Темная вода

— Не смей отводить глаза, Старк, даже не вздумай! Тони чувствует, как против воли сильные пальцы поворачивают голову, заставляя смотреть. Ему не хочется, ему это не нужно. Он никак не может с этим смириться и не уверен, что получится хоть когда-нибудь. Тони даже не может назвать это сексом. Да, блять, это больше всего походит на изнасилование. Тони не хочет, но не может и отказать. Худые мальчишеские бедра, кажущиеся практически белыми в полутьме спальни, сильные и гибкие оседлывают его, не спрашивая разрешения. — Мне нужно, чтобы ты смотрел, Старк! — парень дергается, словно надламывается в пояснице и с размаху жестко садится на член Тони. И мать твою, Тони хочется взвыть, потому что это больно. — Успокойся! Черт, ты же порвешь его! — он пытается удержать оседлавшее его тело без движения хоть несколько секунд. Да что там, парень нечеловечески силен. — Забыл, как меня зовут? — парень хищно улыбается, наклоняясь к Тони и жадно собственнически целует его. — Забыл? Звонкая пощечина горит на щеке и единственное, что хочется — сбросить с себя тело. Потому что для Тони это невыносимо. — Энтони, твою мать, тебя зовут Энтони! Парень извивается как змея и скалится. — Хороший мальчик! — он приподнимает бедра и насаживается снова. — Не переживай за Питера, Тони, через пару часов все пройдет, ты же знаешь, он даже не будет знать! Тот, кто зовет себя Энтони, ускоряет темп, откидываясь назад, опирается о собственные лодыжки, стонет пошло, протяжно, насаживается плотно до самого конца, так как любит Тони, так как любит Питер. Вот только Питера сейчас нет. *** Все началось восемь месяцев назад с телефонного звонка и плачущего Питера. В тот момент Тони даже ничего не понял, просто сорвался и приехал. Это уже потом, позже выяснилось, что парень, вернувшись домой, обнаружил свою тетушку в крови с перерезанным горлом. Тони не помнил, что тогда говорил, как утешал, что обещал. Просто забрал его, организовал похороны, сделал все что мог. И как-то само получилось, что Питер остался. Ему уже исполнился двадцать один год и формально не нужен был опекун, да Тони в общем-то и не напрашивался. Питеру нужна была помощь и поддержка, а Тони неожиданно для себя понял — парень ему не безразличен. Не то, чтобы он не думал об этом раньше. Думал и неоднократно. Повода, конечно, ни себе, ни Питеру не давал, но ведь иногда под виски можно и поразмышлять. Впрочем, все это было до. А теперь был Питер, у которого больше никого не осталось, и Тони, у которого так никого и не появилось. Совместить одиночества казалось не такой уж плохой идеей. Первые несколько дней все было нормально. Настолько нормально, насколько это вообще было возможно. А потом Питер пропал. Оставил костюм и исчез среди ночи. Тони искал его неделю, но нашел лишь одежду и рюкзак, сваленные в кучу на старом заводе в пригороде. Жаль, что у Питера не было жучков под кожей. Тони тихонько сходил с ума от невозможности его найти, от чувства надвигающейся беды, от противного липкого ощущения, что не смог уберечь. Тони пил, матерился, не спал и поднял на ноги всех, до кого смог дотянуться. И все это в итоге не дало никаких результатов. Питер вернулся сам. Ночью, спустя девять дней после исчезновения. Вернулся в чужой разорванной одежде со следами запекшейся крови. И как только добрался? — Где ты был? Где ты, черт возьми, был? — Тони кричал, пугая парня. Смотрел и не понимал, даже кровь поначалу не видел. А потом как-то разом дошло, накрыло. И Тони сдернул с ничего не понимающего Питера майку, чуть штаны не сорвал — плевать как это выглядело со стороны — пока не понял, что на худом теле ни царапины и если кровь и его, то все давным-давно зажило. Дернул на себя, прижал и, черт, чуть не взвыл от облегчения. — Мистер Старк? — в голосе было столько недоумения, Тони аж отстранился. — Что со мной произошло? Я… я не понимаю, как оказался тут… я вообще ничего не помню… И тогда непробиваемый Тони Старк почувствовал. Это было, словно первый раскат грома, предвещающий грозу и беду, темное и тревожное чувство, сжимающее горло, скатывающееся