Серый союз.

Стайлзу семнадцать с половиной, когда внезапно умирает его отец, беспощадно разодранный стаей новоприбывших оборотней, воюющих за территорию в Бейкон Хиллс. В участке заведено дело о массовых убийствах людей, клочки плоти которых были разбросаны по всему лесу; в мертвых глазах, без единого блика и искры жизни, застыл всепоглощающий страх. Стайлзу семнадцать с половиной, когда он делится со стаей соображениями и разработанным планом по истреблению чужеродной стаи. Он говорит уверенно, без единой заминки — в убийствах точно замешаны собратья стаи Хейла, но никто не слушает, даже ухом не ведет, чтобы услышать говорливого подростка с битой и красной толстовкой. Никто, даже Скотти, его лучший друг детства, с которым они росли вместе и дружно познавали мир. Скотт, которому он помог пережить укус, поддерживая хвалебными словами, хотя сам медленно разрывался на части, будто это его укусил Альфа. МакКол раздраженно отворачивался, когда Стилински пытался вразумить зазнавшегося Альфу, в его телефоне очередное сообщение от Эллисон — она с некоторых пор стала важнее лучшего друга. Первая струна его души рвется, издавая стонущий звук свободы. Стайлзу семнадцать с половиной, когда шериф Стилински устал наблюдать, как его город заполняют трупы невинных детей. Он, так и не дождавшись реакции от знакомых волков, обеспокоенный положением в Бейкон Хилле, ночью, когда подросток безмятежно уснул в постели, забрался в служебную машину и отправился в темный лес — в то самое место, где была найдена последняя жертва с разодранным горлом и неестественно вывернутыми, словно у сломанной куклы, конечностями, с выпотрошенными наружу органами, окружающими тело девушки. И с едким посланием — кельтским символом, вырезанном на спине жертвы, обозначающим «Власть». Стайлзу семнадцать с половиной, когда он слишком поздно замечает пропажу отца и патрульную машину во дворе. И участок со знакомыми лицами встречает его скорбной атмосферой с оглушающими и убивающими изнутри словами: «Прости, малыш, шериф Стилински сегодня скончался. Его тело нашли в паре километров от тела предыдущей жертвы». Ногицунэ внутри ехидно посмеивается, скребя длинными когтями по его душе, жадно впитывая в себя страдания своего носителя, повизгивая от счастья, добивая и срывая вторую струну. Стая не смогла изгнать духа — Стайлз и Темный Лис схожи по сути, оттого и была заключена сделка, от которой нельзя отмахнуться так просто, как стая отмахнулась от него. Невозможно забыть - сделка, которая возродила темное, пропитанное злобой создание внутри него, восстановила его по крупицам, накапливая свою мощь, освобождаясь. "Мы похожи, Стайлз, — шептал лис по ночам, впиваясь когтями в его разум и упиваясь страхом своего носителя. — Так похожи… Я — это ты, так было всегда. Заключим сделку?" Стайлзу семнадцать с половиной, когда он отключает телефон, не желая слушать слезливые соболезнования, неискренние, пропитанные фальшью, сквозившей в словах когда-то самых близких друзей - не желавших выслушать, из-за которых он потерял отца, так и не успев ничего предпринять. Стайлзу почти восемнадцать, когда он обсыпает аконитом границу вокруг и внутри дома, создавая надежный щит, остро намекая непонимающим оборотням, что больше не желает иметь дело со всей этой сверхъестественной бурдой, но желает послать лживых псин и оставшуюся стаю куда подальше. Тогда рвётся последняя струна. Ногицунэ не смолкает ни на день, жадно, глотком за глотком, поглощая чужие страдания, страхи и боль, добивая тихим шепотом о суровой бесполезности подростка. Скребет своими острыми когтями, забирая волю к жизни. Стайлз надеется, что злой дух просто поглотит его, без остатка, заполняя свой бездонный, словно губка, желудок, и не будет больше Стайлза Стилински, будет только хитрый лис, захвативший тело немощного подростка, потерявшего своего отца. Стайлзу восемнадцать, когда он в последнюю ночь перед финальным решением уехать куда подальше из этого проклятого города выходит на улицу. Надев неизменную красную толстовку, виснущую на нем теперь, как на скелете, обсыпавшись аконитом, накинув на голову глубокий капюшон и даже не прихватив с собой любимую биту. С пустыми глазами, неосознанно прокладывая свой путь, в