Звериная любовь

День обещал быть снежным. Снег валил всё гуще, норовя сокрыть всё от глаза плотной, двигающейся пеленой. Кутаясь в меховой капор, сильнее надвигая его края на щёки, Настасья вышла из пристройки, где ночевала. Управляющий, оказалось, ждал её. Отчего-то Настасья была рада этой густой пелене снега, повалившего впервые столь сильно за всё время, что она была в этих неродных ей краях. Хотелось, чтобы снег скрывал её от глаз других. Хотя она шла за управляющим, не смотря на лица других дворовых. Хотелось, чтобы снег скрывал хоть немного очертания барского дома и усадебных пристроек Грузино. Дом мерцал как ледяной дворец, напоминая, что она покидает его лишь временно и ещё вернётся сюда, что она невольно бежать, а уезжает лишь на время и то, неизвестное по сроку. Безразличным казалось всё: взгляды дворовых, очертания недоумевающих лиц, чуть поднятых вверх, несколько выше чем обычно пока не видит управляющий, барский дом, где положение и участь были неясны и куда надлежало, наверное, вернуться, конюх Данила, сидевший на козлах небольшого возка. Осторожно, но поспешая за быстрым шагом управляющего, ступала Настасья, дивясь теплу и удобству новых сапог. Да и небольшая муфта очень верно грела руки, не пропуская ни мороза, ни снежинок. Хотелось, чтобы шагов было больше, но возок неумолимо становился ближе. Чувство неясной дурноты одолело Настасью и та с большим усилием забралась внутрь возка. Управляющий оглядел корзины и коробы с чем-то для барина и крепко захлопнул дверцу возка. Молчаливо кивнув Даниле, управляющий развернулся, уходя вдаль, исчезая быстро в снежной круговерти, словно истаяло большое тёмное пятно. Настасья тихо усмехнулась, вспоминая как управляющий прознал о её замысле сдружиться с конюхом Данилой и сбежать с помощью того. «А теперь сам Данила меня к барину везёт, а не от него. Это ль он показать мне хотел? Отчего Даниле именно приказал?» — подумала Настасья, дивясь своему подозрению. «Да ему-то к чему это всё? Просто спровадил меня и всё, по барскому наказу. А Даниле повелел меня отвезти просто… Не знаю. Пустое это всё» — подумала, вздохнув Настасья, равнодушно оглаживая новые одежды. В памяти назойливо роились воспоминания, образы былого: незнакомая женщина из снов, что принесла во сне одежды, которые поутру сегодня ей принёс управляющий, странный юродивый, который что-то лопотал о том, что граф в силу войдет и она, Настасья, вместе с ним в силу войдёт.Тот ещё отчего-то назвал графа князем… А может его возвысили, если он уехал так быстро и нежданно в этот их большой и важный город? Поморщив лоб, не понимая ещё сильнее, что происходит вокруг неё, врываясь в её жизнь как недобрый и неясный ворох мутных дел, как пугающий морок и быстрая круговерть, Настасья закрыла глаза. Воз размеренно потряхивало на дороге, одежды тепло и убаюкивающе грели, обдавая тело теплом, навес возка прятал от снега. Да и снег стал идти реже. Настасья тихо и крепко заснула. _______________________________________________________________________ Снег перестал идти, а небо становилось яснее и лазоревее. Небо было словно другим, было здесь, над темнеющим вдали городом. Настасья очарованно всматривалась в избы, дома, обступившие окраину города. Улочки, дома были другими. Люди были одеты немного иначе и говорили по-другому, с иным говором. Важные военные верхом скакали иногда вдоль дорог. Данила отчего-то остановился у двух таких всадников, подъехавших к ним из-за поворота дороги. Настасья поднялась в возке и увидела поодаль, впереди, диковинные полу-ворота, по бокам которых были два полосатых странных столбца, преграждающие путь и маленький совсем домик, где горел свет хотя вечер был ещё далёк. Или тут темнеет позже? Данила достал какие-то бумаги из-за пазухи и показал те военным. Один всадник всмотрелся в лицо Настасьи, отчего-то задержав взгляд. Настасья склонила лицо, сильнее надвигая на щёки края мехового капора. — Проезжайте! — хрипло, зычно, простуженным голосом приказал один из всадников, отъезжая в сторону. Настасье вдумчиво припомнила их лица мгновенье назад, до того как те всадники увидели бумаги. Что-то переменилось в лицах этих людей. Да и отъехали назад они иначе, чуть менее важно чем долю мгновения назад, когда подъехали к ним. «Неужто и вправду, важнее наш барин стал? Неужто так высоко стоит?» — подумалось Настасье. Что-то пугающее окатило душу, вымещая прочь всё любопытство, помогающее отвлекаться от страха. Настасья придвинулась к боку возка, оглянувшись назад, чтобы увидеть ещё тех всадников. Всадники уже остановили большую повозку. Настасья перевела глаза на невиданные доселе те полу-ворота и полосатые столбцы. Словно они ограждали её от всего, что было ранее, уводили от неясного, но ставшего чуточку привычнее, что было в барском доме, том….