по позвоночнику, сковывающее движения. Все это было только начало. Кровь в итоге оказалась не Питера, и Тони даже не знал, радоваться ли этому. А память так и не вернулась. Они сделали все возможные тесты, но физически Питер был абсолютно здоров. А отдавать его мозгоправам Тони не хотел ни при каких условиях. Питер извинялся, просил прощения, говорил, что иногда с ним такое бывает, не часто, он даже ходил к психотерапевту, правда это не помогло, и вообще это не страшно, он совершенно здоров. Раз за разом Тони убеждал себя — парень переживал смерть любимой тети и справлялся с этим так, как мог. И почти убедил, пока Питер не пропал снова и опять не вернулся сам. И черт возьми, что Тони должен был делать? Следующие пару месяцев стояло затишье. Питер вел себя как обычно, ходил в университет, сидел с Тони в мастерской, болтал всякую чепуху, уламывал смотреть с ним фильмы по вечерам. Тони был совсем не против, даже наоборот, его все больше затягивал этот «семейный» уют. После двух инцидентов он старался как можно больше уделять внимания мальчишке. Просто для подстраховки. А потом случилось то, что, наверное, давно должно было случиться. Питер его поцеловал. А Тони, черт возьми, не ответил. Не потому, что не хотел, просто как-то растерялся. И Питер, краснея, пробормотал «извините» и сбежал к себе в комнату. А Тони не остановил. И, наверное, зря. Очнулся Тони с жуткой головной болью и даже не сразу понял, что не так. И только потом, когда не смог пошевелиться, когда сообразил, что ноги и руки пришпилены к кровати паутиной, когда понял, что не может проронить ни слова из-за дурацкого душащего кляпа, а прохладный воздух в комнате холодит абсолютно обнаженное тело, тогда да, дошло разом. Осознание, что он где-то очень сильно облажался, накрыло с головой. — О, ты, я смотрю, в себя пришел, — голос, низкий и хриплый, раздавался откуда-то из глубины комнаты, Тони не мог вывернуться, чтобы увидеть. — Отлично… Говорящий подошел ближе, высветился бликами от окна и… Тони почувствовал страх — едкий, омерзительный, липкий, вяжущий по рукам и ногам. Это был Питер. По крайней мере, это было его тело. — Тони, Тони, Тони… а ты и правда ничего, — парень подошел ближе, откровенно рассматривая мужчину. Дотронулся до плеча, погладил шрам от реактора, зацепил сосок, спустился ниже, провел рукой по члену, огладил бедро. — Да, и впрямь хорош, Питер умеет выбирать. Тони почувствовал, как бешено начинает колотиться сердце и пульс, похоже, уже зашкаливает за двести. Это был Питер и ЭТО Питером не было. Так, словно кто-то влез внутрь его тела, надел как перчатку, вольготно разместился внутри и управлял телом как марионеткой. Голос, движения, жесты, даже выражение глаз. Это был кто-то другой, чужой, непонятный, отвратительный. Никогда еще Тони так не боялся, до холодного пота, до паралича. Ощущение беспомощности и неизвестности сдавливало тисками, выбрасывая за борт реальности. Он дернулся на пробу, постарался уйти от прикосновения, но мальчишка спеленал умело. Кляп во рту мешал, а Пятница похоже воспринимала этого чужака как Питера. — Не дергайся, я ничего тебе не сделаю, я пришел просто поговорить… — этот не Питер уселся на кровать. — Вернее, говорить буду я, а ты будешь слушать. Договорились? И не Питер усмехнулся самым краешком губ. — Ты уж прости, что пришлось так, иначе боюсь, ты бы сопротивлялся, — чужак наклонился и мягко провел кончиками пальцев по щеке Тони. — Нет, пожалуй, ты даже красивый… впрочем, ладно, не буду отвлекаться. Понимаешь, нашему Питеру плохо, а когда ему плохо — появляюсь я. Сначала я думал, что это все еще из-за Мэй, но оказалось совсем не так. Он влюблен в тебя Тони, а ты его отверг. Нехорошо это. Ты должен сделать мальчика счастливым, иначе этим вопросом займусь я. А у нас с Питером немного разные понятия о «хорошо» и «плохо». Чтобы было понятно, владелец той одежды, в которой Питер вернулся домой принадлежала одному не очень сговорчивому мужику. Кажется, Тони непроизвольно дернулся, осознавая к чему клонит этот человек. — Да не переживай, Питер