Уровень 1: ведьма
С Кристиной я познакомились в колледже. Я впервые пробовала вкус свободы и общения с парнями, которые не складывались так как хотелось в подростковом возрасте. А она вовсю вела бурную деятельность: один роман сменялся другим, не успевали высохнуть слёзы от ссоры с одним парнем, как она поправляла макияж, спеша на свидание. Тогда мне казалось это чем-то запредельным и крутым. Однако в колледже все меня знали, тихо называя за спиной «монашкой» и не могу сказать, что меня давали в обиду или как-то обижали, как бывает в обществе с изгоями-одиночками со странностями. Наоборот, можно сказать, что относились либо с уважением, либо со состраданием, как к психически неуравновешенному человеку. Сложно было не испытывать чувства зависти и сожаления к себе, когда после занятий Кристину встречал красивый молодой человек со скромной алой розой в руках. Распределение после окончания колледжа развело нас в разные стороны, но как показала жизнь ненадолго. Именно после учебы, когда мы почувствовали себя взрослыми, на одной из посиделок в кафе случайно разговорились о паранормальных способностях и необычных случаях в жизни. В тот вечер мы осознали, что не сходим с ума в одиночку и что-то да умеем. Однако с Кристиной мы были разными. Очень разными. Кристина стремилась стать полноценной и сильной ведьмой, а я же – сопротивлялась том, что происходило в моей жизни. Иными словами, была жутким атеистом, даже если жизнь тыкала меня носом в очевидное. Мне просто хотелось быть такой, как все, а не гадким утёнком со странными заморочками. Кристина лишь один раз обмолвилась о том, что ей пришлось пройти через целый ритуал посвящения в ведьму. В детали она не вдавалась, но по лицу можно было понять, что воспоминания не особенно приятные. Однако каким бы грязным не был ритуал, она достигла своей цели, став успешной ведьмой с даром предвиденья и читала людей, как открытую книгу. В такие моменты, казалось, что от нее ничего невозможно скрыть, а слова сбывались с точностью до минуты. Меня восхищала ее уверенность с легким привкусом гордости, и я искренне уважала её, как старшую сестру по ремеслу. Но игра в ведьм постепенно нас затягивала во тьму, а жизнь то разводила наши пути, то сводила вновь. И когда я осталась один на один со своими ночными кошмарами, то мне пришлось побороть свой страх и познакомиться с ними. Только тогда узнала, что ведьмы бывают разными: искусственными и природными. Кристина была искусственной ведьмой. А мне всего лишь нужно было принять себя такой, какая уже есть. Моё знакомство с потусторонней силой началось в детстве, но тогда я не придала этому значения. Я часто оставалась дома одна и мне нравилось моё одиночество. Меня пугали шумные игры со сверстниками, поэтому если возникал вопрос выбора пойти погулять во двор или остаться дома, то я выбирала второй вариант. И никогда о нем не жалела. Сидя на ковре и разыгрывая очередную драму в кукольном мире а-ля сюжета из оригинальной «Русалочки» Ганса Христиана Андерсона, однажды я просто уснула среди кукол и игрушечной мебели и посудки. Это был единственный раз в моей жизни, когда я просто упала на пол и мгновенно уснула. Обычно, когда чувствуешь приступ усталости и сонливости, то успеваешь добраться до тёплой и мягкой постели. А тут жёсткий пол, мягкость ковра не сравнить с мягкостью дивана. И приснился мне странный сон, а запомнился навсегда, словно приснился пару часов назад. Цветовая палитра сна определялась тремя цветами: черный, золотой и красный. Во сне я, семилетняя кнопка, стояла перед черным мраморным алтарем, накрытым золотой тканью. На алтаре стоял золотой кубок. Из тьмы ко мне вышло высокое существо мужского пола: мощные золотые копыта и по-животному кривые ноги, грива, которая обрамляла правильное лицо, переливалась то золотым, то черным цветом, обнаженное мощное мужское тело и сильные руки с небольшими черными ногтями, желтые глаза и в довершение портрета – два извитых золотых рога на голове. Чуть позже, когда я рассказала маме о загадочном получеловеке-полузвере, узнала, что описала канонического дьявола, о котором мне ничего не было известно, так как жила в не религиозной семье. Дьявола во сне я не испугалась, а наоборот, смотрела с восхищением и почтением, словно понравившийся актер спустился со сцены и идет прямо к тебе. Подойдя к алтарю, около которого я стояла, он вытянул одну руку над кубком и быстрым движением острого ногтя сделал надрез на коже. Из раны густо полилась багровая кровь, наполняя кубок. Затем обмакнув один ноготь в свою кровь, дьявол коряво вывел свое имя на боку кубка и осторожно протянул кубок мне. Я послушно взяла из его рук и не задумываясь начала пить сладко-солоноватую жидкость. Детали сна почему-то очень напугали