Без вариантов

      Постоянная тяжесть и боль стала неотъемлемой частью этого места. Ни одно чувство не могло выжить в неизменной тьме и грязи, окружающей со всех сторон. Лишь страх, ярость, отчаяние, разбитость, отвращение, бессилие и бессмысленность собственного существования. Каждый день приносил не только разочарование, но и немыслимые унижения, которые оставалось только терпеть. Как и боль. Как и свою жизнь.       Его волокли по мрачным коридорам, потому что он просто не мог идти. На теле не осталось ни одного живого места, одежда была в крови, а лицо разбито. Раны не успевали заживать, как появлялись новые. И не было конца этому безумию, разве что, лишь после смерти.       Практически безжизненное тело бросили к ногам какого-то человека. Он возвышался над ним, словно король на троне, а пепел с его сигареты падал прямо на грязные мокрые пряди, которые когда-то ловили отблески солнца. Его поставили на колени и сжали волосы на затылке, заставляя смотреть прямо. Глаза жгло от слёз, пота и крови, но закрыть он их не мог. Лица этого человека он не видел, зато ясно слышал его голос.       — Хочешь, чтобы всё это закончилось? — спросил он, заставляя внутри всё сжаться от страха. Вымученные кивки были ему ответом.       — Тогда сделай для меня кое-что, — продолжил этот голос, от которого невозможно было избавиться даже в кошмарах. — И я обещаю, что тебя будет ждать лучшая жизнь, чем жизнь крысы в канализации. Ты ведь сможешь убить?       Пленник не мог двинуться, слыша эти страшные слова. Убить? Но зачем? Да, он был вором и мошенником, но чтобы убить…       — Если нет, то… — он щёлкнул пальцами, и из тёмных углов их окружили несколько человек, готовые разорвать свою жертву в одно мгновение. Леденящий ужас снова сковал всё внутри, а изо рта от страха не могло вырваться ни звука.       — Смогу… — едва слышно прохрипел он, готовый вновь ощутить боль.       — О, так я всё ещё жив? — шутливо проговорил Лоррен, придя в себя в больничной палате. Он неподвижно лежал на кровати, а от его руки тянулись трубки к капельнице. Палата была обычной, на несколько мест, а каждая койка отгорожена ширмой. Рядом с кроватями — система жизнеобеспечения, капельницы и стул. На котором уже кто-то сидел.       Лоррен не сразу заметил этого человека. Несколько минут он просто смотрел в потолок, пытаясь прийти в себя и почувствовать тело. Левый бок полностью онемел, левая рука и бедро тоже. Правая сторона могла двигаться, но была очень слабой и беспомощной. Держать глаза открытыми тоже было тяжело. Сержант хотел спать, но лёгкий хлопок привлёк его внимание, и наконец-то он увидел человека, сидящего у его кровати. Прямо и ровно, словно на троне.       — Жив, хотя это удивительно при такой глупости, — по всей видимости, Филипп всё это время читал книгу, и вот теперь, закрыв её, отложил в сторону, переводя взгляд на раненого партнёра. Лоррен, ощущая тяжесть в груди, увидел много оттенков в этих кристальных глазах: раздражение, возмущение, досаду, сомнения, вину, опасения. Кроме этого — заметное облегчение, сочувствие и ещё что-то тёплое, такое нехарактерное для этих холодных глаз.       — Брось, ведь всё закончилось хорошо, — пытаясь сгладить его серьёзный настрой, улыбнулся Лоррен. И тут же поморщился, чувствуя, как заныл левый бок.       — Хорошо? — Филипп едва сдержался, чтобы не повысить голос. — О чем ты только думал? — он поднялся на ноги и, подойдя к кровати, склонился над сержантом, упираясь руками в край койки. — Зачем ты бросился на него, когда я мог просто выстрелить ему в ногу или руку. Всё можно было решить и без этого геройства. Ты только причинил себе боль, а я… — детектив замолчал, обрывая себя на мысли, которую не мог допустить. А вот Лоррен, похоже, всё понял без слов.       — Ты… волновался обо мне? — негромко спросил он, дотрагиваясь правой рукой до кончиков его длинных волос, которые почти касались покрывала. Филипп, выпрямившись, сначала отвёл глаза в сторону, а потом бросил на Лоррена такой проникновенный взгляд, что внутри сержанта всё перевернулось.       — Возможно, — одними губами проговорил детектив и стремительно покинул палату, оставляя пациента в полном замешательстве. С бешено стучащим сердцем в груди.       На душе у Филиппа тоже было неспокойно. Точнее, было до того момента, пока он не услышал голос Лоррена и не увидел его глаза, наполненные жизнью. Странные, забытые, а может и вовсе непознанные чувства охватывали его, когда он вспоминал это мертвенно-бледное лицо, зияющую рану, кровь и беспомощное ослабленное тело. Те минуты, пока до них добирались врачи, показались месье самыми долгими и пугающими в его жизни, хотя он не раз видел смерти, трупы и убийства. Но одно дело, когда умирает кто-то чужой и совсем другое…       «Нет, он не мог стать настолько близок мне за такой короткий срок, — думал Филипп по дороге в участок. — Я практически не знаю его, но что-то каждый раз цепляет, когда мы остаемся наедине. Может для меня и правда ещё не всё кончено?»       — Месье, — кто-то окликнул его, и Филипп, остановившись, обернулся. Из лифта вышла невысокая девушка в белом халате, держа в руках небольшой пакет.       — Клодин, — волнительно отозвался он, тут же шагая ей навстречу. — Есть какие-то новости?       — Да, результаты анализов готовы, — сообщила она, останавливаясь подле детектива и протягивая ему бумаги.       — И что? — напряженно спросил тот, бегло читая выводы.       — Это… голубиная кровь, месье, — осторожно проговорила патологоанатом, чувствуя немного взвинченное состояние детектива.       — Как голубиная? — ошеломленно переспросил тот, переворачивая страницы друг за другом. — Это невозможно, я…       — Птица погибла недавно, так что кровь свежая. Вероятно, была сбита или раздавлена, — добавила Клодин, пытаясь как-то успокоить Филиппа. Тот выглядел крайне расстроенным и удрученным, а его глаза, горевшие интересом пять минут назад, сейчас абсолютно потухли.       — Вот как. Ясно, благодарю за помощь, — тяжело вздохнув, проговорил он и отправился в свой офис.       — Может быть, я могу помочь чем-то ещё? — ощущая, насколько подавлен месье, спросила девушка. — Время уже приближается к обеду. Не хотите съесть чего-нибудь вкусного? — с энтузиазмом предложила она. Филипп, помедлив, не стал заходить в свой офис, а снова развернулся к коллеге.       — Вкусного? — лицо уже было не таким подавленным, а в глазах появилась толика любопытства. Клодин, заметив это, довольно улыбнулась. Порой за Филиппом ужасно хотелось поухаживать и развеселить его, ибо грусть на его лице причиняла искреннюю боль не только ему, но и окружающим.       — Да, я знаю хорошее место. Оно простое, но еда там очень вкусная, — бодро порекомендовала она.       — Хорошо, почему бы и нет, — на красивом лице тоже мелькнула улыбка. — Только, надеюсь, Фабьен не будет мстить мне за обед с тобой? — на всякий случай поинтересовался он, подавая ей руку.       — Что вы, — засмеялась Клодин, — он сам попросил позаботиться о вас.