не знает и не узнает, если ты ему сам, конечно, не скажешь. А по поводу тела… — не Питер снова усмехнулся. — Его не найдут. Это я тебе гарантирую. Незнакомец снова провел рукой по внутренней стороне бедра Тони. — Такой красивый, доступный, так заводит… но не переживай, сегодня ничего не будет, — незнакомец выдержал паузу еще раз плотоядно оглядывая Тони. — Давай договоримся так, я в следующий раз не буду подсыпать тебе снотворного в виски, а ты не будешь задействовать свой костюм или Пятницу. Как тебе такое предложение? Тони лишь отрицательно качнул головой. — А отказ, милый, я не приму, не стоит забывать, что периодически этим телом управляю я. И знаешь, может произойти много интересного… ну, например, тебе же не хочется, чтобы все узнали, что Человек-Паук на самом деле кровожадный убийца? Нет ведь? Ну и славно, считай, договорились. И не Питер исчез, растворился в ночной тишине дома. Паутина начала распадаться лишь несколько часов спустя, а вот жизнь Тони разлетелась к чертям кажется уже навсегда. В голове то и дело всплывал где-то вычитанный медицинский термин — диссоциативное расстройство идентичности и, черт возьми, Тони понятия не имел, что с этим делать. Запереть Питера в башне? Сдать в психушку? Сознание взрослого рационального человека подсказывало, что обратиться за помощью к психиатрам — единственный верный путь. Вот только Тони не хотел в это верить. А на следующее утро не Питер сидел на кухне у Тони как у себя дома. Со стаканом виски. В девять утра. Впрочем, Тони уже не удивлялся. — Доброе утро! — незнакомец отсалютовал бокалом, выпил залпом и налил снова. — Отменный бар, Тони! Присоединишься? — Кто ты, мать твою, такой? — единственное чего хотелось, вызвать Марка и выкинуть этого ублюдка к херам. Проблема была только в том, что это все еще был Питер. — Да, прости, забыл вчера представиться, — чужак потянулся всем телом, зевнул и с усмешкой продолжил. — Прости, ночка выдалась бурная. Не думал, что на цветастый костюм паучка так клеятся телки. Чего так смотришь? В отличие от Питера, я всеядный. — Кто ты, нахрен, такой? — Тони чувствовал, как начинает закипать. Первый страх прошел, уступая место злости. Возможно, это был способ справиться, Тони не анализировал. — Прости, прости, — парень поднял руки в примирительном жесте и отсалютовал бокалом. — Вообще меня зовут Тони, но дабы избежать путаницы, зови меня Энтони. — Энтони? А не много на себя берешь? Мне кажется, с этой башни и одного Тони более чем за глаза! Ситуация складывалась какая-то совершенно бредовая, Тони понимал и не понимал одновременно. Слишком сложно во все это было поверить. От переполнявших эмоций закружилась голова и пришлось против воли сесть на диван напротив Энтони. — О, я вижу ты не понимаешь. Хорошо, я расскажу. Когда родители Питера погибли, мальчику было так плохо, что пришлось появиться мне. Наш Питер… — Энтони посмотрел куда-то в потолок и прищелкнул пальцами, словно подбирая слова. — Он такой ранимый ребенок. Не может справляться со сложными ситуациями. Тогда мне приходится брать бразды правления. — Брать бразды правления? Ты это так называешь? — А как тебе больше нравится? Ну хочешь, я скажу управлять этим телом, — парень лукаво посмотрел на Тони. — Знаешь с терминологией всегда так сложно. Можешь, конечно, порыться в медицинских справочниках, но по факту все это не так уж и интересно. Видишь ли, некоторые люди настолько сильно переживают трагические события, что сами не могут справиться и им нужна помощь. — Хорош помощничек! — Тони не удержался, фыркнул. — То, что творишь ты, Питер бы никогда не сделал. — Так весь фокус в том, что я не Питер. И то, что Питер не сделает никогда, я могу сделать с легкостью. — Хорошо, допустим… Тони внутри раздирало от страха и злости. Страха в основном за Питера, и от этого было только хуже. Ощущение нереальности происходящего накрывало волнами, потому что, черт возьми, такого просто не могло случиться. Шрапнель в сердце, боги Асгарда, Читаури, Альтрон — это да, это все его жизнь. Это нормально. А то, что сидело сейчас напротив него