muse

Каждое его утро начинается приблизительно одинаково. “День сурка?” – пошутите вы. “Cуровая реальность”,- донесется в ответ. Кружка терпкого дешевого кофе - в одной руке, тяжелая ментоловая сигарета - в другой, хмурая погода за окном, будто вишенка к торту, - и вот стандартный набор готов к использованию. Юнги докуривает сигарету, лениво потягивается и нехотя идет собираться. На часах без пяти час по полудню, Намджун в студии ждет уже примерно часа три, но Юнги плевал на пунктуальность: ранний подъем – залог бесполезной работы. Это народная мудрость, и неважно, существует ли. Джинсы с подранными коленками, темное худи, любимые высокие мартинсы, мелочь в карманах, наушники в ушах – и Юнги готов к выходу в свет, к дикой общественности. Признаться честно, четко осознавая, что мир не такой уж и прекрасный, как всем кажется, выходить из дома парню не хочется от слова “совсем”. И не только сейчас, между прочим. Хотя, стоит заметить, никто не мешает ему делать это настолько редко, насколько возможно. Может дело даже и в атмосфере, царящей в квартире. Все такое родное. Комфорт, покой, тишина – парочка условий, необходимых для прекрасного существования. Правда, толковые тексты в последнее время все равно не приходят на ум. То ли дело в природной лени, то ли в музе, внезапно покинувшей юного музыканта на растерзание реальности и помахавшей ручкой, то ли в обыденной осенней хандре. Заказчики выбивают результат, результата у Юнги почему-то нет, а вот ответить на вопрос “Почему?” парень не может.Причин может быть много, а вот результат все равно один. Юнги идет неторопливо. Намджун поразглагольствовать может знатно, но вот накричать-то на хена,сильно не накричит. Мин задумывается о причинах осенней хандры. На дворе сентябрь, солнышко светит, птички поют, все уж настолько радужно, что блевать тянет, проститеизвините. Но настоящей осенней погодой с проливными дождями и хмурым небом, так любимой Юнги, пока еще не пахнет. Впрочем, сейчас осень, и этого достаточно для того, чтобы обозначить хандру как “осенняя” и спокойно опустить этот аспект. Дойдя до небольшого, уже явно потрепанного жизнью, как и сам Юнги, здания, парень подымается на второй этаж, в, так сказать, студию. Студией, конечно, комнатку четыре на четыре назвать сложно. Да и оборудование тут не такое уж и прокачанное. Но черт с ним. Роскошью тут не похвастаешься, но атмосферностью— вполне себе. Юнги заходит, приветствует друга, попутно выслушивая все те же разговоры про “ну пойди развейся ты уже, а”, и валится на небольшой диванчик, стоящий в углу комнаты и служащий пристанищем на бессонные ночи в студии. Намджун говорит об искусстве, о литературе, в общем, о высоком, а еще о вдохновении, которое из пальца не высосешь и дома из шкафчика не вытащишь. Парню легко говорить, он, в отличие от Мина, спокойненько этот год мощные тексты писал и ни на что не жаловался. Муза его давно при нем: встает рано утром, чуть ли не с рассветом, готовит чудесный пирог на завтрак и выпроваживает из дома сладкими поцелуями. Имя у нее кстати тоже есть, ага,— Ким Сокджин. Только вот Намджун музой делиться не собирается, да и Юнги шибко желанием не плещет. Ему своя нужна.

***

В последующие дни Юнги превысил лимит своей активности раза так в три уж точно. Что уж не сделаешь ради нее, любимой. Мин в пару кафе заходил, ночами гулял, слушал любимую музыку, шум города, разговоры людей, свои мысли, в конце концов, даже по клубам ходил, которые жутко ненавидел, толпа как-никак. Кстати на клубах деятельность и приостановилась. Еще парочка дней —и Наму пришлось бы вытаскивать друга не из творческого кризиса, а из творческого запоя. Безысходность, мать ее.

***

Четверг. Будний день. Давно перевалило за полночь. Людей практически нет. Юнги сидит на берегу реки Хан. Тишина. Юнги ничего не нужно, кроме комфорта, уюта и может быть щепотки любви, да, черт возьми, любви. Совсем чуть-чуть, правда Ему ее не хватает.