А теперь её везли в другой барский дом, но к тому же барину. Нежданно для себя Настасья подняла лицо вверх, отчаянно вглядываясь в высокое лазоревое небо нового града. Смутно и неясно подумалось об иных людях. «А об чём думала она? Та женщина с портрета… Она, царица, о коей барин сказывал, что она прибыла из чужого края»-пронеслась мысль где-то вдалеке сознания. Представилась неясными очертаниями такая же небольшая фигурка в тёмных одеждах, отороченных темным мехом, такое же белое и отчаянно оглядывающее все вокруг настороженными глазами лицо, схожая небольшая повозка. Может она так же вглядывалась в это высокое небо, в эти диковинные дома и в ту чёрную, выложенную отчего-то по бокам камнями, реку? Настасья жадно вглядывалась во всё предстающее перед глазами, словно норовя запомнить места, по которым хотелось бежать назад, запомненными тропами. Но троп, этих широких дорог, выложенных часто камнями, этих углов, поворотов, закоулков, домов было много. И все дома схожие с барскими. Только стоят близко-близко, словно один барин наставил вдоль дороги много своих домов. «А что думал он? Наш управляющий, приехавший из чужих земель? И как он сказал? Что надобно преумножить силу на новом месте?». Покоя не давал вид реки-небольшой, недвижимой и тёмной как омут. Разве то река? Отчего она столь недвижима как опасный омут? Отчего река окована каким-то безумным богачом каменными плитами? Или это…особое кладбище? Зачем эти каменные плиты, лежавшие на склонах подле обеих сторон реки? Почему так черна как затягивающие чёрные омуты, эта вода? Колдовская вода, над которой даже лёд не всесилен….Льдины сковали эту реку лишь отчасти. Люда, снующего по улицам, проезжающих повозок и барских колясок, Настасья будто не замечала. Люди казались тёмными фигурами, а барские коляски не пугали. Казалось, что они все-ничто перед страшной и неумолимой, самой беспощадной силой- силой участи, судьбы, чего-то высшего и лютого к людям, живущим. Лишь, когда Данила остановил коней подле одного дома, стоящего напротив этой пугающей реки, Настасья подняла измождённое тяжкими думами об обречённости своей доли, на этот барский дом. «Из огня да в полымя» — сумрачно подумала Настасья, смотря впереди себя. Глаза будто не видели ничего. Всякий интерес ко всему пропал, любопытство исчезло, а все чувства и мысли ускользнули, оставляя лишь холодное равнодушие. Вот чуть поодаль проехали всадники, вот Данила спустился вниз и подошёл к боку возка. Вот она, на удивление легко, не подавая руки Даниле, протянувшего руку для помощи ей, спустилась вниз, почти спрыгнула-но как-то тяжело спрыгнула-с возка. Оглянувшись назад, отчаянно всматриваясь в темень невиданной и колдовской реки, Настасья шагнула в сторону, идя куда-то вдаль парой шагов, не отрывая взгляда от реки. «Это хорошо, что река рядом… Жаль, что спуск тяжёлый тут, крутой. Склоны эти, плиты каменные, скользкие. Как ровно их отточил мастер какой-то. Съехать зато можно быстро, к воде. В воду….Жаль ограда железная эта вдоль всей реки…»-думалось Настасье отстранённо и далеко. Вновь неясные, непонятные и тёмные мысли охватили душу быстрыми, жёсткими тисками. «Значит он тут ещё живёт. У омута этого. У камней этих.» _____________________________________________________________________________ Все указания уже были розданы и прислуга неспешно хлопотала на кухне. Оставалось исполнить ещё одно поручение. Встретить тех, кого приказано было встретить. «Приказано было» впечаталось в сознание Елизаветы за годы службы в упорядоченное, как и вверенное ей хозяйство барских домов, где она честно и справно служила как экономка, или как иначе сказывали ранее домоправительница. Вела хозяйство, управлялась с делами дома и наблюдала за прислугой. Когда-то её, дочь немецкого офицера, звали Эльза и она была замужем, однако быстро овдовела. Судьба её, хорошую хозяйку и добропорядочную женщину из приличной семьи, привела к должности экономки в барских домах. Помощь ей здесь составлял дальний родственник, обрусевший немец Иван, названный при рождении Иоганном. Иван Людвигович был управляющим, но наравне разделял с Елизаветой данную им власть в этом доме. Елизавета стояла поодаль, боком показываясь из-за угла, то смотря как Иван говорит с приехавшим парнем из Грузино, то поглядывая бесстрастно на необычную девушку, которую привёз конюх Данила, обычно и ранее привозивший припасы из Грузино. Примеси своих мыслей к исполнению поручений Елизавета не привыкла добавлять и в мыслях сейчас лишь держала чёткие указания относительно устройства этой девушки в господском доме. Настасья стояла, кутаясь в края мехового капора и платка, смотря медленно переводя взгляд на убранство дома словно настороженный зверёк на края новой клетки. Данила уже вышел за двери, чтобы перенести коробы из возка в дом.