Любовь в наследство

Машина Павла неслась на огромной скорости в сторону особняка. В салоне была полнейшая тишина. Каждый из героев молчал. Павел до дрожи в руках вцепился в руль, уставившись в освещенную фарами даль. В его голове болью пульсировала одна лишь мысль. Он не мог простить Даше то, что она обратилась к этому Петру, сделав его обязанным Романову. Естественно, серб не хотел чувствовать любое чувство признания и благодарности к этому венчурному инвестору. Не он его просил, а Даша. Даша. Снова она! А этот Петр использует ее, как ему заблагорассудится. Павел ещё сильнее надавил на руль и нажал на газ. Машина взревела и понеслась на огромной скорости, что не на шутку напугало брюнетку. Она чуть слышно вздрогнула, подав, тем самым, за все это время первые признаки жизни. Все это время каратистка бездвижно сидела в соседнем кресле. Даша смотрела на медленно проплывающую темноту за окном. Как ни странно, именно этот пугающий мрак успокаивал Канаеву и не мешал ей думать. Просто в этой темноте ничего не видно и ничего не понятно. Так же, как и в ее жизни. Она уже привыкла к этому. Дашу тоже мучали мысли. Девушка старалась не смотреть в сторону Павла, поведение которого пугало ее больше всего. Девушка видела, как он мучается, но помочь ему не могла. А он смог. И Даша была безгранично ему благодарна. Сейчас она едет домой. В их дом. Как это странно звучит, но ведь это же так? Она рядом с самым загадочным для нее мужчиной, который спас ее, выпутав из плена интриг Романова. Серб решил все за нее и за Петра. И это было так на него непохоже. Некогда безответственный и не привыкший что-либо решать Паша вдруг вцепился в нее мертвой хваткой и, как фарфоровую куклу, усадил на сидение авто. А Даша позволила это сделать, потому что только об этом и мечтала. Они об этом мечтали. Только почему сейчас они едут в полнейшей тишине и боятся даже посмотреть друг другу в глаза. Даша понимала, что должна сделать первый шаг сама. Ведь Павел уже его сделал, иначе почему она с ним? В этой машине. Даша на секунду закрыла глаза, прокрутила у себя в голове свою речь, которая была для нее самой нелепой и посмотрела в сторону Галанича. Паша был не похож на себя. Слишком угрюмый и бледный. В темноте мало что можно рассмотреть, но то, как он грустно смотрел на дорогу и, все также вцепившись в руль, продолжал движение, выдавало его растерянность и обиду. Даша почему-то улыбнулась и задала самый обычный вопрос, который вмиг удивил Павла. — Паш, почему ты обижаешься на меня? — продолжительная тишина сделала своё дело. Иначе, почему негромкие слова Даши сперва оглушили Павла и привели в некое недоумение. Он обратил свой взор на девушку, которая уже давно вовсю разглядывала его. «Ах, так. Ну, хорошо». — Подумал Павлик. — А что, я не имею права? — заметно ухмыльнулся серб, снова переводя взгляд на дорогу. — Я не спрашиваю о твоих правах, Паша, — не сдавалась каратистка. — Мне важно знать, почему, и все. Тебе сложно ответить? — не понимала Канаева. Паша закатил глаза, эта ситуация все больше и больше его выводила. Она не понимает. Она действительно ничего не понимает? Для нее это что — пустяк? Ерунда. Да, она смеется над ним. — Ты действительно ничего не понимаешь? — посмотрел он на нее, смеясь. — Ты просишь этого Петрушку о помощи, соглашаясь буквально стать его. И это тебе нравится? Ты, будучи кристально принципиальной особой, рядом с ним забываешь о своих убеждениях и правилах. Врешь, выкручиваешься, ломаешь себя. Кто он такой, чтобы ты предавала себя? Кто? — Павел тяжело вздохнул. — Но, я делала это ради тебя, — возмутилась брюнетка. — Когда мне сообщили, что ты в полиции, я жутко испугалась. Извини, но у меня никогда не было таких знакомых, которых нужно вытаскивать из отделения полиции. А Петя, Петя был единственным человеком, который мог мне помочь. Я выгнала его из дома, после… После… Это не важно, в общем, — Даша запнулась, а Павел понимал, что она имела в виду поцелуй. — И как мне после ссоры с ним говорить? — продолжала Даша. — Я была тактичной и предельно вежливой. — она подбирала слова. — Паша, — схватила рукав его пальто, — поверь мне, пожалуйста. Я просто очень хотела помочь тебе. Мне был важен ты, а не он. Я сама не знаю, как так получилось, но за все это время, что я тебя знаю, ты в моей голове постоянно. Мысли о тебе путают меня. Мы стали очень близки. Мы же друзья? И я не знаю, как нам дальше жить после этой ситуации. Хочешь, я съеду? Паш, ну, не молчи. Если тебе невыносимо рядом со мной, может быть, тогда я соберу свои вещи и вернусь в Москву? Даша искала поддержки у Павла, говоря без умолку о своих переживаниях, даже не замечая, что с каждым новым словом, серб все более и более выходил из себя. Что она несет. «Съехать?! Как нам дальше жить? Она совсем, видимо, ничего не замечает и не понимает. Надо это прекращать». — Все, я так больше не могу, — Павел резко давит на тормоза, машина стремительно останавливается, Даша испуганно замирает, но не успевает ничего сообразить, так