Шрам

Скорпиус Малфой. Скорпиус. Скор. Скор - это "шрам". Шрам на сердце мадам Гермионы Грэйнджер-Уизли. Она женщина, без всяких сомнений, правильная. Здоровое питание, физические упражнения и уход за собой. И, разумеется, она женщина современная - поэтому не сидит дома, а возглавляет важнейший департамент в Министерстве Магии, и не позволяет себе быть клушей. По отношению к сыну и дочери - она друг, а не матушка, пример Молли отлично подействовал в своё время. Поэтому Роуз и Хьюго знакомят её со своими друзьями, и друзья, как положено, удивляются - какая у рыжих правильная и современная мать. Эмансипированная женщина, мадам Гермиона Грэйнджер-Уизли. Идеальная. Да. Она так хотела бы себя назвать, но не получается. До идеала ей не хватает совсем немного, это немного - маленький шрам на сердце. Просто однажды Роуз познакомила её со своим другом. - Гермиона, - да, именно так, Гермиона не позволяет называть себя "мамочкой", "матерью" или "мамусей", - Гермиона, это мой друг. Хорошо, что папы нет сейчас дома, правда? Да, Рон бы точно этого не одобрил, но ему знать не надо. Достаточно, что сама Гермиона всё знает. Идеальная жена, идеальный руководитель - бизнес её мужа и её министерская деятельность идут в паре, и в семье - так же. Друг её Роуз - Малфой. Это было неправильно, разумеется, настолько неправильно, что Гермиона забыла возмутиться. Но Скорпиус - Скор - был и сам каким-то неправильным Малфоем. У Скора короткая стрижка, практически ёжиком - за время, прошедшее с тех пор, как он впервые постучался вместе с Роуз в их дом, его волосы только немного меняли длину. Скор щурится от солнца, и лицо у него узкое, на отца он похож совсем немного, а на деда - ни капельки. А ещё он читает какие-то маггловские книги и дополнительно занимается зельями вместе с Альбусом Поттером. Роуз привела его к ним домой, когда обоим было четырнадцать. С тех пор прошло целых четыре года. Думать о том, чтобы отбить парня у дочери - почти преступление. Но Гермиона сама виновата - дети для неё друзья, а не выводок, а отбить парня у подруги, пусть и самой лучшей - почти обычное дело. Впрочем, она женщина правильная, и ничего подобного делать не будет. Хотя, как женщине современной, ей порой очень даже хочется. Скор проходит по улице, засунув руки в карманы и привычно сутулясь. Гермиона идёт навстречу - она спешит в Министерство, но сегодня решила пройтись пешком, ведь это полезно - и думает, что ему надо бы улыбаться почаще. Скор ловит её взгляд и улыбается - быстро поднимает кончики губ и так же быстро снова губы сжимает. Скор вообще такой - быстрый и резкий, остроугольный какой-то, да и Роуз почти такая же, они вообще очень похожи. И подходят друг другу, хотя никто ещё не слышал, что они могут быть больше, чем просто друзьями. Никто. Это всё она себе сама придумала - твердит Гермиона, подходя к телефонной будке-проходу. Думать о том, что друг дочери может быть твоим парнем - это по меньшей мере странно. Наверное, Гермиона должна чаще напоминать себе, что она замужем, - но что толку напоминать, если "замужем" уже превратилось в банальность, точнее - в нечто среднее между привычкой и деловым партнёрством, а деньги и власть всегда очень хорошо сочетались. Так что Гермиона всё чаще забывает об этом. Скор, конечно, бывает у них в гостях - как не бывать, бывает вместе с Роуз, вместе с Альбусом, вместе с близнецами Скамандерами. Скор не одинок, он вполне компанейский парень, да и не только в этом кругу у него друзья. У него, кажется, есть даже отдельная компания, туда разве что Роуз ходит, но не рассказывает. Может быть, Скор скоро перестанет приходить в гости - тем более, все они, кроме Хьюго, уже Хогвартс закончили. Начинается другая жизнь - новая, взрослая. У Скора волосы чуть-чуть отрастают, а ещё он что-то говорит об очках - то с возмущением, то с досадой, то почти со смирением, и иногда заговаривает о магокоррекции. Это дорого, но его матушка даст денег. Это