Не на улице же стоять. Внутри что-то с грохотом обрывается. — К вам? — Мы с семьей сейчас будем отмечать. Оливье, правда, на тебя может не хватить, к нам внезапно тетя Зоя приехала. Зато есть много холодца. Весь балкон заставлен. «Это блять какой-то абсурд», — думает Артем. Но вместо того, чтобы вежливо отказаться, говорит: — А я точно не буду мешать? — Как? — Игорь, кажется, искренне удивляется такому вопросу. — Ну, Новый год, семейный праздник. А я… чужой. — Мой брат вечно тащит в дом какую-нибудь живность. То кота с отбитой лапой, то бродячего пса. Каждую неделю. Родители устали раздавать их соседям. Если я всего лишь приведу друга, поверь, они только облегченно вздохнут. «Игорь — вязаный синий шарф, обветренные губы и детская непосредственность в каждой произнесенной им фразе». Артем поднимается и плетется за Игорем. В подъезде темно, Игорь жмет на кнопку лифта и барабанит пальцами по панели. Артем стоит, чудовищно высокий рядом с Игорем, боится заговорить, словно одно его глупое слово — и Игорь передумает, попросит его уйти и выгонит на мороз. Артем старается не думать, что он позвал его из жалости. Почему-то, Игорь это тот человек, в искренность которого хочется верить. Они поднимаются на пятый этаж, Игорь открывает дверь, пропуская Артема вперед. В прихожей — обычной, советской, узенькой, большую часть которой занимает невероятных размеров шкаф — очень тепло и пахнет елью. Игорь снимает перчатки, куртку, торопливо закидывает их куда-то в чрево безразмерного шкафа, и бежит в соседнюю комнату — видимо, кухню, судя по раздающемуся оттуда ароматному запаху. — Мам, не пугайся, я с другом пришел. Он со мной на футбол ходит. У него все разъехались, он с нами отпразднует, хорошо?! Ответа Игорь, видимо, не дожидается; выбегает обратно в к коридор и тут же скрывается за очередной дверью, на ходу бросив что-то вроде «раздевайся, проходи». Артем приглаживает пятерней волосы на затылке, трет глаза, тихо цокает, глядя на себя в зеркало — вид оставляет желать лучшего. Ему боязно идти куда-то без Игоря, но он пересиливает себя и заходит на кухню. — Игореша не сказал, что вы придете, так бы мы больше сока купили и еще оливье наделали!.. Мама Игоря — очень приятная женщина в темно-синем домашнем платье и тапочках. Они очень похожи с сыном, и внешне, и манерами, привычкой сильно жестикулировать и постоянно хмуриться. Артем дружелюбно здоровается. Рядом, забравшись с ногами на табуретку, сидит парниша лет десяти и задумчиво колупает этикетку на бутылке шампанского. Маленькая копия Игоря — только волосы более темные и вихрастые. Откуда-то из глубины квартиры слышится перезвон бокалов и громкий возглас Игоря: «Пап, доставай еще, у нас гости!» Артем должен чувствовать стыд за то, что так беспардонно врывается в чужую семейную идиллию, но он счастлив. Игорь снова появляется на кухне, на этот раз не один — следом плетется здоровый рыжий кот, ленивый и преисполненный чувства собственной важности. Игорь хватает гору тарелок, жестом показывает, чтобы Артем шел с ним, и ногой отпихивает кота, бесцеремонно разлегшегося в проходе. Кот обиженно мяукает, но место освобождает, и Артем торопливо выходит в коридор. Квартира Акинфеевых только с первого взгляда кажется маленькой и тесной. В просторной гостиной вмещаются два дивана, обеденный стол, книжный шкаф, трюмо и огромная пушистая ёлка. Артем представляет, как Игорь ее украшал — наверняка долго распутывал гирлянду, ссорился с братом, кто закрепит звезду, путался в мишуре и с суровым видом отгонял кота, чтобы ничего не опрокинул. От этой мысли в груди теплеет. Артем застенчиво здоровается с родственниками Игоря — бабушка, дедушка, папа, пресловутая тетя Зоя, падкая на оливье. Артема тут же заваливают вопросы — где учится, сколько лет, ходит ли на футбол, «почему мы его раньше не видели, Игореша?». Артем отвечает, стараясь улыбаться и не выглядеть совсем уж запуганным, и в итоге его усаживают на диван рядом с Игорем и наливают шампанское. Прямо перед курантами все собираются за столом. Артему приходится подвинуться, он, как оказывается, занимает слишком много места. Он подвигается ближе к Игорю — теперь они сидят практически вплотную, их локти и колени соприкасаются, и внутри Артема вспыхивают фейерверки, гораздо ярче, чем за окном, в морозном чернильном небе. Артему не нужно загадывать желание — с иступленной надеждой, как верный праведник, каждый день он молится богу по имени Игорь Акинфеев. Все люди хотят быть любимы Богом, но только Артем хочет