Лёгкая

Какое счастье проснуться в два часа ночи с ощущением необычайной легкости внутри и вдруг понять: я больше не люблю тебя! Я. Не. Люблю. Тебя. Больше не нужно курить одну за одной, сжимать в кармане телефон, как собака Павлова, рефлекторно вскидываясь на любую вибрацию и ... ждать, ждать, ждать. Чего? Знать – я для тебя не на первом месте, и даже не в первой тройке, я даже не в шот-листе твоих увлечений, а так – где-то на периферии, в категории «убить время». Нечего ждать. Незачем ревновать. Читать смыслы и искать подтексты в сообщениях, записях, дневниках. Перестать надеяться. Надежда самая изощренная из пыток мирозданья, не способная умереть раньше, чем прикончит веру и любовь. А заодно – меня. Но не в этот раз, детка. Дет-ка. Слово-то какое, прости Господи. Как скотоводческое тавро. Как такое может нравиться? Не слово – оскорбление. А ведь нравилось. Мне. Ты клеймил им меня, я млела. Я? Я ж едва с ума не сошла. Делала и думала такое, что самой за себя стыдно. Дура старая. Посмешище. И все понимала, и не могла по-другому, душа в лоскуты… Но стиснешь покрепче зубы; игривым тоном, как маской прикроешься – и к тебе. Через «могу – не могу», по собственной гордости на карачках ползла. Господи, как легко оказывается жить. Я совсем забыла, как легко жить, когда не нужно ломать пальцы, проверять мессанджеры, строить догадки, игнорировать очевидное, врать себе, приписывать смыслы тебе, сходить с ума от ревности… Просто – сходить с ума. Облегчение-то какое. Ревность. Ненавижу ее. Крутит как тряпку в барабане на отжиме. Бесплодная, бесполезная. Это я ненавижу – мучаюсь, сгораю. А ты – наоборот. С каким-то толи садистским, толи исследовательским интересом сталкиваешь в дискуссиях, «доверительно» делишься, интригуешь записями и смотришь, наблюдаешь. Голубоглазый мальчик и его паучки в стеклянной банке. Хороший такой мальчик. Увлеченный. И паучки ему нравятся. Особенно – когда в банке. Одной. Да я ж рвалась, билась, как рыба в сетях: уходила. Тебе клялась – ухожу, себе – что не вернусь. И возвращалась, приползала, чуть дыша, тщетно пытаясь приклеить пальцами к лицу улыбку. Придать наркоманской своей зависимости фальшивый лоск небрежного общения «привет-привет. А я тут мимо проходила. Как дела?». Прикрывалась ссылочками, фразочками сыпала. А ты с ювелирной точностью масочку-то сдирал. С тонким слоем эпидермиса. На живую. Без анестезии. Расставлял акценты: кто, кому, зачем и почему. И правильно. И – поделом. Сама виновата. А ведь давила в себе, давила, кровью по капле цедила, таймауты брала, уходила, себе врала, даже почти ушла, а потом – ты. Мимоходом. Зацепишь крючком пары фраз, постик кинешь – между строк, как в засаде, смыслы, контрольным выстрелом в висок - «я скучал, детка». И – все. Брызнет клюквенный сок, слова-кляксы, сердце заходится в бешеной латине и воздуха нет без тебя. И снова дежурю, с телефоном сплю, комп не выключаю, жду. Жду. Жду. Встречаю. Чувствую – пропадаю я. В сон проваливаюсь, как в кому. Молчу. Шучу. Плачу ночами. За любовь – плачу. Одностороннюю. Мучаюсь. Мучаю. С тобой молчу – слова перегорели. А сегодня, вдруг – отпустило. Проснулась в два часа ночи – легкая, как шарик. И внутри - там, где болело, кровоточило в фарш перемолотое нутро, дергало, ныло, саднило – ни-че-го. Пустота. Прислушалась к себе недоверчиво: а вот как оно?.. Нет, ничего. Облегчение-то какое; а вокруг осенняя ночь поет, дышит влажно, переливается фонарями. И мне - все до фонаря. На крышу поднялась, закурила. Легкая я. Ветреная. Вплотную к перилам. Раскинула руки: как хорошо-то, Господи! Отпустило. Легкая я. Лечуууууу…