маму и через некоторое время меня привезли к бабушке-знахарке, у которой я умудрилась затискать важного большого черного кота, а бабушка тактично отказала в какой-то просьбе маме. Пару лет мама ездила к этой знахарке по своим делам, иногда отправляла меня, но мы друг друга не переносили: ну, не любила я ездить к этой бабусе – она меня вежливо ненавидела. Другими словами – терпела моё нашествие. Больше таких снов не было, но с тех пор у меня появился друг, который скрашивал моё одиночество, раскрывая тайны мироздания. Моё счастливое детство замерло в одиннадцать лет, когда на протяжении двух месяцев почти каждую ночь мне снились разные станции метро, охваченные огнем и люди, которые падали на рельсы или сгорали, а также зловещие темные поезда, которые могли как спасти, если попасть вовнутрь, так и убить. Сейчас эти сны уже не пугают, а тогда, в детстве, обилие изуродованных человеческих тел, крови и опасного всепожирающего огня впечатляли и заставляли проснуться в поту. Через месяц таких снов, когда я осталась дома одна, а мама поехала к бабуле-знахарке, в соседней квартире случился пожар. О котором я не подозревала, пока не позвонили пожарные в дверь, так как в нашей квартире была общая стенка кухни со соседской кухней, в которой добро полыхал огонь, и соответственно с общей трубой газопровода. Дверь я не могла открыть, так как обладала еще той степенью наивности, что мама предпочитала закрывать меня. Голос я также не подавала, поэтому пожарные могли и не знать о моем существовании. А может им соседка по площадке могла сказать. Не знаю. Но ничего умнее я придумать не смогла, лишь как набрать полную ванну теплой воды и, раздевшись, полностью погрузиться в воду, оставив над водой лишь нос для нормального дыхания. У меня не было паники, лишь безграничное спокойствие – вода защищала меня, и я в это верила. Затем пришла мама. Она поседела почти за пару часов. Она спокойно и не торопясь возвращалась домой от знахарки, а на коврике под нашей дверью лежал зажаренный труп женщины. Зрелище, наверно еще то. А еще чтобы попасть в квартиру необходимо было переступить через него. И зайдя в квартиру мама не сразу нашла меня, а я спокойно медитировала в ванне, периодически обновляя остывшую воду. Когда мама обнаружила меня, то долго не выпускала из своих объятий, размазывая слёзы. Выпустила меня лишь для того, чтобы ответить на телефонный звонок. Звонила мамина подруга, которая мне никогда не нравилась: ни она, ни ее мерзкий сынок, с которым меня частенько оставляли под предлогом «пусть дружат». Мама потом говорила, что вероятно подруга заказала гибель моей мамы у какой-то мощной ведьмы, ради того, чтобы охомутать моего папу и в тот день должна была сгореть мама, а не женщина. Через две недели приехала в гости к нам дальняя родственница и привезла две вкусные большие конфеты. За чаем она не прикоснулась к привезенным сладостям, а мы с мамой из вежливости разделили конфеты на несколько частей и съели их. Прошло около двух недель, прежде чем случилось то, что изменило мою жизнь в корне, разделив ее на «до» и «после»…***
В тот день смерть никак не входила в мои планы, тем не менее моё безвольное тело спокойно покоилось на капоте белой машины. Столкновение произошло настолько быстро, что не успела почувствовать боль, так как сильно приложилась головой об лобовое стекло, едва не разбив его. И всего лишь пара сантиметров в любую из сторон разделяли меня от некролога с ироничной записью «невнимательность пешехода привела к гибели». Это была бы самая короткая история: родился, немного пожил и нелепо погиб. Но у Высших Сил, видимо, были свои планы на мою скромную грешную душонку. И пока моему полуживому телу оказывали реанимацию, то я лицезрела снежное поле где-то в другом пространстве. Безмолвная и холодная пустыня, с искрящимся под солнцем снежинками, почему-то радовала гораздо больше, чем если бы пейзаж был другим, к примеру, классическим песчаным пляжем с пальмами или альпийским лугом, или душный мегаполис, где нет никому дела до тебя. Абсолютно не волновало ни то, где я, ни моё тело где-то там. Полная вселенская гармония в душе. Но… всего хорошего понемногу. Хотелось дико спать и мне мешали достичь желаемого. Рвотные спазмы были мелочью в сравнении с душераздирающей сиреной. Я её ненавидела. Именно она мешала мне спать! — Господи! — мысленно закричала в пустоту, пока рвота освобождала желудок. — Хочу, чтобы она замолчала! Навсегда… В следующий же миг мир вокруг меня наполнился разными и стремительно меняющимися звуками: мощный глухой удар, людские крики, противный скрежет металла об асфальт. А сирена оборвалась на самой высокой ноте, и я с удовольствием погружалась в темноту, чтобы вернуться в пустынный снежный мир. Пейзаж, за