Управляющий — высокий, пожилой человек с какими-то пепельно-серыми волосами, вышел вслед за Данилой, не обращая на Настасью никакого внимания. Высокая женщина, одетая в глухие чёрные одежды с закрытым воротом, вышла из-за угла. Настасья подняла на неё глаза, держа лицо несколько опущенным вниз. Женщина, видимо вдова, шла быстро и не по бабьи, а с какой-то солдатской выправкой, словно была ожившая кукла, сотворённая из железной основы. Казалось, что женщина почти не сгибает ног. «Таких высоких надсматривающих над нами он намеренно выбирает? Чтобы низость свою мы лучше чуяли?» — подумала Настасья, неприязненно подумав и об этой женщине. Почему-то Настасья подумала, что эта женщина не барыня в этом доме и не госпожа, а помощница управляющему. Почтительная готовность к служению, сдержанная преданность во взгляде-вот что объединяло этих людей- управляющего из Грузино, этих двух приказчиков-приказчика и приказчицу в этом доме. Настасья повторила мысленно слово «приказчица», глядя как женщина подходит к ней. — Ты-Настасья? — скорее утвердительно проговорила чем вопросила женщина с золотисто-русыми волосами и какими-то почти прозрачными глазами будто белёсо-голубая вода. — Да— негромко, помедлив, ответила Настасья — А я-Елизавета. Управляюсь с делами в этом доме— ответила низким, с хрипотцой голосом женщина и сложила руки на груди— У нас тоже дел много— сказала уже поворачиваясь спиной к Настасье Елизавета и пошла вперёд. Настасья пошла, поспешая, вслед за Елизаветой. Елизавета шагала быстро и Настасья не успевала оглядеть убранство нового дома, бывшего в полумраке. Вечерние сумерки начали наступать неожиданно быстро. Елизавета уже поднималась по высокой тёмной лестнице. Настасья, подхватив края юбки, быстро и осторожно поднималась по лестнице. Поднявшись по лестнице, Елизавета остановилась. Резко повернувшись, Елизавета всмотрелась в одежды Настасьи — Верхнее тут снять можешь. А то снег потечёт, ковры испортит— беззлобно, но сосредоточенно нахмурившись произнесла Елизавета и кивнула в сторону низкого, длинного столика у стены. Настасья удивлённо подняла брови, но послушно начала снимать муфту, рукавицы, меховой капор и лёгкую овчинную шубу, отороченную мехом. Елизавета взяла со столика колокольчик и громко позвонила, явно подзывая кого-то из прислуги. Настасья поочерёдно складывала одежду. Елизавета развернулась, не говоря ничего, и пошла вперёд до багряного цвета дверей. Настасья поняла, что ей и далее надлежит следовать за Елизаветой. Елизавета отворила двери и прошла в комнату. —Тут и жить станешь— спокойно произнесла Елизавета и прошла до кровати, на которой лежала женская одежда — Обрядим тебя только в новое, с дороги-то— проговорила задумчиво и отстраненно как само собой разумеющееся Елизавета, поворачиваясь к Настасье, оставшейся стоять на пороге. Настасья словно не слышала Елизаветы, оглядываясь вокруг медленно и настороженно. Что происходило вновь и вновь, не давай ей опомниться и найти управу на мысли, что шли шальными рядами, превращаясь в лихорадочную пляску домыслов и помышлений, опасений и подозрений? Что за злая забава судьбы и странная забава барина? Почто всё мучает её, являясь как гибельное и изгаляющееся нечто, что она не могла ни понять, ни хоть как-то осмыслить? И зачем столько мучителей-приказчиков на неё одну? В Грузино оставался управляющий, здесь был управляющий и управляющая. Управляющая? Женщина может управлять барским домом? Отчего-то эта мысль вытянула Настасью из окутывающего мрака мыслей. Елизавета отошла к столику, над котором было высокое зеркало, украшенное золотой ковкой узоров. «Знатная работа… Умелая ковка» — подумалось Настасье, рассматривая издали узоры вокруг зеркала. Вспомнился покойный отец, ковавший и более искусные узоры для знатных господ.Отец, братья, мать, дед-все умерли, а более дальняя родня осталась далече-в Малороссии. «Выковать себя, заново, закалив и сделав сильнее» — в мысли пришли чьи-то слова или слышанные где-то как-будто.