в теле Питера — это даже рядом не лежало с нормальностью. Совсем. Все, что оставалось — жалкие попытки как-то справиться с этой новой реальностью. И Тони, чуть ли не впервые в жизни, не знал — как? — Почему ты выбрал именно это имя? — Хм… ты же вроде гений, а задаешь такие глупые вопросы. Кумиры, знаешь ли, иногда бывают опасны. А ты был, да в общем-то и есть, тот, на кого Питер хотел походить, на кого мечтал равняться, кем хотел быть с детства. Видишь, какая ирония? Но тебя ведь не было, верно? А я… ну считай я тот, кто решает проблемы. — По-моему, ты их и создаешь, разве нет? — Тони все-таки налил себе выпить. Виски ощущался как яблочный сок. — Питер сильный, он бы справился. — Ты не знаешь Питера, как знаю его я, и уж не тебе судить, с чем он справится! Я не создаю лишних проблем, подумаешь, сломал челюсть задире в пятом классе, столкнул под товарняк придурка из параллели в седьмом, но ведь никогда не попадался. Я знаю, как сделать все правильно. Зато Питера потом никто не трогал. Тони чуть не поперхнулся выпивкой. Теперь уже хотелось напиться в хлам, до зеленых человечков, забыться и, желательно, потом проснуться в каком-то другом мире — без альтер-эго Питера, называющего себя Тони и запивающего выдержанным виски рассказ про то, как в седьмом классе он убил человека. — То есть, я сейчас тебя правильно понял, что ты убил человека только потому, что они что-то там не поделили с Питером? — Тони сам не верил, что он это сказал. — Да он дебил был, задирал парня без конца, надо было поставить на место. А товарняк, знаешь, я бы не стал этого делать, если бы мы смогли договориться… не смогли. — То есть, ты еще и не виноват? — Тони сделал глоток. Больше всего это напоминало разговор врача и пациента в палате душевнобольных, и Тони все никак не мог понять на чьем же он собственно месте. — Как у тебя все легко! Что вообще ты почувствовал, когда убил человека? Энтони немного задумался, нахмурил брови, словно и вправду пытался понять, а потом рассмеялся и поднял глаза на Тони. Во взгляде отчетливо читалась насмешка и ни грамма раскаянья. — Да ничего… а что чувствовал ты, когда с конвейера сходили ракеты с твоим именем? Ответ так и крутился на языке, но Тони промолчал — риторические вопросы не подразумевают ответов. Вместо этого заговорил о другом: — Я так понимаю, проблемы морали тебя не занимают. — Проблемы морали занимают философов со времен сотворения мира, меня занимают вопросы безопасности. — То есть, ты считаешь, что безопасность — это подвергнуть Питера еще большей опасности, например, быть пойманным за убийство? — разговор странным образом затягивал. — Не вижу в этом логики… — Естественно, ты не видишь, — Энтони поудобнее устроился в кресле, откинувшись назад. — Понятие «безопасность» крайне разнообразно. Для меня важно, чтобы Питер находился в стабильном психическом состоянии, соответственно, все, кто его из этого выводят — потенциальная угроза. — А как же сопутствующие риски? Их ты в расчет не берешь? — Тони, милый… — Не называй меня так! — от такого обращения Тони передергивало. — Да ладно тебе, расслабься, — Энтони потянулся в кресле, как кот — длинным слитным движением, и Тони на секунду забыл, что перед ним не Питер. — А по поводу рисков, ты же все-таки бизнесмен, должен понимать, что риски существуют всегда. Вопрос только расчета. А я никогда ничего не делаю, не обдумав, и поверь, если можно выбрать другой путь, то я выбираю другой. — То есть, все-таки мораль? — Нет, Тони, рациональность. Короткий путь — самый быстрый, зачем тратить усилия на планирование и ликвидацию последствий, если можно этого избежать и достигнуть результата с наименьшими затратами? — Ладно, допустим, — Тони на секунду задумался, не уверенный, что хочет это знать, но все-таки продолжил. — Я не принимаю твою мораль, но понимаю логику. Что было дальше? — Дальше… да в общем ничего особо интересного, было еще несколько инцидентов, так по мелочи, я знаешь ли нечасто появляюсь тут, слава богу… — Энтони на секунду замолчал, закусил в раздумье губу и стал до невозможности похож