Темнее

Фэш смотрит, как за стеклом поднимается тень. Острые плечи вздымаются заснеженными холмами — горными пиками; пальцы белыми пятнами разгребают воздух. Вверх-вниз. Ногти выстраиваются в лестницу, между ними оскал. Вверх-вниз. Пальцы скользят. Снова вверх, снова вниз. К самому лицу, близко-близко. К самым глазам. Фэш встречается с мутными радужками и зрачками, темными и расширившимися в затмения. Внутри что-то боязливо скребется от взгляда, раздирает себя в клочья, и воет-воет-воет раненным зверем. Пальцы скользят. Пальцы падают. Вверх-вниз Как гипноз, как ловушка, липко гложущая сознание. Она языком чужака по губам проникает в рот, вылизывает зубы; слюной по пальцам, безумием в смехе. Больше не вверх-вниз, мир скрежещет, заваливается набок, и верх с низом в нем — право с лево. Маятник и настоящий гипноз. Пальцы приземляются на пол. Взгляд опускается, мол, приглядись, что на полу, правда же есть толк в развлечениях. Пол весь в осколках. Пальцы ровно среди них. Тонкая кисть и битый-перебитый-разбитый серебряный океан. Фэш мотает головой, бьет по стеклу закрытой коробки — «прекрати, хватит, достаточно!». Слова в голове или падают тоже? Василиса смеется. Волосы рыжие, глаза те же, добрые. А улыбка нежити. Растянутые в стороны губы и зубы белые-белые, как снег в фильмах ужасов, такой режуще белый, что знаешь, еще немного, и он обагрится кровью. Не зря ж так красиво. И он обагряется. А пальцы ныряют в осколки. Набежавшие волны отходят окрашенными. Кусок зеркала выбивается, скользит, царапает по полу, и линия, тонкая, алая, скользит вслед за ним. Один Фэш следит без единого взгляда в сторону. Второй все это время бьет кулаком по границе. Не достучаться. И кровавые реки становятся все полноводнее. Пока и с его стороны не разбивается, падая, кровь. Он продолжает. Ведь Драгоции не сдаются, а стены должны крошиться, особенно стеклянные, особенно за которыми спрятан кто-то до боли важный. Два разделенных и реки-реки-ручьи разлитого по полу чувства. Полноводные и бушующие, быстрые, замирающие, но неизменно уносящие вслед за собой. Фэш чувствует, как чудовище во внутренностях глухо вскипает, но когда Василиса за стенкой одобрительно улыбается из-под отросшей челки, поджимает хвост. Что-то идет не так, или мир снова валится. В какую же сторону? Им обоим кажется, что их топят в красном. Красная пелена перед глазами, азарт, нездоровый, дикий, превышающий все допустимые отметки, раздирает вены. Фэш резко открывает глаза еще шире. Вокруг тихо и тепло, никакого стука о стены или звона перебираемого стекла, только мерное дыхание дремлющей Василисы рядом. Никакой крови. Мир и покой. Фэш треплет ладонью обесцвеченную темнотой — все такую же рыжую — челку и ложится на другой бок. Василиса во сне криво тянет губы.