надежде наткнуться на неприятелей, чтобы те убили и закопали его в ближайшем дворе. Он брёл и видел землю, покрытую пылью и грязью, оставшуюся на его голых пятках, и думал о том, что, наверное, так и выглядит одиночество: страшно и забыто. Хрупкие ветви ломались под его ногами, впиваясь острыми концами в его ноги, громко хрустя обломками и разлетаясь в разные стороны, оставляя за собой кровавый след из его пяток. Стайлз не знал, сколько шел, не понимал где он, пока впереди не разлилось мягкое свечение. Он поднял голову и тут же рухнул на колени. Неметон. Священное дерево само нашло его; оно звало, шептало, ласково утешая свое дитя, тянулось древними корнями к рукам, возложенным у самого древа. Ногицунэ внутри бушевал яростью, будто шипя от боли и магии, пронизывающей темного духа, словно вспоминал своего надзирателя, в корнях которого он был заперт. Да, Стайлз ощущал, как магия обволакивает его, жадно, как Темный Дух, принимая ее в себя, впитывая в свои жилы и запоминая это ощущение. Неметон принял его, молчаливо выслушивая, когда он, надрываясь, рассказывал о жизни, магией мягко касаясь его, успокаивая, так, как не делал никто из его друзей, словно родитель успокаивает нерадивое дитя. Слезы не останавливаясь скатывались по его щекам, подросток стирал их руками, смешивая с грязью. Тихо шептал, зная — его точно услышат, не откажутся, выслушают до конца его слабость; невесомо прикасался к корням, когда выдавался особенно сложный момент и все время оглядывался назад, подрагивая от того, что чувствовал за спиной чей-то внимательный, пронизывающий душу, взгляд. Неметон обволакивал свое потерянное дитя, мантией укрывая от чужого взора, ревностно защищая и наполняя своей магией. Стайлз прерывисто дышал, склонялся головой к корням, медленно ложась у самого подножья срубленного дерева, расслабленно прикрывая глаза. Неметон спасет его. Он поможет ему стать сильней. И только тихий шепот Ногицунэ, посылающий проклятья и вечные муки, держал его на грани реальности. Они еще поиграют в Го на свои жизни. Стайлз проснулся резко, от отчетливого ощущения близкого взгляда. Дыхание сперло, но Неметон оставался спокойным, будто проверял своего гостя, доверяя ему свое драгоценное дитя. Стайлз повернул голову в сторону глухого леса и наткнулся взглядом на красные омуты кровавой луны, изучающие его и жадно впитывающие чужие эмоции. Черный волк подходил медленно, скуля и испытывая терпение мудрого древа, ложась у самых ног человека. Складывая морду на промерзшие босые ноги, запачканные темной грязью, разводами от луж и крови. - Ты знаешь, что есть у всех, но никто не может это потерять, волк? И, кажется, я все же потерял это. Холодный ветер, напевающий мелодию леса, тормошил шелковистую черную шерсть. В глубинах сумерек мелькнуло понимание и утонуло вместе с заливистым воем к свободе. _____________ Стайлз всегда хотел хоть раз увидеть безграничный океан, погрузиться в свободный омут синевы, наполненной разнообразием оттенков. Посидеть на бескрайнем сыпучем песке, намокающем у самого прибоя, вместе с редкими и мелкими букашками, проворно забирающимися под одежду. Послушать, как трепещет музыка безвольных прибоев, волнами ударяясь о могучие скалы, каплями возвращаясь обратно, в свой шумный дом, который у них отняли заливистые ветра и сила природы, вспоминая, что когда-то и сам океан был создан из одних только капель, так же плавно стекающих с осушенных мест и плачущего неба. Мама всегда рассказывала, укладывая ночью Стайлза спать, заботливо накрывая его одеялом, что там, где разбушевавшиеся волны колыхаются день ото дня в поисках свободы, оставляя частичку себя на высохших засухой берегах, вынося к ним прах прекрасных, но одиноких русалок, так и не нашедших свое призвание и любовь, превратившись в морскую пену — можно найти покой. Ласковый голос тогда звучал изломанно, с мечтательными нотками. Подросток привык допоздна засиживаться возле горящего камина, прислушиваясь к тихому треску поленьев, оставляя шепот в голове на самой грани сознания, лаская уши приятным трепетом и спокойствием. Питер всегда приходит почти сразу. Он тихо подкрадывается, словно хищник - этого у него не отнять - зная, что друид давно заметил его по размеренному биению