опасно, и Роуз его отговаривает. А Гермиона спускается с лестницы и кладёт руку ему на плечо. Говорит: "Действуй". И Скор ей улыбается - так же быстро, уголки губ вверх, и всё. Теперь Гермиона точно понимает, что любит эту улыбку - малфоевскую и немалфоевскую одновременно, а шрам на сердце становится больше. После операции в Мунго Скор говорит, что хочет немного пожить у них, а потом снимет отдельное жильё. Роуз признаётся Гермионе, что тот поругался с отцом и тот выставил его из дому. Почему поругался, зачем - непонятно, возможно, из-за политики, а возможно и нет, но Гермиона всё равно соглашается. Пусть поживёт. Вечером Рон устраивает ей скандал. Он уже постепенно привык, что малфоевское отродье у них принято в доме, но чтобы жить, да ещё неделю или две - это слишком. Гермиона уже отвыкла от ссор, и поэтому отвечает резко. А потом обнимает мужа, и говорит, что это всё ненадолго, и как может доходчиво объясняет, что за отношения у Скора с семьёй. Рон успокаивается, бормочет нелепые извинения и трансфигурирует из вилки чахлую розу. Гермиона может даже улыбнуться и поцеловать его на прощание, потому что брак и привычное деловое партнёрство. Но она снова понимает, что не любит Рона, не любит, и ничего уже с этим не сделать. Она не любит его даже дольше, чем любит быструю улыбку Скора и капли дождя в его волосах. Через несколько дней они со Скором обедают. Солнечный сентябрьский день, и Роуз на собеседовании по поводу работы в Министерстве, а у Рона деловая встреча, плавно переходящая в деловое застолье. Гермиона знает специфику, она уже слишком давно замужем. Они обедают, и пытаются разговаривать - Скор говорит резко, как и двигается, как будто чего-то всё время ждёт, он рассказывает о том, как снова пытался что-то взорвать и с каким результатом, а Гермиона слушает и отдыхает от сплетен и отчётов, которые в равной мере приходится выслушивать на работе. А потом она подходит к тайному стенному шкафчику и достаёт бутылку вина. Ей хочется немного выпить, а Скор не против. Он всё-таки вырос в хорошем доме и такое ценит - Гермиона тоже, хотя училась вовсе не с детства, а уже потом. Они пьют потихоньку. Говорят о чём-то ещё, только у Гермионы внезапно кружится голова и она теряет нить, а потом она встряхивается и смотрит на Скора. Кажется, она сказала что-то о женщинах. О том, как трудно быть женщиной - идеальной, правильной и современной. Как сложно. Чем дальше, тем всё сложнее. - А знаете, Гермиона. Женщины - как вино. С годами только лучше делаются, - говорит Скор и смотрит ей в глаза. Прямо говоря, не по-малфоевски смотрит, открыто. И уголок губ дёргается чуть-чуть. А потом он накрывает её руку своей. Уже вполне по-малфоевски, Рон в этом возрасте так никогда бы не сделал - вечно сомневался в своём праве владеть чем-либо. А этот - не сомневается. - И давно ты так думаешь? - Давно. Уже года два, кажется, - и лицо очень серьёзное, а лучше бы улыбнулся. - Я видел ваши колдографии, у Роуз. По-моему, сейчас вы лучше. Я бы в вас тогдашнюю не влюбился. - А в теперешнюю? - и говорить трудно, как будто горло сжали. - Уже, - просто отвечает Скор, сжимая её пальцы. И всё оказывается просто, очень просто, как никогда раньше - и все эти визиты в гости, и лёгкие улыбки, такие вежливые на первый взгляд. И она, мадам Гермиона Грэйнджер-Уизли, конечно, женщина очень правильная и современная, но всё-таки ей очень нравится, как губы касаются губ через поверхность стола - надо бы сказать ему, чтобы сел поудобнее, а то ведь... подростки, такие подростки... Правильная и современная, очень идеальная женщина готова полететь к драным драклам. Гермионе это почти уже нравится. И она успевает прикинуть, что муж задержится ещё надолго, Хьюго в Школе, а Роуз уже всё знает - и тогда говорит Скору, что надо устраиваться удобнее. Когда Скор целует её грудь, сердце пропускает удар. А потом Гермиона понимает, что её старый шрам - там, под грудью - уже не болит.