на Питера. Тони чертыхнулся. — Был правда один косяк, каюсь… тетя Мэй… — Так, стоп! — Тони поднял вперед руку, словно защищаясь. — Мне надо выпить еще. Он совсем не был уверен, что хочет услышать продолжение, просто потому, что даже для Тони это был уже перебор. — То есть, ты хочешь сказать, — Тони налил себе еще, выпил и налил снова. — Что это ты убил Мэй Паркер? И ты называешь это «косяк»? — Ну что ты так удивляешься? Да, это моя ошибка. Просто Мэй нашла костюм, который, кстати, ты сделал, повздорила с Питером, попробовала запретить ему заниматься его паучьими делами, мальчик расстроился и вот… А я немного вспылил, не смог убедить, у всех бывают ошибки. — Знаешь, у тебя просто отличный способ решать проблемы! Приз тебе за гениальность! Хочешь по-быстрому сварганю в мастерской? — Не ерничай, Тони. Я решаю их так, как и все в этом мире. Разве не так поступают Мстители, когда появляется кто-то несущий им угрозу? Разве не так поступаешь ты со своими конкурентами? Ты их ликвидируешь, и не важно какой смысл вносить в это слово. Ты помнишь, что случилось с Обадайей? С чего ты думаешь у меня такая мораль? И ведь, черт возьми, возразить Тони было нечего. Потому что если отбросить все нормы общества и перестать отделять плохое от хорошего, то этот Энтони был прав. Он просто устранял угрозу, так, как считал это нужным, не обремененный никакими нравственными рамками и душевными привязанностями. — Молчишь, значит признаешь, что я прав. — Нет, не признаю, — Тони отрицательно покачал головой. — Ты не отличаешь черное от белого, а значит, не можешь оценить последствия своих поступков для Питера. Чтобы я тебе ни сказал сейчас, будет воспринято наоборот, так зачем вообще говорить? — Ой, как мы заговорили, мистер моралист! — Энтони перегнулся через разделяющий их столик и посмотрел Тони в глаза. — Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на Питера? Как смотрел на него, когда вы только встретились? Он-то дурачок может ничего и не понимает, но я совсем другое дело. Вижу, хочешь возразить — не стоит! Не тебе читать мне нотации о нравственности, Тони Старк — продавец смерти. Ты полжизни торговал оружием, из которого убито дохрена мирного населения во всех войнах на этом шаре за последние тридцать лет. У тебя самого руки в крови, даже не по локоть. И что же ты сделал, встав на праведный путь — перестал убивать? Не смеши меня… так что не надо говорить о добре и зле. — А я, собственно, и не отрицаю, — губы Тони скривились в злой болезненной усмешке. — Значит, ты все-таки понимаешь, что мы с тобой не так уж и не похожи? — Нет, милый, — выплюнул Тони почти с удовольствием. — Мы с тобой разные. — И в чем же? — парень с нескрываемым интересом посмотрел на Тони. — Что есть в тебе такого, чего нет во мне? — Совесть… впрочем, боюсь, тебе этого не понять. — Ах совесть, конечно, — кажется Тони перегнул палку и разозлил гостя, кажется нужно быть осторожнее. — То, что не позволяет тебе спать ночами, сокрушаясь о невинных жертвах. Да, как я мог забыть! Вот только вопрос, Тони: где будет твоя совесть, когда ты будешь убивать ради близкого тебе человека? Молчишь? Естественно… — Хорошо, — Тони попытался успокоиться. Рассуждать о моральных аспектах можно до бесконечности и в итоге это все равно ни к чему не приведет. Сейчас нужно успокоиться. Разговаривая с сумасшедшим главное не проявлять агрессию. А то, что этот Энтони конченный псих больше не вызывало сомнений. — Зачем ты пришел ко мне? Почему ты думаешь я не сдам Питера в психушку? — Я кажется уже говорил, — Энтони скорчил недовольную гримасу и опустошил очередной бокал. — Какая замечательная вещь — паучья регенерация. Можно пить хоть до посинения, все равно в итоге так и не напьешься! А пришел я к тебе за помощью. — Какой? — Сделай нашего Питера счастливым, чтобы он не уходил, а я не появлялся. Я знаю, ты сможешь! — Зачем это надо тебе? — от выясняющихся подробностей голова просто раскалывалась. Тони даже не мог понять, верит он всему этому или нет. — Видишь ли, тут такая ирония — я не люблю людей. Устаю от всего этого. Мне, знаешь