сердца, осторожно присаживаясь позади, расправив ноги с тихим стоном на персидском ковре — Питер любит комфорт — по обе стороны от притихшего парня. Укладывая его на свою грудь и укрывая их обоих принесенным пледом. Хейл в такие моменты никогда ничего не говорит. Он молчит, слушая тихий шепот своего верного советника, неосознанно вырывающийся из уст на незнакомом языке, прислушивается к спокойному ритму сердца, и смотрит на огонь, в самые его недра, когда-то разрушившего это место. Сидя ночью у камина отстроенного заново особняка Хейлов, ставшего только их с Питером укромным местом, далеким от надоедливых разборок других оборотней и мифических существ, тиха урча от удовольствия, когда длинные пальцы проходятся по его отросшим волосам, Стайлз думает, что покой им только снится и сегодняшнее затишье — всего лишь затишье перед бурей, некая случайность и чистое везение. Вполуха слушая тихий шепот Ногицунэ внутри себя, парень снова не может заснуть. Яркий огонь перед глазами высвечивает старые воспоминания, заставляя их ныть неизлечимой болью утраты, слегка подлеченной временем. Стайлз кладет ладонь на чужую руку, поглаживая большим пальцем ладонь, чувствуя удушающий страх своего волка перед бессмертной стихией. Ровно в шесть часов утра прозвенит будильник на втором этаже. Стайлз, заснувший посреди ночи и проспавший от силы два полных часа, недовольно поворчит, но бодро поднимется и благодарно поцелует щетинистую щеку не спавшего всю ночь Питера, уходя куда-то к входной двери — проверяя барьер — и возвращаясь на кухню, варя свежий черный кофе для них обоих. Стилински вовсе не был шумным по утрам, как думали знающие его люди — увы, их осталось немного - он словно лис ловко управлялся с чашками и туркой. Неловкость исчезла с приобретением новых сил. И все это в полной тишине, значения которой Стайлз раньше не понимал, куда уж ему, подростку со СДВГ. Друидская жизнь научила его быть тихим и вовремя прикусывать язык — в магии любое неправильно сказанное или вставленное слово могло привести к смерти. И кто бы как не считал, Стилински не был громким, он оставался немного говорливым и активным, даже после смерти шерифа пару лет назад и вступления в ряды друидской армии, но сейчас никогда не создавал шум без причины. В тот день, почувствовав что-то неладное, в надежде на помощь стаи, он пришел к Дереку и своему лучшему другу, но те среагировали слишком поздно, пропустив мимо ушей болтовню надоедливого подростка, допустив десятки невинных жертв, включая его отца. И Стайлз замкнулся, перестал говорить на целый год, начал пропадать ночами в поисках Неметона, не отвечая на звонки стаи, требующей его помощи. Питер был тем, кто успокаивал подростка, когда ему снились кошмары о прошлом; первый, кто приметил силу в этом изломанном мальчишке и предложил укус; тем, кто нашел его сломанного, использованного возле тысячелетнего дерева и предложил свою помощь; тем, кто помог ему справиться со всеми проблемами, обрушившимися разом и обрести новую силу, при которой Темный Дух затих и лишь молчаливо следил за своим носителем. Когда стая спохватилась о его благополучии, Питер был рядом, придерживая Стайлза за плечо и уходя вслед за ним, позволяя победному оскалу появиться на своем лице при виде разгневанного лица племянника и прогнившей стаи. Кто бы что ни говорил, а Стилински был всего лишь человеком, у которого были слабости, и которого так легко можно было сломать. Чужая стая, ставшая такой после смерти шерифа, ждала от него слишком много, требовала того, что обычный человек не в силах сделать, их запросы превышали то, чем они могли отплатить ему. Стайлз никогда не был их ручным псом - а с недавнего времени вообще сделался лисом - готовым прийти на помощь по первому зову хозяев. Для него все они были лишь дикими волками, пока что неприрученными, злобно скалящими зубы, но - стоило припугнуть, сняв с себя намордник и ошейник, надетый ими же, как зловещий оскал превращался в повизгивание и в поджатые уши, жест подчинения. Лисы никогда не дружили с волками, скалящимися на них. А волки не понимали, что лиса, загнанная в угол, намного опаснее волков. После обучения у Дитона, скитания по штатам, в поисках таких же, как он и благословления