Хей, Док

      Дождь в окно. Сколько уже прошло времени? Листья за стеклом летят, танцуя свой причудливый вальс. Ты хотел бы лететь с ними, купаться в слезах неба, быть столь же легкими и невесомыми, как они.       Хотел.       Но не мог.       Хей… Как давно длится это безумие? Месяца, годы? Ты мог бы сказать, но не видишь смысла. Это уже не имеет значения.       Ветер воет в трубе — он поёт свою песнь о лете. О погибшем, сгоревшем в пламени любви лете. Кап. Хах. Похоже, крыша снова протекает. Кап-кап. Неужели, дождь идет еще и внутри? Кап-кап…       Нет. Это ты стоишь, сузившимися зрачками глядя на капли, опустив голову. Слезы текут, текут по щекам, огибая искривленные в отчаянии губы. Искусанные, до сих пор заживавшие губы. Неделя. Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Десять тысяч восемьдесят минут. Шестьсот четыре тысячи восемьсот секунд. Столько. Ровно столько прошло с его смерти, хотя тебе кажется, что прошел лишь час. И каждую эту чертову секунду из шестисот четырех тысяч восьмисот ты думал о нем. Каждую. Как наваждение.       Какая боль.       Он все время рядом. Он все время смотрит на тебя и улыбается своей до боли любимой и родной улыбкой. Он слишком врос в память. И изгнать его оттуда — значит, изгнать всю жизнь вместе с ним.       — Хей, Док!       Слова, воспоминания, мысли и чувства… Ты перестал различать, что явь, а что — сон. Призрак прошлого всегда будет с тобой, своим присутствием неизменно напоминая — он был. Жил, существовал, смеялся, чувствовал… Любил…       Хей… Сколько времени прошло? Ты часами смотришь в окно, не видя, часами слушаешь музыку, не слыша, часами проливаешь слезы… не плача. Ты не умеешь. Когда-то, очень давно — умел. А сейчас — нет. Ты разучился, ведь эти умения забрал с собой Док.       Забрал. Нет, не так. Убил.       Счастье, боль, жизнь — он убил все за собой, оставив только всепоглощающую пустоту в груди и бесконечную апатию, оставив за собой печальную осень.       Осень, которая будет длиться вечность.       — Чего тебе, Псих?       Зачем он приходит? Зачем стоит за плечом, пытаясь дотянуться до тебя? Это же уже невозможно. Так зачем он мучает, пытается что-то сделать?       — Х-хей… — голос слишком хриплый — ты давно ничего не произносил вслух. — Х-хей, Док…       Тишина. Она давит, она убивает, ее так хочется разбавить чем-нибудь, только вот чем — ты и сам не знаешь.       — Даже, если ты моя галлюцинация — уйди. Отпусти уже мою мертвую душу, зачем она тебе, Док?..       Ничего не изменилось. Ты прекрасно понимаешь, что это — просто слова отчаяния, высказанные в пустоту. От них нет толка, ведь он не услышит и не ответит. От понимания такой простой вещи хочется в хлам упиться, но нельзя — обещание, когда-то данное Доку, все еще имеет силу для тебя.       Уходя — не возвращайся. Умирая — не прощайся.       Прошу.       — Ты веришь в любовь?       Бессмысленный, остановившийся взгляд. Зайди сейчас кто-нибудь сюда и ни за что бы не узнал обычно столь буйного Психа. Единственное, что выдавало в нем хоть капельку эмоций — это дрожащая рука, да впившиеся в кожу ногти, по которым текут тоненькие струйки крови.       Ты мог бы сражаться, мог бы яростно крушить противников, убивать и умирать — ради него. Но… Какой теперь смысл бороться за то, чего больше нет?       Глупый, глупый Псих, я же только тебя люблю. Именно так он говорил тебе, когда ты необоснованно начинал ревновать его к Ховану или бывшей жене, когда требовал доказательств верности ему. Хах… И ты думаешь — он хотя бы сам верил, во что говорит?       Кровь течет из вены на запястье, с тихим капаньем падая на пол. Небольшая красная лужица постоянно пополняется. С каждой каплей из тебя вытекает твоя посеревшая, в одно мгновение ставшая пустой жизнь.       И страха нет, и счастья тоже. Просто знание:       Скоро встретимся.       — В любовь?       Столько воспоминаний… Светлых, ярких, теплых… Их все просто перечеркнула его смерть. Банальная авария. Банальный пьяный водитель, банальный пешеходный переход. Банальная смерть. Все слишком банально.       И ты тоже — банально не успел. Подбежал, крича, трясущимися руками зажимая - пытаясь сжать - рваную рану на груди, молил не уходить, не бросать тебя, только не сейчас, только не сегодня… Без пяти минут супруг. Банально. Обычно. Не успел.       И ты кричишь. Разбивая костяшки в кровь об бетонную стену. Ты падаешь на колени и воешь, как раненый волк, впервые с его смерти.       — Я даже не знаю… Ну… Я люблю, но не уверен, что он тоже. И я стараюсь не верить в любовь, чтоб не создавать ему проблем.       Хеей, Док… Ты ведь помнишь этот разговор, да, Док?       Бред давно потерявшего надежду человека. Твой бред. Ты чувствуешь его теплые руки на плечах, хоть и знаешь — это глюки. Это все нереально. И дождь, и комната, и ветер, и щемящая боль в груди. Ведь нереально же, правда?       Хей, Док… Я слишком привык к тебе. Знаешь, как трудно искоренять вредные привычки?..       Нервный, полубезумный смех тихо затихает, перерастая в судорожные всхлипы.       — А я… Верю в любовь. В ту самую, большую и светлую.       Это так глупо, Док. Верить во что-то, чего априори не может быть.       Верить в ту вещь, которую жизнь обязательно убьёт.