это иначе. Он мечтает о том, что его бог будет ходить с ним по магазинам, обнимать сзади, оставлять вереницу поцелуев от шеи до лопаток, царапать спину во время оргазма. Артем мечтает, что его бог будет держать его за руку на людях и произносить его имя с нежным трепетом. Артем мечтает, что его бог будет действительно его. Но с детской надеждой он все равно растворяет беззвучное пожелание в глотке шампанского, пока Игорь с братом с ликующими возгласами бегут к окну, смотреть салют. В комнате душно, весь стол заставлен салатами, посередине дымится кастрюля с картошкой, не хватает лишь камина, охапки дров и чтобы из магнитофона играла «Песенка про пять минут». «Игорь — это семья, уют, желание возвращаться домой день ото дня». Артем наедается уже через десять минут, но, чтобы не отказывать маме Игоря, сердито двигающей к нему очередные разносолы, послушно складирует их себе на тарелку и для виду ковыряет вилкой. Остальные что-то бурно обсуждают, смеются, брат Игоря, вскочив на табуретку, тарабанит новогодние стихи. Отвлекаются, только чтобы усмирить кота, дожевывающего мишуру, а потом снова чокаются и продолжают разговоры. — Хочешь покажу свою комнату? — говорит Игорь неожиданно, когда Артем почти побеждает в неравной борьбе против здорового куска говядины. — Что? — переспрашивает он с набитым ртом. — Комнату, — повторяет Игорь, выбираясь из-за стола. Артем вытирает рот салфеткой, протискивается мимо бесчисленных Акинфеевых и выходит вслед за Игорем в коридор. Его комната находится прямо напротив гостиной, внутри — ничего из того, что представлял себе Артем. Из футбольной атрибутики — только полка с грамотами и кубками над рабочим столом. Две кровати, шкаф, мягкий бордовый ковер, на окнах прозрачный тюль. Игорь что-то говорит, про футбол и про награды, Артем слушает его вполуха. Он хочет сказать Игорю, что тот просто замечательный, восхитительный и в своей напускной серьезности, и в беззаботной непосредственности, он способен заставить улыбаться самого холодного непробиваемого человека, и вот, Артем, душа компании, спортсмен, плавящийся под его взглядом — тому самое лучшее подтверждение. Артем хочет сказать слишком многое в ответ на нелепые рассказы Игоря про любимых игроков из «Челси» и выходки брата, но вместо этого он садится на край кровати и просто улыбается. — А еще меня зовут в академию ЦСКА, так что скоро буду переезжать в Москву, — говорит Игорь. — После выпускного, наверное? — спрашивает Артем. — Да нет, уже после зимних каникул. Летом игра, потом времени тренироваться не будет. Перевожусь и эти полгода доучусь там. В столице. Игорь чуть раскрасневшийся, то ли от тепла, то ли от алкоголя, и говорит быстрей, чем обычно. Рассказывает, как давно его звали, но родители боялись отпускать, а сейчас, наконец, решились. Что скоро он будет в основном составе юношеской сборной и, если повезет, сможет победить в летнем чемпионате. Артем слушает это с той же приклеенной улыбкой. Потом извиняется, «Где у вас ванная?» и выходит в коридор. Закрывает за собой дверь, включает кран. Выдыхает. «Не все боги милосердны». Зачерпывает воду, умывается. «Игорь — это…» Переезд. Артем стоит в ванной еще пару минут, пялясь в зеркало. И внутри — внутри все космически пусто. Он бы хотел почувствовать боль, жалость к себе, да хоть что-то, но Артем попросту не чувствует ничего. Он выходит из ванной, сталкивается с Игорем, который тут же спрашивает, все ли в порядке. Артем что-то невнятно бормочет в ответ и идет в прихожую. Под ногами путается рыжий кот.  — Ты что, уходишь? — изумленно спрашивает Игорь. Артем не смотрит на него. Он садится на табуретку и начинает шнуровать ботинки. Он вспоминает свою первую встречу с Игорем — тогда он так же безуспешно пытался спрятать взгляд. Артем с того дня никогда не смотрел Игорю прямо в глаза. Потому что тот бы понял, сразу. Так не могут смотреть друзья, знакомые. Так смотрят только влюбленные люди. Жадно, пытаясь наглядеться, запомнить, чтобы в подкорке было это любимое и ненавистное лицо, которое потом не стереть и не вытравить. Влюбленные люди смотрят безнадежно и отчаянно, во взгляде — иступленная мольба «Люби меня, пожалуйста!», словно просьба умирающего, сорвавшаяся с последним вздохом. Люби меня! Влюбленные смотрят как официант, случайно проливший вино на гостя, — испуганно, затравленно, «извините, что доставляю вам неудобства, я такой неловкий, постараюсь аккуратнее со своей любовью в следующий раз». Взгляд этот бесконечен, как небо, и тосклив, и ничего