Или она говорила себе так когда-то? Настасья прошла вперёд, стараясь смотреть лишь на узоры зеркала и не видеть своего отражения- уставшей с дороги, в простом сарафане, среди новой и неизведанной обстановки. — Хороша работа. Справная.Искусно сделано— проговорила Настасья, кивнув на оправу зеркала— Мой отец кузнецом был— пояснила Настасья, заметив сдержанное удивление на лице Елизаветы и замолкла, не зная отчего сказала то, что сказала. — А мой прусский офицер. Военный— отозвалась Елизавета, одобрительно кивнув Настасье, решившей выйти из своего молчания. — Русский? — Настасья спросила, желая показать готовность говорить, которая судя по всему понравилась этой холодной и строгой женщине со снежной кожей и недвижимым лицом. — Прусский— с милостивой снисходительностью дружелюбно произнесла Елизавета— Немецкий. Из северной Германии. Настасья опустила взгляд, покачав головой, не зная, что ответить. Елизавета указала ладонью на невысокий стул перед столиком с зеркалом —Садись. И что за говор у тебя? Откуда ты? Настасья прошла вперёд, отвечая не сразу. Мысли о далёкой Родине горько отозвались в душе. Казалось, что ком застрял в горле. Впервые за долгое время Настасья почувствовала невозможность вернуться на родину, в милую сердцу Малороссию. Родной край показался навечно отрезанным этими дорогами, порогами барских домов, чужой волей… Елизавета уже встала позади Настасьи, снимая с головы той платок.Настасья сидела прямо, упрямо смотря впереди себя на своё отражение. Елизавета, не настаивая на ответе, положила платок Настасьи на зеркальный столик. Обойдя вбок Настасью, Елизавета потянулась к тёмной коробке, где лежали присланные утром модные гребни для волос. Их Елизавета еще не видела. Открыв коробку, Елизавета бросила привычный быстрый, оценивающий качество и исправность взгляд, на вещи, которые призвано было, как и платье, отдать на нужду присланной девушке. Хорошее серебро было украшено небольшим количеством полудрагоценных камней, но серебро было отличного качества и в большом количестве в этих гребнях. Елизавета подавила озадаченный вздох и перевела взгляд на прямо сидящую Настасью. «Кто же перед тобой?» — опасливое, всегда осторожное, прошептало сознание. Елизавета не понимала, что за девушка перед ней. Статью и наружностью походила на знатную, но была обряжена в простой сарафан.Может, чья-то внебрачная дочь, чьей матерью была крестьянка, а отцом был барином. Но это было неважно мыслям Елизаветы как были неважны чужие личные дела и перипетии судьбы, а было важным лишь дела в доме, вверенным в её заботы. Непонимание Елизавету смущало тем, что она боялась не понять чего-то, впервые боялась что-то не суметь понять. А именно-как надлежало обращаться с этой девушкой? Может от неё требовалось как-то особой обращение с ней? Елизавета опасалась не исполнить своего долга качественно и всецело, в соответствие со всеми правилами, которые диктовала барская воля и её долг перед своей верной службой господину. Может эта девушка не столь проста? В письме об ней писалось не как об обычной дворовой девке. А как об ком? Это было неясным для Елизаветы. Однако Елизавета решила обращаться привычно, как со всеми девушками в доме— сдержанно и умеренно повелительно, чтобы её положение ощущалось не властным, но имеющим власть на повеления и поручения. Да и барин ценит умение её и Иоганна не выказывать их власти в его доме, а лишь использовать свои полномочия. Настасья смотрела впереди себя, не мигая, сидя прямо, держа спину ровно и прямо словно железный прут. Что-то приятное окатывало душу тёплой волной, могущей утянуть в довольство от возможности тихо радоваться, что такая строгая женщина не понимает, кто она, но догадывается, что она не простая девка, что эта женщина явно знатной крови, распускает ей косу, расчёсывает бережно волосы редким костяным гребнем, а вот те серебряные гребни возможно для неё… Какие в них диковинные, неимоверно зелёные камни, непрозрачные, тёмные как редкая листва, с полосатыми прожилками. — Малахит— пояснила Елизавета, переплетая пряди волос на русой голове Настасьи- Словно лето у нас, листья зеленеют. — Лето…— тихо проговорила Настасья, озадаченно глядя вверх, на отражение Елизаветы, поднимающей её волосы вверх — Так носят сейчас нынче, причёски— пояснила Елизавета, добросовестно, ловко укладывая волосы девушки в причёску, которую носили знатные особы— А в платья обрядят служанки. У меня ещё дела есть. Слова Елизаветы звучали без пренебрежения, но холодно, чётко отмеренными и