Летник

Закончив плясать, кравчий, ловко проскользнув мимо своих товарищей, прошёл в царскую опочивальню. Совсем недавно юноша задорно отплясывал для царя в женских нарядах и на ланитах его пылал яркий румянец. Он отбросил в сторону личину, и та мягко приземлилась на пол, устланный мягкими коврами. Басманов опустился на ложе, дожидаясь хозяина покоев. Увлёкшись разглядыванием богатого убранства он даже не заметил, как двери, с легким шумом отворились и закрылись за вошедшим человеком. — Отлично пляшешь, Федора, — раздался голос, в котором чувствовалась лёгкая насмешка. Юноша, конечно, был не из робкого десятка, но раздавшийся в тишине опочивальни царский голос, выводя из раздумий, заставил его едва заметно вздрогнуть, чем он ещё больше развеселил мужчину. — Всё для вашей милости, — почтительно, но полу-лукаво ответил опричник. В его голубых, словно два кристально-чистых озера, очах сверкали задорные искорки. Иоанн положил свои руки на плечи юноши, придвигаясь к нему, и утыкаясь лицом в волосы Федора. Они всегда были у него мягкими и с приятным ароматом трав. Проведя кончиком носа за ухом, опустившись к шее, царь замер. Басманов затаил дыхание, ожидая, что будет дальше. На изящной его шее пульсировала венка, и Иоанн провел по ней языком, заставляя каждую клеточку тела кравчего затрепетать в томительном ожидании. Эта притворная нежность не обманывала его и он прекрасно знал, что сейчас последует. От этой сладостной мысли мышцы его сжались, а внизу живота появилось приятное тепло. Резким движением юноша оказался подмят под царя, а его руки были ловко заведены за голову. Привычными жестами Иоанн быстро связал его руки длинными рукавами летника. Полы платья поднялись вверх, оголяя стройные ноги, слегка полные, округлые бедра. Окинув взглядом лежащего под ним юношу, Грозный облизал пересохшие губы. Басманов, как завороженный, проследил за этим движением и сглотнул. Словно хищник и жертва. Вот только жертва, отнюдь, не боялась происходящего, а была в этом заинтересована. Большие глаза-озёра смотрели пьяно и непонятно было — от вина ль выпитого на пиру или от всё нарастающего возбуждения, а может и от всего одновременно. Неважно. Иоанн тянется за чашей с вином и, набрав кроваво-красной жидкости в рот, он с поцелуем передал её Фёдору. Небольшая струйка стекает по уголку губ на подбородок, ниже… Руки с силой сжимают бёдра, из-за чего завтра, вероятно, выступят синяки. Из-за резкого толчка в неподготовленную плоть, с уст юноши срывается негромкий вскрик. Это явно доставляет удовольствие царю. Руки юноши слегка дергаются, желая обвиться вокруг шеи, оставлять царапины от ногтей на спине Грозного, но им этого не удаётся. Ткань возвращает их на место, заставляя юношу издать стон неудовольствия. Он не был против забав со связыванием рук, но иногда чертовски хотелось прикоснуться к родному телу. Иоанна же только раззадорил этот стон кравчего. Да, он любил, когда ему подчинялись не только на службе, но и в постели. Резкие движения следовали одно за другим, срывая крики и стоны с алых уст Басманова. Ткань летника совсем измялась и липла к влажному, разгорячённому телу. Фёдору хотелось бы избавиться от столь ненужной вещи, но не ему это решать. Податливое юношеское тело изящно изгибалось во властных руках Грозного. Дыхание неровное, частое. Кольцо мышц плотно сжалось вокруг плоти, доставляя волну удовольствия. Фёдор чувствует, как его словно обжигает изнутри. Кажется, летник, в следах сегодняшней ночи, испорчен окончательно. Иоанн, развязав своему полюбовнику руки, ложится рядом. Басманов тяжело дышит. Изнеможенный, он лежал, тщетно пытаясь восстановить дыхание. Сил не хватает даже чтобы размять затёкшие руки. Как только государь уснёт — ему нужно будет как можно незаметнее убраться прочь. И так злые языки уже пускают слухи. А так не должно быть. Царь, его царь, должен быть безгрешен в глазах народа. Опричник посмотрел в сторону Грозного. Тот, казалось, уже засыпал, при этом рука его обвивала тонкую юношескую талию. Собравшись с силами и осторожно выбравшись из «плена» царских рук Фёдор подобрал с пола личину и, уже предвкушая завтрашнюю ломоту во всём теле, осторожно выскользнул в тёмный коридор.