***

Юнги приходит на одно и то же место каждый день. Ему нравится раскидистый дуб, скрывающий его от палящих лучей солнца, нравится незаинтересованность людей, увлеченных лишь друг другом, нравится вид, предстающий глазу. Все это Юнги нравится. Здесь он абстрагируется от всего: от звонков и сообщений, от глупых вопросов, от не совсем приятных мыслей. Юнги приходит на это место каждый день и видит одну и ту же картину. Примерно после часов трех дня поодаль от него садится парень и подолгу рисует в своем блокноте. Сначала Юнги это никак не привлекало, но как-то посмотрев на парня чуть подольше, он так и не смог отвести взгляд. Этот парень был каким-то воплощением уюта: пшеничного цвета волосы, яркая улыбка, порой появляющаяся от собственных мыслей, глаза-щелочки, румяные щеки. От парня веет теплом. Юнги бы этого всего и не заметил бы, если бы.. Да просто он заметил, черт, просто так вышло, взгляд метнулся не туда. Ну, подумаешь, парень здороваться начал, ну и что. Тоже мне. Сопливая романтика. К черту. Юнги нужно работать.

***

Чимин, так звали того солнечного паренька,.. Солнечного? Боже, завали. Так вот, Чимин довольно быстро привык к постоянному нахождению мятноволосого недалеко. И это все стало парню настолько привычным, что спустя еще пару дней парень, кроме приветствий, начал даже присаживаться на пару минут и заводить разговоры. По хмурому лицу Юнги было не особо видно удовольствие от таких посиделок, но Чимин почему-то все равно не переставал. А Юнги, вроде как, был даже не сильно против.

***

Мин начал замечать прогресс спустя месяц общения с Чимином. Просто как-то постепенно все перестало так сильно раздражать. И люди вроде не такие уж глупые, и солнце вроде не так назойливо светит, и у Намджуна вроде с шутками лучше стало, и Чимин как-то краси.. Да блять. Естественно Чимин к прогрессу никаким боком, да. Да он вообще не причем. Да.

***

Впервые у Юнги защемило сердце, когда Чимин засмеялся. Дважды это произошло, кстати, в тот же день, когда Чимин с какой-то стати предложил хену прогуляться вечером на днях, ведь минутные посиделки уже давно превратились в часовые разговоры, а младшему все чего-то не хватало. Мин, конечно же, отмахнулся, сказал, мол “мелкий, не мешай творить”, и плавно удалился в закат, домой, вернее. Пак, впрочем, дулся недолго и уже через пару-тройку дней прогулки все же добился. Вот же ж.. И попробуй ты откажи этой наглой милой моське. Так, Юнги, завали..

***

Когда вместо очередного похода в кафе Чимин предложил поход куда поближе, а если быть точным, то к нему домой, то Юнги, мягко говоря, охуел опешил. А по факту, выкурил сигарету и, поддавшись на уговоры младшего, после обещаний хорошей еды и приличной выпивки, обещал, что нагрянет в гости на днях.

***

Это “на днях” вышло очень скоро, а потому Юнги уже на следующий день стоял на пороге Чиминовой квартиры, что находилась в одной из многоэтажек небольшого спального района на окраине города. В руках парень держал пакет с весьма непримечательным содержимым: парочка бутылок холодного пива и парочка закусок. Вообще, это Чимин провизию обещал, но все это было свалено на старшего, которого свято уверили в том, что все вернут до последней копейки и “ну по пути же, хен”. Юнги выдергивают из размышлений очень нагло и очень своеобразным способом. Входная дверь открывается, а перед ним предстает Пак, мать его, Чимин в весьма растянутой домашней футболке и коротковатых шортах. На лице младшего читается невинный взгляд и всячески прикрываемая ухмылка, на лице старшего — вселенская боль. — Чего стоишь, хен? Заходи скорее. Соблазнитель, блять. Юнги был явно к такому не готов.

***

— Проходи в зал, хен, я уже фильм загрузил. Ты же любишь Марвел? – поинтересовался Чимин, попутно забирая пакет с продуктами на кухню и начиная его разбирать. — Не знаю, ни одного фильма не смотрел еще. — Боже, хен, ты серьезно? Тогда мы просто обязаны устроить ночь фильмов!–воодушевленно прокричал Чимин и уселся на диван рядом со старшим. Буквально рядом. Бедро к бедру. — Тут вообще-то диван свободный, че так жмешься-то, - пробурчал Юнги, пытаясь скрыть свое внезапно накатившее смущение. — Я вообще могу к тебе на колени перебраться, если хочешь, - донеслось до старшего почему-то очень близко, горячо, томно и прямо в шею. Мин был, конечно, не из робкого десятка, но и от вечно смущающегося и милого Чимина такого не ждал. Ну а пока старший думал о изменчивости людского характера, Чимин уже во всю орудовал на столь желанной шее, а потом и вовсе решился на поцелуй. — Я так долго ждал, хен. Тихий шепот, глаза в глаза — и вот она, любовь, во всем своем проявлении. — А я-то как ждал, мелкий. Муза, черт бы ее побрал.