словно отрезанными друг от друга. И резковатый манер говора заставлял напрячься, держаться смирно и молчаливо, словно ожидая дозволения на что-то. Руки Елизаветы касались волос бережно, но холодно-не от холода кожи бывшей впрочем чуть теплой, а холодно от отсутствия ласки, заботы. Она будто всего лишь исполняла долг, не испытывая душой никаких чувств к девушке-ни жалости, ни сострадания, ни участия, ни желания помочь. «Все они лишь исполняют долг» — подумала Настасья, посуровев лицом. Закончив укладывать волосы на модный манер, Елизавета потянулась к гребням. — Дорогие какие. Весьма ценные…— сказала Елизавета, беря гребни в руки- Твои теперь. Елизавета взглянула в отражение, отметив с непониманием абсолютно не изменившееся лицо Настасьи, смотревшей на своё отражение равнодушно и с непримиримым суровым огнём в глазах. Елизавета осторожно разместила гребни в причёске Настасьи и отошла назад, оглядев отражение своей работы- причёски Настасьи, но более не глядя на лицо Настасьи. Довольно отметив результат своей задачи, Елизавета развернулась и пошла к дверям. —Сейчас пришлю. Помогут одеться тебе. Настасья поднялась из-за столика и быстро повернулась к Елизавете, быстро спрашивая, опасаясь, что та сейчас быстро выйдет за двери —А дальше что? Что мне делать дальше? —Я позову- на мгновенье помолчав, ответила Елизавета, повернувшись в пол-оборота— Если надобно будет. Несмотря на чётко поставленный ровный и бесстрастный голос Елизаветы, уверенно произносящей слова, Настасья поняла, что та скрывает смятение и сама она, Елизавета, не знает, что далее делать ей с Настасьей. _________________________________________________________________________ Настасья недвижимо стояла, смотря как Елизавета выходит за двери, оставляя их полуоткрытыми. Слушая удаляющиеся шаги Елизаветы, Настасья стояла недвижимо, чувствуя, что вот-вот нечто вырвет её из этого оцепенения. Что-то тугое, скручивающее, вводило в напряжение мысли, тело, заставляя застыть, замереть, чтобы не дать волю чувствам, чтобы не сорваться с молчания, утратив хватку над собой. Настасья медленно вытянула вперёд руку, разведя пальцы до несильной боли меж ними.Резко сомкнув пальцы в кулак, Настасья выдохнула, беря волю над ураганом, зарождающимся внутри души. «А ведь конюха они уже отпустили, наверняка… Тот поди уехал, хоть я и не слыхала. Да и как услыхать? Тут всё так тихо. Словно он сжирает все звуки»-подумалось Настасье о доме. «Как же быть? Как быть? Да и повёз бы он тебя куда-то? Куда повёз бы? Прочь отсюда. От этого дома и от того дома… Нет.Смиренно вёз тебя сюда, к нему, к хозяину, к барину» — мысли в голове Настасьи мелькали быстро, злобно и хлёстко ударяя по разуму, который всё понимал и без мыслей, понимал чутьём, наитием. Повернувшись к зеркалу, Настасья быстро скользнула взглядом по себе- простой девушке в сарафане, но с волосами убранными нелепо и странно для такой как она. «Волосы сразу погубят… Озадачат всех, их, на улице» — подумала мгновенно Настасья, уже хватая со столика свой платок. « Ценные, значит… И без твоих слов я это увидела тоже…» — мысленно, затаённо, проговорило что-то недоброе, когда Настасья приглаживая платок на высоком скопе волос, коснулась двух гребней. «А ежели решат, что воровка? Откуда у простой девки серебро да ещё с каменьями? «-подумалось тут же Настасье, но мысль быстро истаяла от желания мчаться, бежать наконец-то, когда всё было улажено: ушла та женщина, а она спрятала волосы под платок. Быстро, но не громко ступая, Настасья в одно мгновение оказалась у полуоткрытых дверей. Выглянув словно любопытствуя, Настасья осмотрела пустую лестницу, да и внизу никто не мелькал. Переведя взгляд в сторону, Настасья нахмурилась от злобной досады: кто-то из прислуги уже унёс её вещи, оставленные на этом низком столике у стены. Словно бросая вызов всему, что норовило стать преградой меж ней и её намерением, Настасья пружинисто пошла быстро, сдерживая себя, чтобы не перейти на шаг, по коридору. Однако дойдя до лестницы, Настасья заметила внизу тёмные фигуры кого-то из прислуги. Настасья мгновенно отшагнула назад, скрываясь за острым углом деревянной резной решётки, украшающей перила лестницы. «Есть же другой вход. Не тот, в который пускают простой люд, прислугу.» — что-то светлое, подсказывающе шепнуло сознанию. «А как сыскать его?»