короткое время моего отсутствия, не изменился, разве что теперь снег серебрился под ярким лунным светом. И передо мной возвышалась тёмная мужская фигура, закутанная в тяжелую чёрную мантию, капюшон которой частично скрывал лицо незнакомца. Казалось, что воздух вокруг него звенел от его силы. И мне бы испугаться, но вместо этого я, как дура, восхищенно смотрела на него. Передо мной стоял слуга Смерти. Тот, от кого нет спасения, когда время жизни истекло. А он лукаво улыбнулся и протянул мне руку, ладонью вверх, предварительно стянув белую перчатку. Словно очарованная, безропотно коснулась пальцами его прохладной ладони. Смерть же резко схватил меня за руку и его глаза сверкнули зловещим золотистым огоньком. Рядом взметнулся снег, заставив меня зажмуриться и отвернуться. А он всё ещё крепко держал меня за руку своими холодными руками. Открыв глаза, увидела перед собой стену из белой кафельной плитки, освещенную слабым светом настенной лампы, огромное окно без штор, в которое заглядывает полная золотая луна. Постепенно стала ощущать своё тело и то, что мне немного неудобно лежать. Решила поменять положение, но тут оказалось, что руки и ноги привязаны к кровати, однако тело тепло укрыто одеялом. Моему внутреннему возмущению не было предела, но было страшно от того, что я не понимала, что со мной происходит. И мои телодвижения не остались без внимания — к кровати подошла девушка в белом халате и дружелюбно посмотрела на меня. — Где я? — с трудом узнала свой голос. — В больнице. Всё будет хорошо, — медсестра улыбнулась. — А почему я привязана? — Для твоей же безопасности, — улыбка сошла с её губ, — поспи еще немного. — Который сейчас час? — Половина четвертого, — с неохотой отозвалась медсестра, исчезая в дверном проёме. «Кажется, я уже выспалась» — подумала я, повернув голову к окну, и всё-таки закрыла глаза, но до утра так и не уснула. На мгновение показалось, что я крепко сплю и скоро проснусь у себя дома. Как же я жестоко ошибалась… Под утро всё-таки уснула из-за скуки — рядом ничего не происходило: медсестра вскоре пришла и, сев за стол, замерла в одной позе. Рядом с моей койкой стояла еще одна и в ней сладко спал парень. И вокруг нерушимая тишина. Подумывала поговорить, но не знала, о чем. Так и смотрела в окно, где постепенно исчезала луна. Томительное ожидание утра всё-таки сморило меня. Было ощущение, что провалилась в пустоту — вокруг только тьма и ни малейшего источника света. Точно уже не могу вспомнить, что же меня разбудило днем: задорный смех или прикосновение чужой руки. Неохотно открыв глаза, увидела перед собой незнакомые лица. Медсестра и мужчина с накинутым на плечи полупрозрачным голубым халатом. — Эй, соня! К тебе папа пришёл! — весело произнесла медсестра. Папа… Знакомое слово, но оно не вызывала никаких эмоций… Папа… Я смотрела на зареванного мужчину, и он был словно чужим. Папа… Постепенно меня начал охватывать ужас. Я вспомнила, что означает слово «папа», но совершенно забыла свою жизнь. Помню снежную пустыню, помню пробуждение в этой странной комнате. И ничего не помню до момента погружения в холодный мир. Ничего. Пусто. А тем временем «папа» взял мою руку в свою и осторожно сжал её. — Всё будет хорошо! — тихо прошептал непривычно хриплый голос. А что, если это действительно мой папа? Но почему я не помню эти карие глаза, седину на висках, хриплый низкий голос? Почему не помню его смех? А мама? Как выглядит мама? Боже, почему я ничего не помню? Закрыв глаза, попыталась вспомнить свое детство, но вместо воспоминаний лишь пустота. И вдруг из ниоткуда возникла картина: горы, а на самом краю горы стоит высокий крест. Его черный силуэт на фоне голубого неба манит меня, и я наивно думаю, что смогу дойти до него, если пойду прямо. Земля почти ровная с небольшими выступами-ступенями, по которым я спокойно поднимаюсь. Внезапный окрик заставил меня обернуться — меня звала мама, а папа задумчиво смотрел вниз. Я тоже посмотрела вниз. Подо мной оказалась узкая и глубокая расщелина, покрытая снегом, а выступы-ступени были легки на подъем, но слишком круты для спуска — один неверный шаг и меня ждало долгое падение в пропасть. Но я смогла, благополучно вернуться к родителям, идя по своим же следам на снегу, жалея, что не дошла до креста. Это дело было в горах Ялты. И снова темнота… — Пап, ты чего плачешь? — невозмутимо поинтересовалась я. Мужчина, вытирая рукавом глаза, ничего не ответил, лишь потрепав мои волосы, деловито зашелестел пакетами, извлекая на тумбочку весь витаминно-фруктовый набор: апельсины, яблоки, веточки бананов и винограда… Чуть позже оказалось, что это приходил водитель первой машины, с которой всё и началось. А папа в тот момент находился в другой больнице с двумя сломанными рёбрами.