После полуфинала

Лука улыбается так обворожительно, что у Матео напрочь сносит голову. Капитан хорватской сборной бесподобен, хоть и не отличается какими-то выдающимися внешними данными. Модрич подпирает рукой щеку, подвигается ближе к Ковачичу и что-то увлечённо и энергично ему рассказывает, но Матео не отражает ни слова. И дело совсем не в том, что небольшой зал уютного московского ресторанчика забит сейчас гудящими хорватами, празднующими выход в финал. Луке совсем не обязательно кричать, чтобы его услышали. Ковачич вслушивается в его спокойный голос, тупо смотрит в его горящие радостью глаза, стараясь не опускать взгляд на обкусанные губы хавбека. Черт бы его побрал с его невероятными улыбками и этими, вроде как, случайными касаниями длинными холодными пальцами.       — Матео, ты здесь вообще? — Модрич, видимо, замечает отсутствующий взгляд Ковачича и вновь едва ощутимо дотрагивается кончиками пальцев до его руки.       — Да... да, Лука, — Матео сглатывает и через силу улыбается. — Конечно, прости. Модрич улыбается удовлетворенно. Делает небольшой глоток темно-рубинового вина из высокого бокала, облизывает губы так, что Ковачичу хочется взвыть, и продолжает что-то говорить со всей присущей ему непринужденностью. Когда они оказываются в отеле, причём в номере Луки, Матео трезв кристально. Чего не скажешь о хорватском капитане. Для Ковачича это нонсенс - естественно, пить им сейчас никак нельзя, поэтому больше пары-тройки бокалов красного сухого вина не выпил никто. Модрич же удивительно накидался с этих трёх бокалов. Но Матео все равно не может расслабиться. Даже когда Лука совершенно без предупреждения устраивает свою голову у него на коленях, разваливаясь на диване. Ковачич даже чуть напрягается, но все же решает попытать удачу, и осторожно, даже несколько неловко запускает пальцы в его волосы. Модрич не сопротивляется. Наоборот - устраивается поудобнее, прикрывает глаза и, Матео кажется, даже подставляется его ненавязчивой ласке. Это придаёт уверенности. Ковачич пропускает сквозь пальцы шелковистые золотые пряди и невесомыми движениями расслабляюще массирует голову капитана. Лука что-то увлечённо рассказывает. Пьяно смеётся, щурится от света и прикрывает глаза рукой. Матео не запоминает ни слова. Он смотрит на Модрича, как заворожённый. Боится даже шевельнуться, чтобы не потревожить его комфорт. Машинально продолжает перебирать пряди его волос и искренне старается хотя бы поймать нить разговора. Но вместо этого он как в замедленной съемке видит, как шевелятся такие манящие потрескавшиеся губы Луки, потемневшие от вина. Как он кусает их, пытаясь вспомнить тот или иной факт из его повествования. Как он морщится и закрывает лицо руками, когда язык заплетается настолько, что он не может закончить фразу. В какой-то момент Модрич вновь заливается смехом и резко садится, оставляя на кончиках пальцев Матео вмиг растаявшие ощущения его волос, а в душе - больно кольнувшее разочарование, что этот сладостный миг закончен.       — Ты меня вообще слушаешь? — резко посерьезнев, спрашивает Лука, морщась и прикладывая ладонь к виску.       — Конечно, — совсем натурально усмехается Ковачич. — Ты же ни на секунду не замолкаешь. Модрич усмехается в ответ и без всякого предупреждения кладёт голову Матео на плечо.       — Все хорошо? — обеспокоено спрашивает тот.       — Восхитительно, — уверяет капитан, закрывая глаза. — Голова кружится просто.       — Лука, сколько ты выпил? — смеётся Ковачич, разворачиваясь так, чтобы Модричу было удобнее. — Ведь не больше трёх бокалов вина.       — Я давно не пил, — тут же оправдывается тот. — Эти матчи всех нас хорошо вымотали. Но мы, как никогда, готовы к финалу. Верно? Лука выпрямляется и смотрит Матео в глаза. Его на редкость проницательный взгляд затянут туманной поволокой. Ковачич даже смущается. Ему не удалось сыграть столько, сколько многие другие. Он не так вымотан. Ему не пришлось столько пройти с командой. Но он не может не ответить.       — Конечно, — Матео смелеет, кладёт ладони Модричу на плечи и чуть притягивает его к себе. — Мы точно со всем справимся. И станем чемпионами. Лука с трудом концентрирует взгляд. Ковачич все ещё недоумевает по поводу его такого быстрого опьянения, но списывает это на усталость и габариты. В какой-то момент ему кажется, что он и сам не отдаёт себе отчёта в происходящем, потому что он просто тонет в глазах своего капитана. Таких мутных и нечитаемых. Матео словно бы ударяет в голову что-то совсем уж невероятное. Посылая к черту все свои устои, он подаётся вперёд и касается своими губами сухих и тонких губ Модрича. Капитан не отвечает. Не размыкает губ, но и не отстраняется. Ковачич ясно видит перед собой его огромные глаза. Видит и резко отстраняется. Модрич молчит. Несколько невероятно долгих секунд просто смотрит на него опешившим взглядом.       — Прости, — Матео резко теряется. Отпускает плечи Луки и даже отодвигается на какое-то расстояние. Внутренне уже сто раз проклиная себя за эту идиотскую слабость. Но Модрич так и молчит. Не двигается. Несколько невыносимых мгновений.       — Ты чего это? — голос хорватского капитана резко трезвеет. Но только не взгляд. В нем по-прежнему черти пляшут. Он ничуть не соответствует сейчас своему растерянному хозяину.       — Лука, прости, — начинает оправдываться Ковачич. — Я не знаю, что случилось, я просто... Договорить ему не удаётся. Модрич настойчиво наваливается на него всем телом и накрывает его губы своими. Целует несдержанно, пьяно и как-то слишком уж вожделенно. Как будто давно этого хотел. Но Матео уверен, что такого быть не может. Тем не менее, он отвечает на этот поцелуй с готовностью. Притягивает Луку к себе за талию, пальцами второй руки сжимая его волосы. Модрич слишком хорош. Невыносимо. Он даже хрипло стонет Ковачичу в губы, вызывая у того какой-то немыслимый экстаз. Каждое касание словно током обжигает. Наконец, Лука отстраняется. Шумно и глубоко вдыхает воздух и откидывается на спинку дивана головой, зажмуривая глаза. Матео растерян невероятно. Настолько же, насколько счастлив.       — Вы правда ночевали с Ведраном в одноместном номере? На выездных в Тоттенхэме? — внезапно и смело спрашивает Ковачич, вспоминая когда-то давно прочитанную статью из автобиографии Ледли Кинга.       — Правда, — отдышавшись, отвечает Модрич. — Нам обоим было сложно привыкнуть к чужой стране. Это нормально. Там не было никакого подтекста.       — Как сейчас? — совсем нагло спрашивает Матео и внутренне умоляет себя не покраснеть после этого вопроса.       — Сейчас? — переспрашивает Лука, пожимая плечами и резко вставая с дивана, легким движением ухватывая запястье Ковачича. — Я бы очень хотел, чтобы эту ночь ты провёл в моем номере. Матео отреагировать не успевает. Модрич резко утягивает его за собой на не заправленную явно с самого утра кровать. И Ковачич не может ничего возразить. Он ждал этого слишком долго. Ждал того, пока его капитан ответит на его неловкий поцелуй. Ждал возможности прижать к себе его хрупкое тело. Ждал, пока он позволит оставаться настолько близко.       — Лука, — тихо, почти шёпотом зовёт Матео, когда Модрич, прижимаясь к его телу под одеялом, уже размеренно сопит в его объятиях. — Лука, ты точно уверен, что все в порядке? Модрич недовольно фыркает. Ворочается под одеялом и пихает Ковачича ногой.       — Завали и спи, Матео, — раздраженно шипит он, вопреки своему тону, прижимаясь только ближе к Ковачичу. — Нам обоим завтра вставать на тренировку. Матео это удовлетворят полностью. Он только крепче обхватывает Луку руками и прижимает к себе, утыкаясь губами в его лоб и ощущая размеренное и горячее дыхание своего капитана. Как бы там ни было, что бы ни случилось завтра, но сегодня он засыпает самым счастливым человеком на свете.