аwarenessofsins

23.47

—…ещё! Ударь меня ещё раз!— вырывая руки из петли, которые как на зло были крепко привязаны к стулу, я как-то находил силы для разговора с этим ублюдком. — Своё ты уже получил, Мин Юнги. Теперь чувствуешь себя более живым? — Порой не хватает удара под дых, чтобы опомниться, что ты всё же живёшь, а не аморфно существуешь.  — Правильно размышляешь, хён. Но знаешь, я с тобой не соглашусь… — младший облокотился на шкаф, и со звуком поставил ажурный бокал с виски на стол.— наблюдая всю свою сознательную жизнь за тобой, я не перестаю удивляться тому, что ты вечно угнетаешь себя своими же мыслями: твоя мать, и вся такая ахинея в твоей жизни. — Что ты этим хочешь сказать? — я расставил ноги, и наклонил своё туловище к коленям, чтобы кровь стекала в низ, и не попадала обратно в рот. — То что ты —это полное ничтожество, — Тэхён быстрой походкой подошёл ко мне; взяв меня за волосы, грубо потащил к своему лицу, мол «твоё отражение у меня в глазах, не ищи выхода как сбежать». — Твоя мать занималась проституцией в нижнем обществе! Тем самым зарабатывая на проживание в однокомнатной квартире. Даже не знаю, как она попала в руки моему отцу. Скорее всего тоже через постель. Но всё же, Юнги, а ты мне много чего задолжал… — Тэхён вальяжно взял нож, с перламутровым переливом и именной гравюрой. Он поставил свои изящные ладони на воротник и прилюдно разорвал мою чёрную рубашку, тем самым, оголяя мой торс.— тебе не кажется, белоснежка, что твоя кожа слишком бледна? Ведь, если смешать бардовую краску с белой… Получится незабываемое сочетание, как раз подходящая под твою рубашку. Ты согласен? Ах, я забыл, ты же находишься в страхе от моего дурацкого характера, хён. Ким провёл от кадыка до подбородка остриём ножа, оставляя алую дорожку ненависти. Мне не было больно. Моя кожа не горела от нового пореза, просто я привык. Младший провёл языком вдоль лезвия, производя неугомонные стоны. Его губы были в моей крови, придавая устам неестественный цвет и очертания, что предавало брату большей грациозности. —…брат? — Заткнись, — Тэхён игриво подмигнул мне и поставил дуло пистолета к моему виску. — как тебе игра? — У тебя нет придуманной тактики. Ты пытаешься на меня морально надавить… но я не сломаюсь так быстро, — я подвинул голову к брату, стараясь соприкасаться лбами, тем самым, заставить его поникнуть в себе. — посмотри на свои порезы или на ожоги. Или на синяки, которые ты сделал. Они обозначают те сражения с собой, которые, к сожалению, ты проиграл. — Юнги… — Не вини меня во всех своих грехах. «Поддталкивать» — не значит «заставлять». Говорят, чтобы люди показали своё истинное лицо достаточно их не останавливать. В моих глазах ты искал оправдание своим ужасным поступкам, и раз я тебя не осуждал, ты принимал мои взгляды как поощрение. Но дело в том, что во мне не было ни оправдания, ни поощрения. Только любопытство о том, как далеко человек может зайти, по своей же воле. Тэхён резко перестал дышать. его тело дрожало, а голова будто бы ходила ходуном. Младший сел на два колена, тем самым оказавшись передо мной. В его глазах была видна «опустошённость» и раскаяние… Его глаза были настолько зеленые от слёз, что могли превратить углекислый газ в кислород. — Мое сердце теряется, ноги подкашиваются… глаза болят, а душа плачет. Что мне делать когда так плохо? Какое будет сегодняшнее лекарство?  — Осознание твоих грехов.