Импровизация

      Павел сидел на своём законном месте ведущего, вот уже который час, съёмки всё никак не кончались. Это двое актеров из нашумевшей четверки постоянно срывали кадр, начиная смеяться. Дождавшись очередной скользкой шутки, с последовавшим за ней взрывом хохота из зала и покрасневших лиц парней в кадре, режиссер объявил перерыв. Воля теплил надежду, что уже последний на сегодня, он так устал от всей череды проектов, съёмок, бесконечного мелькания лиц, хотелось обычного человеческого покоя. Мельком взглянув на часы, Паша откинулся на спинку стула, подождать осталось совсем немного, завтра выходной, словно бальзам на душу, промелькнула в голове светлая мысль.       Окинув зал скучающим взглядом, Павел задержался на смущенном лице Арсения. Тот всем своим видом пытался показать, что это не он только что, буквально минуту назад кидал масляные взгляды на Антона, путаясь в словах и движениях, выдавая этим свой интерес ещё больше. И будто не Антон отвечал ему тем же, подхватывая этот взгляд, унося их вдвоём ещё дальше от сцены, забывая обо всех зрителях вокруг. Не Антон сейчас сидит в противоположном конце зала, кидая из под тишка тоскливые взгляды в сторону Арсения. Эта парочка давно вызывала интерес у Павла своей бешеной химией. Он каждый раз ставил их в интересные ситуации, пытаясь вывести на чистую воду, провоцируя на признания, прекрасно видя, как их поток эмоций при правильной нагрузке выдавал самую суть, точно по Фрейду. Получая от этого некое садистское удовольствие, Паша не мог отказать себе в этом. Слишком близки были ему эти эмоции, слишком знакомы эти чувства. Как бы это странно не звучало, но он хотел помочь. Вот чисто по человечески, помочь. Наблюдая раз за разом, этот фокстрот на двоих, постоянное напряжение, искрами пролетающее между парнями, невероятную гармонию в движениях, он хотел помочь понять этому молодняку, что есть в этом мире вещи поважнее, чем признание зрителей, правильного имиджа, или даже любви фанатов. Есть то, чего будет уже не вернуть, упусти они свой шанс. Как это раз за разом делал Арсений, отказываясь признавать свою нежную организацию души, чем вынуждая свою двухметровую дылду идти в объятия непонятных барышень.       «Двухметровую дылду, точно», - усмехнулся про себя Паша, прикрывая на минуту глаза, и вспоминая свою дылду. Такого кудрявого, худого, смешливого и такого родного дылду. Если бы только он знал эту аксиому раньше, когда ещё был шанс, когда ещё не было жён, детей, семей, обязанностей. Если бы он был умнее тогда…       Вспоминая тот далёкий две тысячи четвертый год, когда ещё можно было сидеть вдвоём в клубе или в кафе в обнимку хоть всю ночь напролёт и никому не было до них дела. Можно было гулять по ночной Москве, меряя шагами бульвары и скверы, целоваться при луне, не боясь быть узнанными случайными прохожими. Когда они с парнями или без сидели сутками в своей студии, придумывая один за одним смешные номера для завтрашнего выступления в ресторане. Когда весь мир был сжат до размера одного единственного Вадика, с которым он мог лежать часами, болтая ни о чём и обо всём разом, забывая, где кончается он, а где начинается Вадик. Галыгин всегда был ближе остальных парней, ещё с самого КВНа, и затем после, собираясь в этот сумасшедший бэнд, гордо именуемый себя Камеди клаб, ещё тогда Павел вцепился мертвой хваткой в Вадима. Но однажды имел глупость отпустить. Если бы, сколько раз звучало в голове это пресловутое «если бы», Паша сбился со счёта. Он не должен был отпускать Вадика, вцепиться и не дать уйти, простить все обиды, показать как он нуждается в нём, показать, что любит… Именно любит, сколько бы лет не прошло, сколько бы воды не утекло. Семьи, жёны, дети, всё отходит на второй план, когда раздается звонок, и на том конце провода он. Короткие встречи, редкие звонки, это всё, что осталось им, больше ничего. Ничего, что могло бы быть, не будь они такими глупыми тогда.       Поддаваясь минутному порыву, Воля быстро достал из кармана телефон и отправил одну единственную фразу, не давая себе передумать. «Я скучаю», - гласила надпись на экране, отправленная абоненту «Вадька». Тяжело сглотнув, скрывая вдруг возникшее волнение, Павел поднял взгляд на ребят, которым наконец-то закончили поправлять грим.       Натыкаясь глазами на Арсения, уже оказавшегося в шаге от Антона и что-то активно говорящего тому на ухо, Воля не поверил своим глазам. Моргнув, он едва не упустил момент, когда Антон незаметно взял Арса за руку, тихонько сжав её за спиной, с надеждой заглядывая в глаза. И Арсений, вопреки опасениям, не отвёл взгляд, не отдернул руку, а только сжал её в ответ, проводя большим пальцем по запястью парня. Улыбнувшись неожиданной перемене, Павел приготовился к последнему эпизоду, когда вдруг почувствовал вибрацию в кармане. «Сегодня в восемь у меня», - пришло ответное смс от Вадика. Но не успел Паша нажать на ответ, следом пришло второе: «Я тоже соскучился». Медленно перечитывая этот ответ, Павел чувствовал, как улыбка против воли сама расползается по лицу, отказываясь с него уходить, и даже команда режиссера о начале съемки не смогла до конца свести её на нет. И только мысль, что никто не должен узнать, никто никогда не узнает, что это умрет вместе с ними, позволила Павлу взять себя в руки, продолжая работу, краем глаза подмечая длинный взгляд Арса в сторону Антона.