LOGOS

Гэвин заснул очень быстро, но беспокойно ворочался. Я оборачивался на каждый шорох, боялся, что он проснется. А я совершенно не знал, как говорить с настолько непонятными, нестабильными и импульсивными людьми. Хотя вчера он был спокоен, меня не покидало чувство тревоги. Его слова все еще не шли у меня из головы. Мне показалось, что он впервые перед кем-то настолько открылся, поэтому сохранил этот момент в памяти. Такие внутренние терзания выводили его из себя больше, чем внешнее воздействие различных факторов. Гэвин… был разбит и потерян. Возможно, еще сильнее, чем я. Каждое слово этой ночью имело свой вес. Я запомнил все, надежно защитив эту ячейку информации. Случайностью ли было то, что он решил прийти именно ко мне? Около полудня я осторожно разбудил его. Он отмахнулся, но через несколько минут приподнялся на кровати и удивленно осмотрелся. — И долго я уже здесь? Я по-доброму усмехнулся и сказал: — Гэвин, Вы пришли ко мне вчера вечером с бутылкой виски, рассказали почти всю историю своей жизни, а потом я уложил Вас в кровать, — заметив его озабоченный взгляд, я поспешил его успокоить: — И нет, между нами ничего не было. Мы просто разговаривали. Детектив выдохнул и сел на кровати, накрывшись одеялом до плеч. — У тебя здесь холодно. — Я не чувствую холода, детектив. — Я знаю. Зато я чувствую. Можешь принести мне кофе? Я указал на телефон около кровати: — Позвоните на ресепшн. В голове было пусто. Все вчерашние задачи пометились как «выполнено», приоритет «Вернуться к Создателю» — отменен за ненадобностью. Я сел на стул и опустил голову. Мне больше незачем жить. Нет никакого нашего рая и никакого сакрального смысла в моем существовании. Я просто говорящая кукла для удовлетворения потребностей и больше ни на что не гожусь. Меня сковало оцепенение, и тупая паника билась в нулях и единицах всегда такой точной и стройной программы. Я просто сидел и не мог сдвинуться с места. Мысль о том, что мне придется влачить серое и бессмысленное существование поднимала уровень моего стресса. Сегодня рекордные 99%. Горничная-андроид принесла кофе для Гэвина. — На стол поставь, я заберу. Я вздрогнул от звука его голоса. В нем сквозили знакомые нотки, и я почувствовал невыносимую тоску. Диод на виске горел алым, код не справлялся с количеством потрясений, в том числе эмоциональных. Отмена приоритетов принесла в мою жизнь только смятение и сомнения в каждом шаге. Стройность картины мира исчезла. Остался только хаос. И Гэвин. Честно говоря, именно он и привнес эту беспорядочность в мою жизнь. Я не понимал, как и почему Рид влиял на меня, но… Сейчас он лежал на кровати в двух шагах от меня, а я бросал на него несмелые взгляды. Он казался красивым. Не таким утонченным, как Создатель, но… он притягивал внимание. Я еще раз посмотрел на его спутанные после сна волосы, полуприкрытые глаза, голые плечи, выглядывающие из-под одеяла. Гэвин был одновременно хрупким и сильным, простым и очень сложным. Каждый его шаг или действие — противоречие всем законам логики. И мне с ним еще работать… Я корил себя за мысли о нем, но не мог понять, как же все-таки мне стоит к нему относиться: настороженно или спокойно? Опасаться ли мне пули в лоб или просто принять его со всеми изъянами? — Эй, Коннор. Что с тобой? — Все в порядке, детектив. Пейте кофе, собирайтесь. Гэвин удивленно хмыкнул, но встал с кровати. На нем было только нижнее белье, и я беззастенчиво позволил себе рассмотреть его полностью. Человек зевнул, с чувством потянулся, подняв руки вверх. Я невольно залюбовался его почти животной грацией. — Чего пялишься? Я опустил глаза в пол, стыдясь своего поступка. Гэвин засмеялся и сказал: — Я не ксенофил, если что. Это тебе к Элайдже. Воспоминания о Создателе накатили тягучим комом, возмущение от такого пренебрежительного тона все еще клокотало внутри. Я встал со стула, подошел к детективу почти вплотную и тихим голосом проговорил: — Гэвин, Вам пора уходить. — Коннор, не будь таким придурком. Я же шучу. Никто не считает твоего драгоценного Элайджу извращенцем. Так, гений с придурью. — Дело не только в нем. Мне тяжело общаться с Вами, детектив. Я пытаюсь подобрать наиболее подходящую линию поведения, но каждый раз ошибаюсь. С Создателем такого никогда не было. Пожалуйста, уходите. Рид отпихнул меня в сторону, взял чашку кофе со стола и сделал небольшой глоток, поморщившись. — Почему вы, андроиды, такие сложные? — Потому что вы, люди, нас такими создали. Детектив, пожалуйста. Поезжайте домой. Гэвин оглянулся в поисках одежды. Я закатил глаза (и где только научился?), открыл шкаф и положил перед ним его выглаженные вещи. Он оделся, красноречиво просверлил меня взглядом и вышел из номера, даже не попрощавшись со мной, и громко хлопнул дверью. Я лег в кровать и почувствовал запах духов Рида. Это все-таки Ральф Лоран. Системы обоняния были немедленно отключены. Я зарылся лицом в подушку и принялся думать. Мне была непонятна модель его поведения. Казалось, что он специально смущал меня, пытался вывести из себя. Опять. Как маленький ребенок — сам не знал, хочет ли стабильных партнерских отношений или ему важнее нервы пощекотать. Я бродил по закоулкам своей памяти, вспоминал каждый поступок Гэвина, что совершался на моих глазах, и, наконец, понял: ему слишком сложно даются любые отношения, даже самые мимолетные. Он грубит и защищается еще до того, как на него успевают совершить нападение. Рид слишком… боится показаться настоящим, искренним в этой симуляции реального мира. Детройт играет по определенным правилам, установленным Элайджей, и никто в здравом уме их не нарушает. Кроме меня. Я пролежал в постели до утра следующего дня и чувствовал себя очень потерянным. Я не знал, стоит ли возвращаться на работу. С одной стороны, можно было обуздать свой разум, представиться обновленным Коннором. И там ждали нераскрытые дела. А с другой — Гэвин Рид. Все стало еще сложнее, но интереснее. Я поднялся с кровати и подумал о том, что было бы неплохо обновить свой костюм. Раз Гэвин знал, что в моих протоколах нет пункта насчет обязательного ношения формы, как у андроидов из КиберЛайф, нужно будет это обсудить. Тем более, если кто-то из внимательных офицеров увидит, что серийный номер не изменился, возникнут вопросы. Я усилием воли подавил в себе панику, заставляя индикатор на моем виске загореться бледно-желтым. Картина мира прояснилась. Дверь номера жалобно проскрипела. Я вышел на улицу, оглядел хмурый сонный Детройт и отправился на работу.