ли, хорошо быть на вторых ролях. Устраивает. Частые появления меня раздражают. Может это какая-то фобия? — Энтони рассмеялся и, встав из кресла, прошел к панорамному окну. — Наш Питер не может быть один, ему нужен кто-то, кто будет его защищать, отгораживать от мира. Я уже говорил, что он очень чувствительный мальчик. А ты сможешь дать ему все, что он хочет. — Ты так и не ответил на второй вопрос, — голова у Тони болела адски и, хоть алкоголь не чувствовался на вкус, пить все-таки не стоило. — Про психушку? А зачем? — Энтони развернулся и пожал плечами. — Ты, Старк, собственник. И Питера эскулапам не отдашь. Ну, а если я не прав, что ж, нет таких мест, откуда нельзя сбежать, правда, тогда я уже за себя не ручаюсь. — Угрожаешь? — Железному человеку? Что ты, — даже смех у Энтони был не такой, как у Питера. Низкий, хриплый, с легкими нотками сумасшествия. — Просто предупреждаю. — Почему Питер ничего не знает? И почему все знаешь ты? — А ты предпочел бы наоборот? — Энтони приблизился вплотную к Тони. — Я его защита. Какой был бы во мне смысл, если бы Питер все знал? И какой из меня был бы защитник, если бы не знал я? Энтони остановился, словно прислушивался к чему-то и больше всего сейчас походил на гончую, вставшую в охотничью стойку. — О, кажется, наш малыш возвращается… Я пойду, Тони, надеюсь больше не встретимся. А, впрочем, ты мне понравился… И Энтони ушел, разом. Тело обмякло, так что Тони еле успел поймать его и уложить на диван. А когда он пришел в себя, это уже был Питер. — Мистер Старк? — парень приподнялся на локтях, удивленно озираясь по сторонам. — Я не совсем понимаю… — Не переживай, мы разберемся, — и Тони сам его поцеловал. От облегчения, от того, что Питер еще может контролировать себя, от того, что возвращается. Это было не так уж и много, но давало надежду. И Тони изо всех сил цеплялся за это. Следующие два месяца было спокойно. Они, наконец-то, разобрались в себе и друг в друге и, насколько Тони мог судить, Питер был счастлив. И, как ни странно, счастлив был сам Тони. Поначалу он боялся, что не вытянет этой ответственности, не сможет дать Питеру то, что ему необходимо, думал, что ему быстро все наскучит. Но время шло, они потихоньку притирались и Тони с удивлением обнаружил, что желание защищать и оберегать не навязанное обстоятельствами, а его собственное. Ему просто было хорошо с Питером, нравилось болтать ни о чем, нравилось рассказывать что-то новое. Питер интересовался всем на свете, интересовался искренне, неподдельно. Тони осторожно расспрашивал о смерти родителей, о школе, о тете, о провалах в памяти и посещении психотерапевта. Врач не нашел никаких отклонений и вообще считал, что все это выдумки детского сознания, переживающего потерю родителей и советовал опекунам уделять мальчику побольше внимания. Провалы в памяти случались и потом, на протяжении всей жизни, но были незначительны по времени и не часты. Питеру удачно удавалось это скрывать. Тони слушал и пытался анализировать, изучил кучу информации. Безрезультатно. Понял лишь, что истинных случаев так называемого «раздвоения личности» слишком мало и они, по большому счету, так никем и не изучены. Многие психиатры вообще подвергали сомнению само существование данного феномена. С лечением все было еще сложнее — обычными психотерапевтами отделаться явно не представлялось возможным. Все примеры вроде как успешной практики базировались на стационарном лечении в закрытых психбольницах. И как бы Тони не хотелось соглашаться, в одном Энтони был прав — в психушку парня он не сдаст никогда. Лишь иногда, когда Питер отвечал излишне резко, Тони судорожно с затаенным страхом искал в его взгляде Энтони. Не находил и успокаивался. Не сказать, что все это было легко, но и сложно это не было. Просто все, кроме Питера отодвинулось на задний план, стало не слишком важно, плоско и ненужно. И, пожалуй, от этого тоже становилось немного страшно. Замки из песка недолговечны, а оградить совершенно от всего просто невозможно. Террористические группировки не перестали существовать только