Маленькие шалости

— Томоэ, — немного приглушенный звонкий голосок хозяйки звучал необычно неуверенным и более походил на шёпот, — Томоэ, — позвала она вновь.       Слова её, тихие, дрожащие, едва появившись на свет, рассеиваются в успокаивающей атмосфере умиротворения и покоя старого, заваленного прошлогодней листвой парка. Словно окаменев, лис сохраняет неподвижность, лишь чуткие ушки его слегка подрагивают, внимая текучей мелодии по-осеннему холодного октябрьского ливня. Чуть вымокшие серебристые пряди волос ласкает лёгкий шелестящий ветерок, и, навевая сон, нежно убаюкивает ритмичный стук частого косого дождя. Ёкай едва заметно невольно улыбается своим мыслям, и, вопреки лёгкому ознобу и витающей в воздухе ощущению сырости, там, под невысокой крышей крохотной уютной беседки, он чувствует согревающее душу тепло и обволакивающий жар чужого тела. Тела с доверием и нежностью обнимающей его суетной и малость легкомысленной девчонки, его богини. — Томоэ, — вслед за робким, слегка подрагивающим голосом Нанами последовали слабые, неуверенные движения, и лис почувствовал, как, уперевшись своими горячими ладонями в мокрую ткань кимоно, девушка немного отстранилась.       Столь же обжигающий холодок бегло коснулся его кожи, и хранитель, желая вновь ощутить её мягкое тепло, чуть приоткрыл свои горящие синим глаза. В носу неприятно засвербило от резкого, горчащего запаха отсыревшей земли и трав. Взмокшие пряди растрепавшейся челки неощутимо соскользнули на лоб, и прохладная капля, прочертив едва заметный мокрый след, скатилась по щеке лиса. На миг лицо его исказилось, и, раздраженно зажмурившись, Томоэ внезапно почувствовал мимолетные, лёгкие, но такие приятные прикосновения. Сквозь узкие щёлочки чуть приподнятых век и ресниц лис мог различить хрупкое девичье запястье и тоненькие маленькие пальчики, что, боязливо перебирая спутанные прядки, несмело тянулись к нему. Ах, эта её детская слабость, совсем ещё девчушка, какой и была. Томоэ жмурится, как бы ухмыляясь куда-то своим мыслям. Что ж, он вовсе не прочь понаблюдать за ней еще чуть-чуть.       Пряди её волос, потемневшие и спутанные от воды, то и дело выбиваются из растрёпанных хвостиков, и девушка, боязливо осматриваясь и заметно волнуясь, накручивает их на свой пальчик. В карих глазах лихорадочно поблескивают искорки детского озорства, подрагивают чуть приоткрытые губы, и нежно-алыми пятнами вспыхивает на щеках лёгкий застенчивый румянец. Богиня медлит и часто-часто дышит, и настолько она близко, что её теплое прерывистое дыхание едва касается его кожи.        Томоэ невольно вздрагивает. По телу его побежали мурашки, когда Нанами, мягко и легко дотрагиваясь короткой белой шерстки, щекочуще нежно двумя пальцами провела по заострённому лисьему уху. Ласковые несмелые прикосновения тоненьких пальчиков вызывали приятную мелкую дрожь, короткие девичьи ноготки, вскользь проводя по мокрой макушке, скоро цепляли его остриженные волосы, и хранитель, словно мурлычущий кот, блаженно прикрыл оба горящих глаза, тем не менее, не желая быть лишь сторонним наблюдателем такой приятной, сколь и игры.        Размеренную тишину дождя нарушил тихий шелест вымокшей школьной формы, и богиня, неслышно опустившись на колени, еще более боязливо и застенчиво притронулась к длинной шелковистой шерсти пушистого лисьего хвоста. Не выдавая хитрой ухмылки, из-под чуть прищуренных глаз ни секунды не спящий хранитель всматривался в её восторженный взгляд и слегка порозовевшие щечки, в эти нежные, легкие жесты и едва заметно приоткрытые губы…        В горящих глазах его озорно сверкнуло синие лисье пламя. Поддавшись неясному, казалось, смутно знакомо порыву и легонько сжав её ладонь в своей, Томоэ стремительно, бесцеремонно подтянул хрупкое девичье тело и, на мгновение встретившись со смятением и растерянностью на ощутимо побелевшем лице, напористо и жадно коснулся её мягких, таких желанных губ. Порывистый и чувственный, слегка смазанный и рассеянный поцелуй вышел шутливо коротким и бойким.        Лис нехотя отстранился и, подперев голову своей когтистой ладонью, выжидающе замер. На вечно бледном, точно маске, спокойном лице хранителя не проступало ни единой эмоции, лишь обжигающе живой взгляд, чуть с хитринкой и насмешкой прищура, не отрываясь, косился на оторопевшую, словно потерянную богиню, что, застенчиво потупив смущенный взор, слегка ошалело касалась своих губ. — Т…томоэ, я…., — наконец очнувшись, на выдохе прошептала она, и голос её, предательски дрогнув, затих.        Беззвучная усмешка неслышно слетела с его губ. Томое, плавно приблизившись, лишь ненавязчиво прислонил чуть скованную и заалевшую богиню к груди и, устало вздохнув, апатично, свойственным ему тоном бросил: — Дождь…        Размеренный стук сотен звонких капель по-прежнему чеканил свою неторопливую мелодию в этом старом серо-желтом парке, промозглым полднем того прохладного осеннего денька.