***

      — Что ж… Вы действительно очень быстро идёте на поправку, — отметил доктор, проведя очередной осмотр пациента. — Полагаю, что вас уже можно выписывать.       — Правда? — оживленно переспросил Лоррен, поправляя свою больничную рубашку. — Неужели моё заключение подошло к концу, — он возвёл руки к небу, словно благодарил за это создателя.       — Да, у вас очень хорошие показатели и крепкий иммунитет. К тому же, на удивление, внутренние органы не были задеты, — усмехнулся доктор. — Можете возвращаться к работе, но никаких перенапряжений и физической нагрузки на тело.       — Ох, об этом можете не волноваться: моё тело будет таким же спокойным, как и моя душа, — озорно произнёс он и спрыгнул с больничной койки.       На восстановление после операции пришлось потратить много времени, и все эти дни в лежачем положении были ужасно скучными и длинными. Спустя неделю, когда состояние улучшилось, у Лоррена даже возникали мысли о побеге, ибо в этом месте оставалось только выть от тоски. Однако во всём этом безделье и хандре была одна положительная черта, которая заставляя его терпеть это однообразие изо дня в день: Филипп приходил к нему чуть ли не каждый вечер. Иногда просто, чтобы проверить, как говорил он сам, а иногда приносил с собой что-нибудь для раненого. При этом он выглядел неловко и как-то по-детски робко, пробуждая на лице Лоррена теплую улыбку. Удивительно, но ради этих нескольких минут сержант был готов остаться здесь ещё на месяц, если не больше. Лишь бы видеть эти немного неуклюжие, но искренние порывы позаботиться о нём.       «Странно, но зачем ему это? — наконец-то спустя долгое время он вернулся в участок под громкие аплодисменты своих сослуживцев. — Я ведь никто для него. Какой-то мелкий человек, совершающий глупые поступки. В толпе он меня даже заметить бы не смог. Разве только… у него нет особых видов на меня. Хотя не сам ли я заварил всё это?»       — С возвращением, Этьенн, — кто-то ударил его по плечу. — Неплохо так отлежался в больничке?       — Если бы за это ещё и платили, то лежал бы там вечно, — с усмешкой ответил Лоррен, обводя всех в участке внимательным взглядом и не находя самого главного из них. — А детектив…       — Он в морге. Корпит над очередным трупом. Какой-то извращенец вытащил из жертвы все органы и набил нутро соломой. Вчера месье по всему городу их собирал.       «Ах, вот почему последние три дня он не приходил ко мне», — когда коллега удалился, Лоррен застыл возле стола, не зная, что предпринять. Ему, конечно, не хотелось спускаться в морг и видеть труп, набитый соломой, но терять своё место под солнцем он тоже не смел. Ему нужно быть рядом с Филиппом, пусть даже придётся видеть мертвецов каждый день. Поэтому, простояв ещё немного и перекинувшись парой слов с коллегами, он направился к лифту и спустился на подземный этаж. Знакомые стены, выложенные белым кафелем и запах формалина вызвали не самые приятные впечатления, но всё же Лоррен преодолел свою неприязнь и дошёл до секционного зала. Филипп действительно оказался там: в белом халате, перчатках по локоть в крови и очках, он склонился над телом, что-то внимательно изучая. Лоррен не стал проходить в зал, предпочитая не видеть распотрошенного трупа. Наблюдать за исследователем было гораздо интереснее и эстетического наслаждения добавляло больше.       — О, ты вернулся, — Филипп заметил своего напарника лишь через несколько минут. Его глаза живо заблестели, хотя это могли быть лишь блики света на очках.       — Готов служить закону дальше. И тебе, — хмыкнул Лоррен, не опуская взгляд ниже его плеч.       — Не пройдёшь? — Филипп снова склонился над телом, а сержант поморщился.       — Я же говорил, что предпочитаю смотреть на живых людей, а не на мёртвых, — пробормотал он. — Ты что, проводишь вскрытие самостоятельно? — не видя Клодин, удивился Лоррен.       — Да. У меня есть медицинское образование, — Филипп что-то достал из его тела и поднёс к глазам, внимательно рассматривая.       — Оу, — теперь Лоррен не знал, куда смотреть, — а я думал, ты — детектив.       — И юридическое тоже, — видимо, эта деталь не могла принести пользы, поэтому месье выбросил её в ведро, стоящее под ногами.       — Когда ты только всё успел, — себе под нос промычал Лоррен, понимая, что в науке он ему не соперник, хотя на пытливость и гибкость собственного ума мог бы сделать ставку.       — Как твоя рана? — наконец-то закончив свой анализ, Филипп накрыл тело, снял перчатки, халат и очки. Тщательно вымыл руки и подошёл к напарнику, который всё также стоял в дверях.       — Всё в порядке, зажило как на собаке, — с улыбкой ответил тот, наконец-то ощущая облегчение после этой зрительной пытки, где ужасное смешалось с прекрасным.       — Надеюсь, в следующий раз ты не выкинешь подобную глупость, — вздохнул Филипп, направляясь в сторону лифтов.       — Без меня ведь ничего серьёзного не случилось? — на всякий случай спросил Лоррен, идя вровень с ним. — Ты смог поймать того, кто напал на тебя?       — Нет, — разочарованно ответил Филипп, — к сожалению, последняя ниточка тоже оборвалась — кровь оказалась голубиной, — остановившись перед лифтом, он хотел вызвать его, но сержант его опередил, быстрее нажав на кнопку. Филипп бросил на него противоречивый взгляд, на что Лоррен лишь пожал плечами и услужливо улыбнулся. Когда двери открылись, детектива он пропустил первым, а зайдя сам, нажал на второй этаж. Однако не успели он проехать хотя бы один, как Лоррен снова коснулся кнопки, на этот раз, останавливающей лифт.       — Итак, — он развернулся к Филиппу, который снова стоял у зеркала и одной рукой опирался на поручень слева. Молчаливо смотря на приближающегося сержанта, он пронизывал его испепеляющим взглядом. — По-моему, самое время продолжить тот разговор, что мы начали здесь, — негромко проговорил Лоррен, убирая прядь его волнистых волос назад и больше открывая лицо.       — Я выслушаю, если тебе есть, что сказать, — почти не разжимая губ, ответил тот, смотря то на его пальцы, гладившие щёки, то на глаза, смотрящие чуть исподлобья.       — О, да. Мне действительно есть что сказать, — дрожащим голосом шепнул тот и, не медля, начал приближаться к его губам. Если в прошлый раз этот поцелуй был спонтанным и внезапным, то теперь насытиться лаской были готовы оба. Филипп приоткрыл свой рот и сам обхватил его губы, чуть подаваясь вперед. С первых секунд поцелуй получился глубоким и очень чувственным: их языки, ощутив друг друга, мягко переплетались, даря незабываемые эмоции обоим.       — Я знаю, чего ты хочешь, — с трудом оторвавшись от его невероятно мягких губ, шепнул Лоррен, а его ладонь, проводя по груди и животу, неожиданно стиснула пах детектива. Тело Филиппа напряглось в одно мгновение, он откинул голову, прижимаясь затылком к зеркалу и судорожно выдохнул, чуть ли не со стоном. После первого поцелуя на его щеках был заметен румянец, а в глазах отражался лихорадочный блеск. Обхватив Лоррена за шею, он прижал его к себе и снова поцеловал с такой же отчаянной страстью.       — Да, я хочу, — через несколько мгновений выдохнул он ему прямо в губы и провёл по ним кончиком своего языка. Лоррен едва смог устоять на ногах, ощущая в них слабость, а в паху — прилив возбуждения.       — Ты занимался этим с мужчиной прежде? — согревая дыханием его шею, спросил светловолосый напарник. В лифте стало очень жарко, а их частое дыхание отчетливо слышалось в тесном пространстве.       — Да, и не раз, — запуская пальцы в светлые кучерявые волосы, проронил Филипп. — Но это было давно. Я думал, что увлечение прошло, но… — он замолчал, а через пару секунд оттолкнул от себя сержанта и, поправив костюм, запустил лифт. Однако приехали он не на этаж своего отдела, а на первый.       — Пойдём, — коротко произнёс месье тоном, не терпящим возражения. — Продолжим этот разговор в другом месте.