Неметона, он без вести пропал для стай Дерека и Скотта. Стайлз никогда не был друидом их стай, он обрел свои силы, будучи советником стаи Питера, состоящей только из него и Альфы, его истинного Альфы, глаза которого в темных сумерках наполнялись насыщенным красным, напоминающим кровавый отблеск на теле растерзанного волками человека. Питера хотелось слушаться, ему хотелось подчиняться, но Стайлз не делал этого из чистого упрямства — не мог позволить себе признаться, что давно во власти своего Альфы. Дерека же хотелось слушать, но не слушаться; подчинять, но не подчиняться, потому что по сравнению со своим дядей, он был еще маленьким неопытным волчонком, без причины скалящим зубы на своих бет, ведь они поступили не так, как хочет он; ведь у них нет прав решать что-то за себя. Они должны слепо подчиняться и точка. В этом и было их отличие друг от друга. Один хотел подчинить, другой не желал подчиняться. Но каждый раз он раздраженно, играя желваками, склонял голову перед Питером, понимая преимущество в силе и азартно улыбался, прежде чем повалить матерого волка на землю. Неметон никогда не ошибался в выборе пар для своих детей, в выборе Альф, которые не предадут. И здесь он попал прямо в точку, соединив чёрное с белым, превращая все это в серый союз, где каждый шаг на грани; где не нужно выбирать на какой стороне хочешь быть, потому что ты сам создаешь третью. Поэтому, Неметон шептал ему о новом источнике сил, о зове природы, о том, что стоит найти покой хотя бы на пару недель. Что они и сделали. Дорожное путешествие на купленном фургоне затянулось на неделю, потом на месяц, потом на год, который он еле выпросил в университете и друид никогда не был так спокоен и счастлив. Вечно говорливый подросток замирал, когда говорил его Альфа. Стайлз, не переносивший убийства после смерти отца, убивал ради безопасности своей пары. Питер, не переносящий шума, терпел вертлявого подростка, не угомонившегося после первого убийства. Ногицунэ желал хаоса; друид желал защиты, а подросток хотел покоя. - Океан, — прошептал Стайлз, в один из вечеров, лежа на груди волка, не глядя на Питера. — Я хочу к океану. - Как тебе будет угодно, лапушка. _____________ Стайлз явно недооценил силу океана. Они прибыли на место в самые сумерки, когда звезды, словно миллионы маленьких нераскрывшихся бутонов, расцветали на ночном небе, а тихий ветер напевал чарующие песни, принесенные с далеких нежилых берегов. Он чувствовал спокойствие, бескрайнюю свободу, о которой мечтал. Ногицунэ внутри него сыто и блаженно урчал, словно одомашненный зверь, не скребясь по его жилам острыми когтями, как любил это делать обычно, враждуя с силой друида, которая в этот момент не взывала к себе. Стайлз сидел в открытом багажнике фургона, словно в фургоне Скуби Ду, заботливо накрытый пледом, рядом с Питером, прижавшись к его плечу и откинувшись на гору подушек позади. Ноги зарылись в песчаный берег, а нос в шею пары, вдыхая знакомый запах морского бриза. Перед глазами бушевал ночной океан; яркая луна прокладывала лунную дорогу по поверхности воды. — Дитон звонил, — тихий шепот гармонично прозвучал на фоне океанского шторма и синих волн, обдающих приятным запахом. — Предупредил о бушующей стае и выспрашивал, не собираемся ли мы возвращаться в Бейкон Хиллс. После нашего последнего представления и твоей пропажи, лапушка, дорогой племянничек разгневался и велел привести тебя. Стайлз возмущенно засопел под боком, двигая ногами: вперед-назад, черпая песок с самого дна и разнося по сторонам. — Дерек ведет себя так, будто я принадлежу ему, — Ногицуне внутри бушевал, предчувствуя битву, потеряв былой покой; глаза Стайлза на момент окрасились ярко-желтым и парень прикрыл их, успокаиваясь, возвращая цвет темного шоколада. — Как насчет того, чтобы навестить их и устроить небольшое шоу после отпуска? Стайлз с хитринкой и долей азарта посмотрел в горящие алым цветом глаза напротив, повторяя оскал Питера. — Ты же знаешь, лапушка, я всегда рад повеселиться за счет Дерека. Когда возвращаемся? - Думаю, что через пару недель. Отдохнем здесь пару деньков и заведем мотор. Зомби-дядюшка хочет тряхнуть песочком и поиздеваться над молодым поколением? Питер усмехнулся. - Я всегда готов к этому.