-тут же подумалось другой мыслью в непонимающем, ошарашенном сознании. Ноги уже быстро шли, норовя пустить в бег, вдоль ряда дверей, стен, заворачивали в узкие и полутёмные закоулки, украшенные зеркалами и подсвечниками на стенах. Всё мелькало по сторонам-новое, невиданное и устрашающее незнамо чем и от чего. Завернув за угол, чуть не задев небольшое каменное изваяние в виде девушки с колчаном стрел, которое Настасья успела оглядеть мельком, лишь краем глаза, Настасья остановилась. Впереди оказалась большая площадка, устланная коврами, а за ней белела уходящая вниз каменная широкая лестница. По бокам лестницы стояли высокие подсвечники с незажжёнными свечами, позолоченные фигурки невиданных зверей.А внизу были двери- высокие, неимоверно широкие, словно врата, ведущие к чему-то особому. От обеих сторон дверей шли рядами высокие решётчатые окна, за которыми темнела та пугающая река с каменными берегами. За окнами уже наступали вечерние сумерки, но наступали как-то неспешно, словно этот город нехотя впускал в себя вечер, сумерки, темень предночного времени. Однако в городе везде уже горели небольшие огни-домов, огни на улицах. К дверям подошёл откуда-то снизу, словно вынырнув из очередного закоулка дома, человек в тёмно-зелёном наряде, украшенном круглыми золоченными галунами. Человек шёл неспешно, словно норовил занять должное ему по службе место. Настасья поспешно отошла назад, под свод небольшой арки и лишь сейчас заметила, что к лестнице помимо коридора, из которого она вышла, ведут ещё два коридора-более широких и более украшенных позолоченными узорами и подсвечниками на стенах. За окнами неспешно продвинулось что-то тёмное.Настасья отошла под сень арки ещё глубже, вглядываясь за окна.За окнами, кажется, стояли небольшие барские сани. В санях кто-то сидел, а кучера не было видно. Однако вскоре откуда-то разнёсся звон колокольчика. Человек, судя по тому как он быстро подошёл к дверям-привратник, спешно достал из-под складок своего одеяния связку ключей и начал отворять двери выверенными, быстрыми движениями. «Значит двери были заперты… Вот видишь, заперты были» — горькая досада омрачила мысли Настасьи, однако та осталась стоять недвижимо и неприметно в тени свода. Двери отворились, словно пьяня просветом, стылым воздухом-того стылого воздуха Настасья не ощутила, но представила как пьянит этот воздух, воздух вне этого дома, воздух воли, свободы… Казалось, что всё норовит померкнуть перед глазами, а все звуки стихли. Повисло нечто звенящее в воздухе. Казалось, что невидимая струна лопнет где-то внутри её сознания и она упадёт в обморок или…потеряет волю над рассудком, который призывал бежать. Всё видимое казалось смутным в очертаниях, неважным, происходящим перед глазами как-то отрывочно. Вот тот человек-привратник отворил двери, в дверях, вот, показался высокий офицер… Тот военный, которого она видела ранее, в другом барском доме-в Грузино. Военный зашёл в двери, держа в руках будто обитую кожей книгу.Часть страниц торчала из-под кожаного переплёта. Высокий человек с жёстким лицом повернулся вполоборота, что-то говоря привратнику. Привратник почтительно склонив голову что-то отвечал тому военному с неровным носом с горбинкой, с выдвинутой вперёд челюстью. Привратник указал рукой на небольшой столик, стоявший недалече от дверей, где уже лежали какие-то бумаги. Военный в знак несогласия покачал головой и поднял голову вверх. Настасья попятилась назад. Однако успела разглядеть то, что удивило её: казалось, что в глазах этого военного не было белков, будто широкие тёмные радужки занимают всё место в очах, а сами очи тёмные как ночь.Что-то упрямое и недоброе показалось вновь в этом человеке, коего она уже видела в Грузино. — Как скажете, Корнелий Валерианович, я провожу Вас до кабинета Алексея Андреевича— произнёс почтительно, без угодливости привратник. Привратник извиняюще поклонился и отошёл к дверям. Заперев двери, привратник вновь почтительно поклонился гостю, отошёл в сторону, положил связку ключей на столик, где белели какие-то бумаги и развернулся в сторону лестницы. Настасья быстро повернулась. Глаза начали спешно искать укрытие, ведь те двое сейчас поднимутся по лестнице. На глаза быстро попалась тёмная небольшая дверца, кою она не заметила пока бежала чуть ранее куда глаза глядят. «Лишь бы не заперта» — думалось пока руки сами уже тянулись к дверце. Дверца оказалась незаперта, а скрывала тёмное помещение, где не было видно ни зги. Кажется вдали блестели какие-то полки. Настасья юркнула в укрытие, слыша как двое людей поднимаются по широкой лестнице. ________________________________________________________________________ «Так значит барин тут? Барин дома? Ежели до него привратник решил проводить гостя.»