как Павел мгновенно притягивает ее к себе. Через секунду, Даша ощущает его поцелуй на своих губах, быстрый, жесткий и чересчур требовательный. У девушки даже нет сил сопротивляться. Павел все сильнее прижимает Канаеву к себе, заключая ее лицо в своих теплых ладонях. «Удивительно, он такой холодный, грубый, кажется, а руки у него теплые», — успевает подумать Дарья. Но эта мысль плавно ускользает от нее, как и холод от Павла. Он слегка ослабляет хватку, отпуская Дашино лицо на свободу, а сам продолжает исследовать его поцелуями, спускаясь к шее. Даша чуть слышно вздыхает, находя свои руки и обнимая ими Павла. Она путает его прическу и сама целует серба в губы. Девушка чувствует, как постепенно серб усмиряет свой пыл, даря девушке уже кроткий, но такой нежный и долгожданный поцелуй. И вот они, соприкоснувшись своими лбами, смотрят в глаза друг другу и не знают, что сказать. Просто их сияющие лица говорят всё сами за себя. — Ты хорошо целуешься, — вдруг заявляет каратистка, тяжело дыша. — Я бесподобен в этом деле, — бросает Павел, попутно, переплетая пальцы их рук. — А ты самоуверен однако, — Даша обращает внимание на их сплетенные пальцы. — Я просто говорю правду и все. Ты забыла, что я честный? — вскидывает он бровь. — Забыла, — улыбается она. — Ах, так, — возмущается Павлик, — тогда я вынужден тебе напомнить. И снова Даша не успевает ничего понять, как оказывается на максимально близком расстоянии от Павла. Их губы находят друг друга, а мысли и чувства снова путаются, завлекая каждого в волнующий круговорот. Он целует ее так, как будто они больше никогда не увидятся. Она отвечает ему, словно это у нее впервые. Это, действительно, для каждого из них особенный момент. Для него, потому что он впервые целует девушку, которая ему нравится по-настоящему. Просто дарит свою любовь, не намекая на дальнейшее продолжение, утро, быстрый завтрак и фразу на прощание: «Я позвоню». Это Даша, она другая, с ней хочется по-настоящему и навсегда. Она зарывается пальцами в его волосы, чувствуя, что этот поцелуй дарит ей что-то такое родное и сокровенное, чего у нее не было никогда. Для нее  Паша — энергия. С ним хочется безрассудства и авантюр. Он позволяет Даше почувствовать себя желанной и особенной. Едва он опаляет кожу своим дыханием, как Даша уже тает и просто мысленно просит, чтобы так было всегда. Она готова растаять, но только в его объятиях и поцелуях. Паша обнял Дашу за плечи и прервал поцелуй. Он на секунду посмотрел на Дашу, которая была предельно расслаблена и просто млела рядом с ним. Он смущенно опустил взгляд и широко улыбнулся этому. Его душа ликовала. Неужели она счастлива рядом с ним? Ведь он, точно, самый счастливый человек на планете. Даша, открыла глаза и увидела, как Паша разглядывает пуговицы своего пальто. Они что, интереснее, чем она? Даша была обижена. — Ты чего, — удивилась Канаева. — Даш, — Паша, серьезно посмотрел на нее, — я просто не знаю, как сказать. — Да говори, как есть уже, — не понимала брюнетка. — Я хочу, чтобы ты знала, мне хорошо, мне прекрасно рядом с тобой. И я не разрешаю тебе убегать от меня в Москву и покидать наш дом. Я не позволю тебе придумывать всякую ерунду и бросать меня. Даша смотрела на него, а внутри все трепетало от ликования и внутренней неприличной радости. Она нужна ему. — Ты — собственник, однако, — не выдавала свой восторг каратистка, коварно прикусив нижнюю губу. — Я просто честный в своих намерениях, — снова напомнил Паша. — И да. Если я снова поцелую тебя, я буду настолько счастлив, что это даже прилично. Мне давно не было хорошо, что немного не по себе от этого. Я… — Тссс, — Даша, приложила указательный палец к его губам, ставшим за эти полчаса родными и самыми желанными. — Ничего мне не говори. Я поняла тебя, — одарив серба коротким поцелуем, Даша закрыла глаза. — Паш, я не хочу стесняться своего счастья. Мне так хорошо. Я просто безумно счастлива. — Правда? — засиял серб, вернув свою беззаботность.  — Да, — улыбнулась Канаева, — только я очень хочу домой. Я так устала, — хмыкнула девушка. — К нам домой? — уточнил Паша. — Только к нам. Пара снова слилась в поцелуе, не отдавая отчета времени. Кому оно сейчас важно? Для них замерли секунды, минуты и, тем более, часы. Зачем влюбленным время, когда они есть друг у друга. Наверное, сами они не спешат признать, что окончательно влюбились, но это только сейчас. Когда есть дела поинтереснее и важнее. Им так хорошо в этой машине, посередине пути просто чувствовать друг друга и целоваться, словно это первый поцелуй в их жизни. Но все-таки после, взявшись за руки, они продолжили путь в особняк. По дороге постоянные переглядки, смех ни о чем и невпопад, а потом глупые улыбки на лице у каждого. Просто они сами не могут понять, что между ними сейчас. Каждый стремится друг к другу, словно отрицательный и положительные заряды, не представляющие свое существование по одиночке. И это правильно. Так и должно быть. Но все-таки у каждого один и тот же вопрос. Что это было?