в нем радостного, поскольку влюбленные люди наперед знают, что их ждет. Игорь тихо окликает его. Артем смотрит на него сверху вниз, вывернув голову, скорее, смотрит мимо, куда-то в область плеча, чтобы просто не столкнуться взглядом. Есть что-то невероятно грустное в том, как Игорь произносит его имя. — Ты точно хочешь уйти? «Может ли быть такое, что мое призвание не в том, чтобы стать футболистом или спортсменом? Может, по странному божьему плану, я был рожден, чтобы просто любить Игоря Акинфеева?» — Я имею в виду, раз тебе некуда пойти, мог бы остаться с нами. Потом мы бы погуляли, на площадь сходили, там красиво сейчас. «Игорь — это любовь». — Ну или здесь посидели бы. Куда ты в мороз пойдешь, ну правда? «Люби меня тоже. Пожалуйста». — Так чего молчишь? А Артему хочется плакать. Так невыносимо стыдно и страшно, что он коротко выпаливает «мне нужно идти» и, схватив куртку, вылетает на лестничную клетку. Бегом спускается вниз, будто кто-то в здравом уме будет его преследовать. На улице — настоящая вьюга. Артем бежит, пока не начинают болеть легкие, а после валится в сугроб, восстанавливая дыхание. «Я больше не увижу его. Я все сделаю, чтобы не увидеть его». И от этой мысли Артем начинает рыдать. * Артем уже в двадцать пять входит в состав сборной России, и родители им жутко гордятся. Они постоянно звонят, спрашивают, как у него дела, переживают. Артем ездит к ним так часто, как может, но тренировки и сборы занимают практически все свободное время. Он находит счастье в том, чтобы делать счастливыми других. На свой день рождения он дарит родителям дом, еще через месяц покупает отцу машину. Изредка он вспоминает другую семью, с которой провел свой восемнадцатый Новый год. Смешливого вихрастого мальчишку, женщину в синем платье, огромного рыжего кота. И парня, который будничным тоном сообщил ему, что уезжает. Артем в Петербурге, отдыхает в гостинице перед пресс-конференцией. Кокорин и Ерохин делят пульт, спорят, какой канал включить, и тут Артем видит на экране знакомое лицо. Знакомые скулы и знакомые низко посаженные брови. Игорь в ЦСКА, и он справляется со всем превосходно — вот что Артем узнает за двухминутый репортаж. Он зарабатывает отличные деньги, наверняка обеспечивает всю семью, и он… Он просто молодец. Артем не собирает о нем информацию, как ищейка, как делал, когда был подростком, стыдливо маскируя свое беззаветное вожделение за дружеским интересом. Он знает о нынешнем Игоре не больше, чем любой из фанатов ЦСКА, он молчаливо радуется за Игоря и чувствует, как от этих крупиц новостей становится легче жить. Ему нравится любить издалека. Он не переживает любовь заново, потому что она всегда была с ним. Жила, вцепившись в сердце, как паразит. А через год Игорь вместе с Артемом оказывается в основном составе сборной. Номер на форме Игоря — один. Артем видит в этом жестокую иронию. * «Игорь — это радостное удивление при встрече, дружеские объятия, десятки совместных тренировок. Это счастье победы и горечь поражения. Это вера в себя и вера в лучшее». Во время серии пенальти Артем прячет лицо в ладонях и беззвучно молится. Он вспоминает, как становился на ворота вместо Игоря — тот довольно хохотал, глядя на Дзюбу с другого конца поля, и потом всю дорогу до гостиницы дергал за рукав, как ребенок, расспрашивая, где нападающий мог научиться таким блестящим сэйвам. Игорь смотрел на Артема с восхищением. С детским обожанием. Как когда-то на него смотрел Артем. Стадион взрывается аплодисментами, криками. Вокруг Артема беснуется толпа, а сам он, потеряв чувство страха и робость, бежит к Игорю, уже тонущему в объятиях команды. Он хватает его на руки, легко, как ребенка. Игорь обхватывает его лицо ладонями, и это чувствуется, как раскаленный металл, обжигающий кожу. Артем смотрит на Игоря снизу-вверх, на свое личное божество, и хочет поцеловать его в эту минуту больше, чем когда-либо. Артем просто держит его так — секунд пять, семь — и совершенно не прячет свой сумасшедший влюбленный взгляд. Игорь тоже смотрит на него, их взгляды пересекаются буквально на мгновение, и Артем опускает его на землю. Сегодня они будут обсуждать матч до глубокой ночи, пить и радостно кричать. Но у Артема в голове останется взгляд Игоря — возможно, он будет думать об этом до самого утра, пока не придется лечь спать, но, проснувшись, он снова вернется к этим мыслям. Потому что в то мгновение Игорь смотрел на него жадно, пытаясь наглядеться, безнадежно и отчаянно. Артем знает, как смотрят влюбленные люди.