-думала Настасья, нетерпеливо перебирая складки сарафана, мысленно торопя шаги этих людей и уповая на то, что привратник не решит по пути отворить незнамо зачем эту дверцу…. Шаги прошли мимо и начали удаляться. Настасья отворила дверцу и выглянула наружу. Сани темнели за окнами, но что за дело будет кучеру до прислуги, вышедшей из барского дома? Ему-то нужда какая останавливать прислугу чужого барина? Настасья успела увидеть, что привратник положил связку ключей, где был ключи от этих дверей, на столик у окон. Ключи серебрились словно манящая звезда, единственная дарящая надежду среди тёмного неба. За окнами горели огни домов, фонарей, словно указующие путь знаки. Что-то осторожничающее норовило впиться предостерегающими мыслями в сознание, но сознание словно зверь, почуявший свободу -пусть и вдали, рвалось, металось, ища выхода, не видя далее путей, но узрело возможность метнуться вперёд, сделать хоть пару шагов, не могущее более оставаться недвижимым и сдержанным. Смотря лишь вперёд, Настасья сбежала по лестнице, радуясь, что каменная лестница покрыта коврами и на ней нельзя поскользнуться. Двери, на кои был неотрывно всегда устремлён её взор во время спешного бега вниз по лестнице, казались всё ближе и ближе. Спустившись, Настасья чуть не упала, неловко ступив с нижней ступени лестницы на каменный светлый из разноцветных плит. Встав ровнее, Настасья перевела взгляд на заветные ключи. Подойдя, быстро озираясь, к столику, Настасья повернулась к лестнице, глядя вверх. Отведя назад руку, присев, делая вид, что оправляет подол сарафана одной рукой, второй рукой Настасья быстро схватила связку ключей. Пальцы быстро спрятали ключи под кайму рукава. Если кто и заприметит сейчас-то не успел увидеть, что она взяла ключи. Оглядев быстро и зорко всё вокруг, Настасья бросила ещё раз взгляд вверх, на лестницу. Стремительно повернувшись, Настасья подлетела к дверям, перебирая в руках ключи, стараясь не звякнуть ими друг об друга. Благо глаз был зоркий, приметливый, а память цепкая: она успела заприметить каким ключом-самым светлым, привратник открывал двери чуть ранее. Пальцы норовили дрогнуть, всё тело словно колотило, кроме рук.Руки виделись единственным, что могло спасти после этого ключа. Ключ быстро оказался в скважине и замок нехотя, туго поддался. Щелчок замка раздался в голове словно выстрел, призывающий бежать. Быстро отойдя в сторону широким шагом, Настасья осторожно, чтобы не звякнуть ключами, положила связку ключей обратно на столик. Далее не помня шагов, не чувствуя ног, Настасья вышла за двери спешно, но чтобы не показаться бегущей для кучера того человека. Кучера не было на козлах саней. Кучера Настасья заприметила взглядом не сразу. Кучер был за санями, проверяя их. Сильнее надвинув на лицо платок, Настасья побежала вдоль дома, в противоположную от саней сторону. Окна дома, его бледно-зелёная краска мелькали сбоку, не желая заканчиваться. Забежав за угол, Настасья остановилась, склонив голову и оперевшись рукой на стену дома. Подняв голову, жадно глотая воздух, Настасья всмотрелась в темнеющий город, в блестящую гладь чёрной реки. Где-то вдали шумели извозчики, кричали люди, проносились вдали сани и повозки. Чужой город раскрывался перед ней, обдавая морозным холодом. «А дальше что?»-вопросило сознание, призывая рассудок что-то ответить. Настасья оглянулась назад, понимая, что за углом дома ждёт неумолимо страшное. Даже если успеет вернуться незамеченной. Но наверняка, уже заприметили отсутствие и даже уже доложили барину, хоть тот и принимает гостя. Холод начал пронизывать тело, мороз к вечеру стал ещё сильнее.Тёмное небо роилось звездами -холодными, далёкими и безучастными. Настасья поёжилась и вжалась в стену дома, от которого так хотелось бежать ранее и сейчас хотелось бежать, но бежать было некуда. Где же тут рынок? Да торговцы уже давно разошлись… Они бы точно купили серебряные гребни, но ждать их, ждать утра-нельзя, невозможно.Стыло, холодно.Куда идти и где остановиться? А если попадёшься лихому люду? -подумалось Настасье, смотрящей на чёрную, затягивающую гладь чёрной реки. Настасья не сразу расслышала чьи-то шаги. Повернувшись, Настасья увидела, что по направлению к ней, вдоль этого проклятого страшного дома, идёт невысокий человек в военной форме. Человек зашёл под свет фонаря и Настасья увидела молодое светлое лицо с яркими голубыми глазами, которые спустя мгновенье показались знакомыми. Юноша равнодушно окинул взором Настасью и прошёл мимо неё. Настасья мало что понимая, судорожно надеясь найти хоть какие нужные сейчас мысли, хлопнула себя по кармашку сарафана. То письмо, отданное управляющим, отозвалось успокоительной твердью. Письмо здесь, с ней, она его не потеряла. Но на письме нет имени для кого оно, это она помнит, что там нет имени.