***
Для того, чтобы пойти наперекор всем стереотипам и законам, необходимо либо недюжинная храбрость, либо запредельное безрассудство. А у Хлои Буржуа и того, и другого — в избытке. Хлоя рассматривает свои вызывающе-красные ногти, затем хлопает ресницами и глядит прямо на Адриана — повзрослевшего, похорошевшего, но, кажется, совершенно не поумневшего и все такого же взбалмошного. — Адрикинс, давай потанцуем? — небрежно предлагает именинница, подправляя замысловатую причёску тонкими и отчего-то дрожащими пальцами. — Хорошо, но только в честь твоего четырнадцатилетия, — лукаво протягивает юноша и склоняется в поклоне. Через секунду его руки робко обхватывают девичью талию. Хлоя опускает голову на плечо товарища и опускает веки. Плевать на смех, плевать на соулмейтов! Адриан дарит ей что-то такое, что прекраснее смеха и соулмейтов. Хлоя никак не в состоянии подобрать нужные фразы и предложения, чтобы описать, что именно даёт ей тёплый, бойкий и добрый мальчик, однако она чётко осознает: это что-то — важнее, нужнее и вернее всего на свете. Из ближайшей форточки дует промозглый ветер. У Адриана звонит телефон. — Да, мам? — прикладывает к уху крутой смартфон Агрест-младший, отстраняясь от едва слышно вздохнувшей подруги. Проходит то ли несколько мгновений, то ли несколько вечностей — и Адриан чуть не роняет гаджет на блестящий пол. — Мама… попала в автокатастрофу, с ее номера звонит врач «скорой помощи». Праздник превращается в один из самых ужасных дней Хлоиной истории, место окрыляющей радости занимает тяжёлое горе. Хлоя цепляется за плечо Адриана и молчит, понятия не имея, что ей теперь говорить, как утешить… — Я поеду в больницу с тобой. — У тебя день рождения. Ты должна развлекаться. — Развлекаться? Когда мой… друг страдает? — свирепеет Хлоя. — Ну уж нет! Двое спешат к выходу; Хлоя думает о том, что смех — это самая главная глупость на всей Земле. «Разве кто-то смеет смеяться, пока вокруг да около происходят такие несчастья?!»***
Ладно, о'кей, Хлое не суждено смеяться с Адрианом. Зато Хлоя вправе разделить с Адрианом тоску, скорбь и слезы! — Пустите меня! — истошно орёт Буржуа, пытаясь проскользнуть под рукой Габриэля Агреста, нависшего над ней, как гроза над городом. — Мой сын никого не хочет видеть! — цедит мужчина, подчёркнуто аккуратно отодвигая Хлою от дверного проёма. — Это вы никого не хотите видеть рядом с ним! — огрызается Хлоя, готовая даже убить. — Пустите! Не трогайте меня! — добавляет блондинка, когда ее хватает за плечо суровый охранник Агрестов. — Я хочу помочь Адриану! Я заберу часть его боли себе! — пафосно изрекает Хлоя. — Она Вам ни к чему, мадемуазель, — устало выдыхает Габриэль, постаревший, поседевший за пару дней. — Мой сын сам попросил не пускать никого, даже Вас. Пожалуйста, уходите. — Скажите Адриану, что я люблю его! — вырывается у Хлои прежде, чем мозг успевает обработать слова, вертящиеся на кончике языка. — Я… — Пожалуйста, уходите, — повторяет месье Агрест, и Хлоя сдаётся — неожиданно для самой себя и к великому облегчению великого дизайнера.***
— Привет, — он стискивает ее в объятиях нереально крепко; Хлое мерещится даже, что Адриан вот-вот поцелует ее в макушку, пахнущую новым шампунем. — Я скучала, — шёпотом проговаривает Хлоя — не дай Бог, кто-то ещё услышит от дочери мэра такую нежность! — Прости, я игнорировал тебя почти год… — Ты не меня игнорировал, а жизнь. — Нет, тебя, — скрипит зубами мертвенно-белый Адриан, и у Хлои противно сжимаются внутренности. — Я… испугался твоего признания в любви. Если бы небо обрушилось, оно бы придавило Хлою не так сильно, как обида, навалившаяся на плечи. — Умоляю тебя, умоляю… скажи, что это все в прошлом. Ну, твои шутки о чувствах ко мне. Шутки? Хлоя вырывается из объятий Адриана Агреста, сглатывая комок горечи. На душе мерзко, темно, отвратительно. — Это не шутки, — злобно выплёвывает она и врёт: — Больше не бойся, все в прошлом. Соулмейты и Судьба начинают обретать какой-то смысл.***