потому, что Тони не хотел оставлять Питера одного, да и забивать дальше на команду не было никакой возможности. Питеру он, естественно, запретил, потому что «у тебя через три дня экзамен» и вообще «ты остаешься тут не потому, что самый младший член команды, а потому, что это не инопланетная угроза, а обычные террористы и четверых Мстителей для этого вполне достаточно. Все прочие остаются, занимаются своими делами и никаких претензий не предъявляют». На самом деле Тони боится другого. Для мальчишки словить четыре пули и чуть не сдохнуть в идиотской перестрелке на заброшенном заводе — ни фига не стрессовая ситуация, зато когда Тони нечаянно обжегся паяльником — парень распереживался так, что Тони уже был морально готов к приходу «темной стороны» Питера. О том, что это было ошибкой, и уж лучше было бы держать мальчишку при себе, Тони понял слишком поздно. Когда их с Кэпом накрыло взрывной волной и обломками в подземных катакомбах. Они выбирались больше часа: заряд в изрядно потрепанном костюме был почти на нуле, а связь с Пятницей экранировала горная порода. К тому времени, как они вылезли на поверхность, все уже улеглось. Наташа с Клинтом ликвидировали оставшихся, а местная антитеррористическая организация оказывала помощь пострадавшему населению. И все было хорошо, вот только Тони никак не мог отделаться от неприятного чувства надвигающейся беды. Что-то было не так, что-то лишнее, опасное, источающее угрозу. Только приглядевшись внимательно, Тони понял. Репортеры. Вездесущие хищники, слетающиеся на любую мало-мальски интересную дичь. А тут сразу джекпот! Экстренный выпуск новостей о том, что национальные герои Америки без вести пропали в опасных подземных тоннелях, уже разнесся по всему миру. Тони почувствовал, как заломило виски — что там сейчас творится с Питером, одному богу известно. И не важно, что сейчас будут новые известия, возможно Питер их не увидит, а возможно их увидит уже не Питер. Корить себя сейчас было бесполезно. На телефон Питер не отвечал, и обратный путь домой Тони проделал в рекордные сроки. В поздних ночных сумерках ветер на посадочной площадке теребил каштановые волосы парня и Тони облегченно вздохнул. Питер был здесь, встречал его. А потом мальчишка легко изогнулся, подхватил с парапета стакан с виски и отсалютовал Тони. — Здравствуй, милый, как дела на работе? — с кривящихся губ сорвалась легкая усмешка и Тони понял, что до этого момента еще не осознавал всей глубины проблемы. — Питер… — сорвалось машинально, Тони просто не успел себя остановить. — А Питера нет дома, — Энтони паясничал, состроив расстроенную гримасу. — Может и я на что сгожусь? — Не сгодишься, верни его обратно, — у Тони не было ни сил, ни желания спорить. Он смертельно устал и единственное, чего хотелось — завалиться спать, прижав к себе Питера. — Мы сами разберемся с нашими проблемами, — Тони прошел мимо, чуть задевая его плечом и направился вглубь дома. — Ты, мне кажется, так и не понял, как это работает, — Энтони пошел вслед за Тони в помещение и снова, как и тогда, уселся напротив него. — Не я управляю, а Питер. Это он не хочет сейчас здесь быть. Мальчик увидел в новостях, что тебя кажется где-то завалило, и ушел в расстроенных чувствах. Энтони издевательски хихикнул и у Тони снова появляется почти непреодолимое желание ему врезать. Ничего, Питер потерпит. Видимо что-то такое промелькнуло в его взгляде, отчего Энтони тут же вскинул руки, ладонями вперед: — Тихо, тихо, не забывай — я не Питер, я не буду терпеть. Тони не ответил. Лишь стиснул зубы, откинул, зажмурившись, голову на спинку дивана и надавил на переносицу в тщетной попытке хоть немного успокоиться. Все это, черт возьми, невыносимо. — Знаешь, мне кажется, ты не до конца все понял из нашего прошлого разговора. Голос прозвучал так близко, что Тони невольно открыл глаза и столкнулся взглядом с Энтони. Тот переместился и стоял теперь вплотную к дивану. — Видимо, мне нужно оставить какое-то напоминание о себе, а то, похоже, у тебя короткая память. Энтони подался вперед и быстрым неуловимым движением