Как же обратиться к нему? Настасья ринулась вперёд, стараясь нагнать тонкую, высокую фигуру молодого человека, уже идущего ближе к дверям этого страшного дома. Запыхаясь, вытянув руку, словно боясь, что упустит это видение, Настасья крикнула — Погодите! Погодите! Дмитрий Густавович велел Вам передать!!! — нараспев, отчаянно крикнула Настасья, радуясь, что сумела запомнить как барин однажды в разговоре с ней назвал управляющего «Густавович». Юноша резко остановился. Настасья отчего-то остановилась тоже. Казалось страшным то, что вот-вот этот человек может пойти дальше, не повернувшись к ней. Однако юноша резко повернулся и воззрился холодным и бесстрастным взглядом на Настасью. Настасья спешно достала из кармана письмо и вытянув руку с письмом, поспешила к юноше. Юноша стоял недвижимо, ни сделав ни шага, ни жеста вытянутой руки в сторону Настасьи. Настасья бодро и искренне широко улыбаясь шла вперёд, вытянув письмо с печатью, украшенной ястребом. Даже ястреб на письме, которое она украдкой, не раскрывая, оглядела в дороге, не пугал её. Она была рада видеть этого юношу с чем-то змеиным в лице, видеть сына управляющего, видеть ястреба на письме- птицу, с которым часто сравнивали управляющего. Лишь этот юноша невольно ей мог помочь выйти в тот дом и объяснить её выход из этого дома.Заприметила в окнах его и вышла встречать. Или просто вышла встречать… Настасья не знала, что ещё скажет. Главное, что она поняла, что могла сказать хотя бы приближенно, образно, но могла. Главное что он, сын управляющего, остановился и повернулся к ней. — Вас дожидалась— шумно выдохнув от быстрой ходьбы, произнесла Настасья, приблизившись на дозволенное расстояние к юноше -Письмо отдать Вам велено. Сопроводить Вас до дому? — вопрошала Настасья, почтительно всматриваясь в лицо юноши— Пойдёмте же, барин. Юноша недоверчиво оглядел Настасью, однако протянул руку за письмом. Юноша развернулся, идя вперёд, к дверям. Кучер уже сидел на козлах саней и удивлённо оглядел Настасью, идущую чуть поодаль, но недалече от юноши в военной форме. Юноша дошёл до дверей, встав в бок к Настасье. Настасья приметила как тот схож боковым обликом лица с отцом. Юноша куда-то потянулся, трогая железный узор, обвивающий двери. Раздался звон и двери спешно открылись, без звука отворяемого ключом замка. «Значит никто не закрыл дверей… С тех пор как я их открытыми оставила»-подумалось Настасье. Двери спешно отворились и в их проёме показалась Елизавета. Настасья почувствовала холод по спине, не тот пронизывающий холод, что норовил глодать тело всё это время, а иной холод- не тот, что дарит природа. Елизавета спокойно оглядела юношу, затем Настасью, а затем перевела взгляд на кучера-равнодушный, но строгий. Затем вновь быстро перевела взгляд на юношу. Юноша почтительно кивнул, на мгновение склонив голову и не особо низко — Габихтов Мстислав Дмитриевич. С донесением к Его Сиятельству. Юноша выпрямил спину, заняв выжидательную и строгую позитуру. Елизавета почтительно кивнула и перевела взгляд на Настасью- выжидающий и неумолимый, требующий ответа.Настасья склонила голову, шагнув в свет фонаря, висящего над дверями — Письмо отдать было велено Мстиславу Дмитриевичу. Сразу как увижу— Настасья заверительно взглянула на Елизавету и перевела взгляд на письмо, которое юноша держал в руке. — Прошу Вас, проходите. — проговорила Елизавета, быстро переводя взгляд на юношу-Но Его Сиятельство ещё не приехал. Один офицер недавно приехал с донесениями тоже— проговорила Елизавета, отворяя шире двери и отступая назад. Юноша прошёл вперёд. Настасья помедлив, шагнула за ним, переступая с затаённым, неприятным для признания, довольством порог тёплого дома.Елизавета, не взглянув на Настасью, обошла девушку сбоку, отходя к дверям, чтобы их затворить. Из-за края лестницы вышел привратник, о чём-то говоря с тем гостем. Настасья словно не слышала слов. В голове бились слова Елизаветы о том, что граф ещё не приехал, ища надежду бегала мысль о том, что двери никто не успел запереть, а значит и не заметил, что двери отворены, а значит и мог не заметить её ухода…. «Пташка упорхнувшая» — насмешливо и беспощадно укоризненно, подумала о себе Настасья-«Вот и вернулась в свою клетку….каменную».