Уже не важно

    «Ненавижу их. Обоих ненавижу!!!» – парень разъярённо пинал пустую пластиковую бутылку по лестничному пролету. С треском захлопнув дверь квартиры, он метался между стенами площадки, шлепая босыми ногами по холодному бетону. Он успел наполовину раздеться, стянув ботинки, носки, куртку и шапку, когда пришел домой. Звуки, доносившиеся из спальни заставили настороженно прислушаться и, повинуясь какому-то странному предчувствию, бесшумно подкрасться к приоткрытой межкомнатной двери. Он не один раз успел пожалеть, что заглянул туда. Лучше бы не видел. Никогда не видел этого. Правду говорят – счастье в неведении.     Пальцы на ногах онемели от холодного пола, да и руки, и даже кончик носа, жутко замерзли. Легкий свитер не спасал от морозного воздуха подъезда. Хотелось убежать куда глаза глядят и нажраться. До посинения, до тошноты и чертиков в глазах. До беспамятства. Что бы забыть. Не вспоминать хотя бы до похмельного утра эту смятую постель, светло-синие джинсы, одиноко валяющиеся возле входа, черную футболку с принтом ЕГО любимой группы, которую он подарил ЕМУ две недели назад на Новый год, забыть чужую одежду, в беспорядке разбросанную по спальне. Ничего этого не вспоминать до утра. Ведь после он будет это помнить всегда. Никогда не сможет выкинуть из памяти.     За дверью послышались бубнящие голоса. Ему не хотелось сейчас с НИМ разговаривать, не хотелось слушать оправдания и не хотелось видеть взгляд виноватых глаз обоих. Он потерял их. Навсегда!     Он чувствовал, подозревал, что что-то не так. Неосторожные взгляды, волнение в голосе, когда оба придумывали нелепые отмазки для неожиданно изменившихся планов. Раньше он ещё надеялся, что это не правда, что всё это кажется. Зато теперь не получиться откреститься. Своим глазам он верил. Верил тому, что видел пять минут назад в спальне их квартиры. Обнаженные тела двоих самых близких и дорогих для него людей. Ближе которых не было и не будет. Он уже не сможет никого к себе подпустить настолько… Настолько глубоко. Ведь он любил их обоих. Одного как лучшего друга, а другого как… Как не мог любить никого на свете. Как не смог полюбить никого за прожитые двадцать пять лет.     Парень кинулся вниз по лестнице, услышав шум открывающейся двери. Не важно, что на улице десять градусов ниже нуля, а он так легко одет. Не важно, что снег будет хрустеть под босыми ногами и набиваться под штанины. Ничего не важно. Лишь бы не простить. Не простить от одного ЕГО взгляда, от вкрадчивого шелеста ЕГО голоса.    Сзади слышались шаги перепрыгивающих через несколько ступеней двух пар ног. Его никто не звал, не окликал. Просто пытались догнать и остановить. Не выйдет. Вылетев из подъезда парень едва не напоролся на стаю дворовых собак. Что бы не попасть в самую гущу стаи он резко изменил траекторию и припустил по диагонали двора, прогрузая в невысоких сугробах. Не особо разбирая дороги, не видя ничего перед собой, парень бежал и бежал. Не оборачиваясь. Не смотрел на тех, кто был сзади, за спиной. И стопроцентно один из них не застегнул куртку, не надел шапку и наспех завязал шнурки. ОН всегда так небрежно одевался, не заботясь о своем здоровье из-за чего постоянно простывал, валяясь потом в постели с температурой и соплями. Приходилось отпаивать лекарствами, обтирать водой с уксусом и кормить с ложки синтетическим супом из пакета. Не спать ночами, а сидеть рядом на краю кровати и вслушиваться в поверхностное хриплое дыхание, собирать капельки пота со лба трясущимися руками. Ругать ЕГО за небрежность. Ругать себя, что не проследил. И бояться. Очень бояться, что эта нелепая простуда перерастет во что-то более серьезное. Тогда больница и расставание на пару недель.     Сейчас это уже не имело значения. Это не его забота. Больше не его. О НЁМ есть кому позаботиться. Вот пусть и болеет.     Ноги окончательно замерзли и, казалось, если остановиться на пару секунд, то они примерзнут к покрытому тонкой коркой льда асфальту. Впереди замаячила дорога с пролетающими на бешеной скорости машинами. Междугородняя автострада, отделяющая их район от частного сектора серым растрескавшимся полотном. Если успеет пересечь её, то можно затеряться в многочисленных улочкам между старых, обмазанных глиной и обложенных кирпичом домов.     Не оглядываясь по сторонам, парень с рывком из последних сил перебежал дорогу и устремился вниз по грунтовой насыпи, укатанной легковушками.     За долю секунды до визга тормозов он застыл на месте. Скрежет металла и глухой звук удара заставили обернуться. От оцепенения он не мог пошевелиться. Несколько иномарок и бусик хаотично расположились по разные стороны от проезжей части, загораживая собой эпицентр происшествия.     Его больше никто не преследовал. Неужели он настолько быстро убегал от обмана и предательства, что смог оторваться от них? Конечно смог. Вот они сейчас появятся запыхавшиеся и растрепанные на противоположной обочине. Сейчас. Прямо сейчас. Ещё несколько секунд и он их увидит. Увидит эти глаза, за которыми уже успел соскучиться. Увидит клубы пара, вырывающегося из Его губ. Увидит румянец на гладких, выбритых щеках. Всё это увидит, стоит только подождать. И совершенно не нужно ему подходить к разбитым машинам. Не нужно знать, что там происходит. Не нужно видеть, почему водители пострадавших в ДТП машин бегают с аптечками первой помощи. Ему нужно дождаться ЕГО, а не отвлекаться на происшествие. Там нет ничего интересного.     Вопль, полный боли и отрицания затопил сознание. Знакомый голос с незнакомыми нотками истерики. Крик продолжался и разносился ветром по округе, переполошив ворон на одиноком тополе. Ему нет дела до этого крика. Не этот голос он хочет сейчас услышать. Это не ЕГО голос, а значит не важно. Тот, кто ему сейчас нужен, никогда не издавал таких звуков, никогда не повышал голос и не закатывал истерик, воспринимая всё с упертой стойкостью и не желанием проявлять свою слабость или гнев. Даже когда он в детстве распотрошил кухонным ножом ЕГО любого коричневого вязанного хомячка по кличке Хома, ОН не издал ни звука, не проронил не единой слезинки, но посмотрел такими глазами, что захотелось этим самым ножом изрезать свои руки и причинить боль себе, пытаясь искупить свою вину. После этого случая он никогда ЕГО не обижал, никогда не кричал и не влазил с ним в драку, а наоборот, оберегал и защищал, пытаясь избавиться от ощущений, возникших вследствие этого взгляда.     Рыдания со всхлипываниями перемешивались с карканьем ворон, которые кружили над дорогой, очерчивая круг за кругом и затягивали невидимую пружину времени, неминуемо идущего вперед. Времени, которого не вернёшь. Времени, которое не отмотаешь назад и не изменишь ничего. Уже не изменишь. Не поменяешь прошлое, без которого теперь нет будущего. Ведь ты знаешь, кто лежит на дороге за грудой металла. Ты знаешь, над кем так горько убивается твой лучший бывший друг. И ты знаешь, что ЕГО больше нет. Нет здесь и сейчас. Нет рядом с тобой. Не будет никогда. Как и не будет тебя без НЕГО.