опустился к Тони на колени. — Отвали! — сбросить его на пол было первой реакцией и, пожалуй, не самой правильной. Питер никогда не применял силу по отношению к Тони и тот невольно забыл, что Питер не совсем обычный человек. У Энтони нет ограничений. Легко, кажется, даже не напрягаясь, он подхватил Тони с дивана, вздернул перед собой и повалил на пол. Первый удар пришелся под ребра, второй по бедру и Тони взвыл, по привычке призывая Марка. — Не стоит! — Тони среагировал скорее на голос, чем на приказ. Плевать он хотел, что там себе напридумывал этот уебок, избивать себя он не даст. Перчатка осталась на руке, с остальным Тони пока повременил. — Милый, — Энтони уселся прямо на Тони и пошло потерся пахом. — Ты все никак не хочешь понять, что я все равно сделаю то, что мне хочется. Ты можешь меня оттолкнуть, можешь одеться в костюм, можешь избить, выкинуть из окна или сдать в психушку — это не изменит ровным счетом ничего. Потому что в итоге пострадает Питер. У тебя есть только два пути, Тони: никогда не расстраивать Питера, но боюсь это почти невозможно, или убить меня… С этими словами Энтони взял руку Тони в перчатке и приложил ладонью к своей груди, репульсор расположился как раз напротив сердца. — Правда, тогда Питер тоже не выживет, — парень чуть сильнее прижал к себе руку в перчатке. — Ну же, давай, ты можешь избавиться от меня навсегда. Флеш-рояль с первой сдачи, и Тони нечем было отыгрываться. Он всегда будет делать все, что от него зависит, чтобы сохранить Питеру жизнь, чтобы уберечь его от любой опасности, пусть даже этой опасностью будет часть самого Питера. Этот расклад будет играть всегда, даже при крапленой колоде. В этот самый момент, прижатый к полу и раздавленный ощущением бессилия, Тони кристально четко осознал, что эту войну он проиграл раз и навсегда. *** На прощанье Энтони мокро влажно целует, и Тони едва сдерживается, чтобы не вздрогнуть от отвращения. А потом не Питер уходит в комнату Питера, а Тони долго стоит под душем, пытаясь отмыться. Стереть чужую сперму с живота легко, но как вымыть из головы противное чувство измены и поражения. Он бы плакал, если бы мог себе позволить, но должен быть сильным, потому что парень не справится один. Через пару часов и несколько стаканов виски, Тони идет к Питеру. Тот спит, сжавшись в комочек, и он осторожно устраивается сзади, проскальзывает под одеяло и обнимает, утыкаясь носом в макушку. Питер тут же просыпается, выворачивается из рук и разворачивается. — Тони? — в сонных глазах проскальзывает узнавание и чистая неподдельная радость. — Господи, Тони… Я так испугался… Он прижимается к мужчине всем телом, вздрагивает, всхлипывает, обнимает так крепко, что не хватает кислорода. — Все хорошо, все в порядке, я здесь, — Тони гладит парня по голове и кажется начинает действительно успокаиваться сам. — Питер… Тот вскидывается, смотрит на Тони и целует жадно, горячо все еще всхлипывая в поцелуй. И Тони отпускает — это действительно Питер. Некоторое время спустя Питер засыпает, удобно устроившись у Тони под боком, а тот никак не может заснуть, мучимый тысячами вопросов. В психологии не существует единого мнения относительно термина «нормальность». И может ли быть любовь нормальна по определению? Насколько вменяем влюбленный человек, и насколько нормально любить сумасшедшего? Тони уверен, что Питер сдвинут не более, чем любой из Мстителей, да и ему ли об этом рассуждать. Питер любит Тони, не смотря на то, что в целом Тони Старк — бывший продавец смерти и нынешний убийца, ловко скрывающийся за красивым фасадом «спасения человечества». И никто никогда не сможет его переубедить в обратном. На его фоне даже Питер со своим раздвоением личности не кажется таким уж ненормальным. Тони долго размышляет над этими и другими вопросами, пока все-таки не проваливается в зыбкий тревожный сон. В конечном счете, все всегда сводится к одному — на что именно ты готов пойти ради любимого человека? Если бы кто-то сейчас разбудил Тони и задал этот вопрос, он не раздумывая ответил бы: «На все» и это не было бы красивой метафорой.