Хлое семнадцать, и она расцветает, как никогда. Знаменитые актёры, наследники богатейших компаний, принцы — все они у ног обладательницы длинных золотых волос и больших голубых глаз. Каждый сыплет розыгрышами, комплиментами, приколами. Хлое по-прежнему не смешно. Хлоя порхает на очередном светском приёме, аки бабочка среди благоухающих лилий; десятки жадных, любопытных, пронзительных взоров устремлены на будущую звезду французской и мировой политики. — Вы улыбаетесь гостям так же любезно, как мой высокомерный дядя — незваным попрошайкам, стучащимся в его роскошный особняк! — замечает один из миллиона парней, невольно обращая на себя драгоценное внимание Хлои. У парня есть голубая шевелюра, ледяные синие глаза и дерзкая ухмылка на устах. Всем своим неформальным видом молодой человек демонстрирует, что не создан для вечеринок президентов и королей. — Вы кто? — строго интересуется Хлоя, прищуриваясь. — Приглашённый певец, Лука Куфен, — представляется парень. — Для одних — начинающая знаменитость, для других — всего лишь дурацкое воплощение львиного рыка и комариного писка в одном исполнителе. Хлоя фыркает. Лука нелепо приподнимает брови; Хлоя, не сдержавшись, фыркает снова и… Смеётся. Только не так, как в своих мечтах — громко и звонко, — а тихо, неискренне, вымученно. Когда приходит осознание, Хлоя отчаянно бьет себя по губам ладошкой и зажимает рот так, что лёгким перестаёт хватать кислорода. — Нет, — выдаёт она, и Лука, оскорбленный, опять поднимает брови, — нет, нет… — Ты не рада, что нашла свою родственную душу? — удивительно, как скоро люди могут перейти с «вы» на «ты». — Взгляни на меня и на себя! — шипит Хлоя, всем сердцем ненавидя ни в чем не повинного Луку. — По-твоему, мы идеально друг другу подходим? Ты что, веришь в этот бред?! — Соулмейты — не бред! — Бред! Ещё какой! — восклицает Хлоя; на девушку начинают оборачиваться скользящие мимо гордые дамы. — Полнейшая чушь, ерунда! В порыве зашкаливающих эмоций Хлоя Буржуа хватает с ближайшего стола бокал красного вина и выплёскивает его содержимое прямо на лицо явно невезучего артиста. А потом, разумеется, убегает.***
«Обожаю людей, которые заставляют меня смеяться. Я правда думаю, что смеяться — это то, что я люблю больше всего на свете. Возможно, это самое важное в человеке» — данную цитату легендарной Одри Хепбёрн Хлоя давным-давно выучила наизусть. Хлоя верила в эти слова, надеясь, что и она сама когда-нибудь ощутит небывалое счастье, засмеявшись. Вот только вместо счастья и ожидаемого тепла в области груди появляются острая боль в животе и неконтролируемое желание напиться. — А-а-ха-ха-ха-ха-а-а, — теперь у неё получается смеяться — пусть хохотом отчаянным и яростным, но получается. Здесь, на самом дальнем балконе третьего этажа отеля «Гран-Пари», ее никто не найдёт. Она может сколько угодно смеяться и кричать, кричать и смеяться, нарушая тишину подступающей к Парижу ночи. — Что с тобой? — ее кто-то трясёт, зовёт, пытается спасти; Буржуа спасаться не желает и выливает в себя остатки игристого. — Хлоя! Хлоя! Ты пьяна?! — Да-а-а! Да, черт побери! Неизвестный разворачивает Хлою к себе лицом, и Хлоя, выронив бутылку шампанского, коротко вскрикивает, словно ее окатили холодной водой. Перед ней — супергерой, напарник непревзойденной ЛедиБаг, отважный Кот Нуар. — Каким ветром тебя принесло? — заплетающимся языком вопрошает Хлоя, зачем-то стуча кулаками по плечам бледного героя. — Ко-о-от! Выпьешь со мной? А-ха-ха-а-а! — Тебе плохо, да? — как-то понимающе молвит Нуар, и Хлоя тысячу раз кивает, будто болванчик, продолжая смеяться на манер Джокера. — Ты меня слышишь? Хлоя! — Ненавижу соулмейтов… какого Бражника?! Почему гребаная Судьба решает все за меня?! Не хочу, Ток, то есть Кот, не хочу! Я не хочу смеяться, обниматься и целоваться с тем, кого мне подкинула эта мразь! Я хочу, чтобы мое будущее и моя любовь находились только в моих руках! Я не верю в фатум, я верю в себя! Я верю, что человек сам способен управиться со своей жизнью, высшие силы не обязаны определять все наши маяки за нас! — Какие маяки, Хло? — Нуар с ужасом осознаёт, что алкоголь всего лишь помогает Хлое говорить правду. — Маяки… ориентиры… люди… Я люблю Адриана Агреста! Я до сих пор люблю этого несносного балбеса! Ясно тебе, Судьба? Ясно? Люблю его! Всегда любила! — хохот всё оглушительнее, истерика всё явственнее; Кот Нуар, сам того не понимая, сжимает Хлою в руках, как самое редкое сокровище. А Хлоя дёргается в конвульсиях, и все ее мысли застилает непроглядный туман. — Хлоя, я думаю, он тоже тебя любит, — осторожно вмешивается Нуар, чувствуя, как глаза начинает предательски щипать. — Но ты ведь помнишь, что соулмейты есть у всех? У него, значит, тоже! А вдруг он привяжется к своей родственной душе? — Но почему, почему? — Хлоя скулит не хуже раненого щенка; ее тошнит. — Я ведь такая красивая, я такая смелая, я ведь так люблю его! Почему он не выберет меня? Я ведь так нужна ему! — Ты ему или он тебе? — Какой ты проница-а-а-кха-ха-а-а-а… — Хлою рвёт прямо на скривившегося Нуара. — Прости… — девушка кашляет, плачет, извиняется, а Адриан под маской с каждым мгновением презирает себя всё сильнее и сильнее. — Адриан, позови Адриана, — находясь в полусознательном состоянии, велит Хлоя, опять избивая плечи Кота. — Адриан, Адриан… Кот Нуар впервые в жизни засмеялся, когда увидел, как ЛедиБаг подскальзывается на черепице и падает прямо на его руки. Кот Нуар решил, что эта девушка и станет его судьбой. Но сейчас, глядя на трясущуюся Хлою Буржуа, Адриан понимает, что с ЛедиБаг он может просто спасать мир и болтать о незначительных, порой забавных вещах… Да и к тому же, Леди тоже не верит в соулмейтов. Совсем как Хлоя… — Хлоя… — Я — кошка, причём намного больше, чем ты — Кот, — странно заявляет Хлоя, поднимая на растерянного, тревожного Нуара глаза, полные влаги. — Я независимая, самодостаточная, иду туда, куда хочу, брезгуя людьми, и собственными «лапами» жизнь строю. Я люблю только избранных, но не боюсь одиночества. Я и себя люблю, не скрываю! Но Адриана я люблю больше, прости меня! — Простить? За что? — Кот потрясён. Хлоя (в который раз!) смеется — бессмысленно и беспощадно. — Котенок, милый, я — ЛедиБаг, — Хлоя касается мочек ушей, и Нуар в немом шоке замирает, уставившись на чёрные серёжки, — я украла эти серьги у Маринетт Дюпен-Чен и не жалею. Она бы все равно не справилась с бременем героя! Она знает, что я — воровка. Она меня простила. Говорит, что ей не нужны лишние заботы в лице мирных граждан, которых нужно защищать от всего на свете… у неё своих проблем хватает, поверь мне… она тоже любит не-соулмейта — она любит Луку… того самого, что зачем-то попался мне… Маринетт мне почти подруга, я не хочу, чтобы из-за стервы-Судьбы она возненавидела меня и Куфена! Я хочу к Адриану… Адриан… Тикки ко мне так добра! Это моя квами, я становлюсь ЛедиБаг благодаря ей… она меня сначала ругала за воровство, теперь привыкла… даёт советы… и советует забыть Адриана… а я не могу! Не забуду! — Правильно, — вдруг одобряет Кот Нуар и, притянув к себе слабо сопротивляющуюся Хлою, страстно целует. — Ч-что? — поцелуй выходит мокрым и смазанным, ненастоящим. Хлоя, очнувшись, влепляет Коту хорошую пощёчину. — Я люблю Адриана Агреста, дурная ты башка! — Ты тоже дорога мне, — бормочет Адриан, снимая трансформацию и смущаясь точь-в-точь как восемь лет назад. Хлоя Буржуа оказывается сильнее Судьбы. Хлоя Буржуа наконец-то смеется громко, звонко и счастливо.