white sheet

- Прекрати!! Донхёк, твою мать, ты..., - резко втянув ртом воздух и запустив пальцы во взмокшие волосы, Марк нервно попятился назад, спотыкаясь о камень и чуть ли не падая, - ты же убьешь его, хватит уже!! Парень с вишневыми волосами (и черными у корней) резко обернулся на крик и, сжимая крепче кастет, нанес еще один удар, окончательно ломая челюсть лежащей на асфальте жертве. Медленно вставая, снимая окровавленную железяку с побитых пальцев и разминая их, он подходит ближе к Марку, трясущемуся, напуганному до тёмных кругов перед глазами, кладёт свою голову тому на плечо и устало шепчет: - Я же просил не называть меня по имени при других людях. - Донх…Хечан, его же не опознают даже, какого черта? – Марк смотрит прямо на окровавленное тело, бездвижно лежащее на мокром асфальте и кровь, которая винными реками струится прямо к его ногам. – Он же ничего не сделал, - его голос ломается как у подростка в пубертатный период, а руки все еще бесполезными веревками свисают вниз и мелко подрагивают. - Сейчас можно по имени, дурак, - Донхёк тихо смеётся, прижимаясь ближе к Марку и, устало выдыхая куда-то в шею, почти мурчит, - сам виноват, он дотронулся до тебя, до твоего плеча. - Он просто обознался и принял меня за другого человека, он ведь… он просто перепутал? – Ли пытается аккуратно подобрать слова, смягчив тон и приводя дыхание в норму. - Ему следует лучше узнать своих знакомых, чтобы в следующий раз не путать, - говорит обыденно, с усмешкой. Поворачивается и подходит к телу, легонько пиная его в живот, - да спасут его, сломанное лицо еще никого не убивало, - плюёт на землю и, подойдя к Марку, берёт его за руку, несильно сжимая и пачкая кровью.- Пошли отсюда, и нет, блять, ты не куришь больше. – Донхёк грубо вырывает пачку сигарет из рук парня, мнёт ее и кидает на землю, ногой отпинывая дальше. - Когда-нибудь ты в приступе ярости и меня убьешь, я тебя боюсь,- шепчет Марк, идя рядом и теребя руками подол белоснежной толстовки. - За четыре месяца не убил же. // - Иди помой руки и не пачкай мне живот чужой кровью! Донхёк устало встает с бёдер парня и, закатывая глаза, плетётся в ванную. Стрелка часов уже давно перевалила заполночь, за окном снова началась противная морось, которая как сломанные часы отстукивает ломаный ритм по карнизу. В небольшой квартире, где не зажжен свет, где полупустая комната освещена только луной и звёздами, расправлена вечно незаправленная кровать на которой лежит Марк, прикрывая низ одним одеялом и тяжело дышит, устало смотря в потолок. Он громко цокает, замечая на белых простынях маленькие капельки крови, и возмущается про себя, что снова придётся покупать этот ебаный отбеливатель, который воняет на весь район химией. Или же проще купить новое постельное белье. Красное. - От кого ты там прикрываешься, Маркури, - младший медленно подходит к кровати, садясь на нее и хитро заглядывая в глаза парню, брызгает тому водой в лицо, заливисто смеясь, ведь Марк, у него такое смешное лицо, когда он возмущается или напуган. Ведь Марк такой милый и чистый, правда только душой, ведь его живот в чужой бордовой крови, а футболка, которая лежит рядом, грязная. - От тебя, псих, - губы расползаются в смущенную улыбку, а руки тянутся за влажными салфетками на тумбочке, чтобы протереть живот, - надо купить отбеливатель завтра, обязательно, хорошо? Донхёк смотрит ему в глаза, отмечая полную серьёзность старшего, и, уже чистыми влажными руками, тянется к одеялу, медленно стягивая его. Обнажив чужие бёдра, он снова залезает на них, плавно так, грациозно, проводит руками по скользкому от салфеток животу и елозит своим давно уже твердым членом по чувствительному паху. – Хорошо, золушка, завтра куплю отбеливатель. – Припадает к шее и целует ее так нежно, так чувственно, будто она- хрупкая античная ваза прошлого тысячелетия. Родные хриплые стоны на ухо – лучший звук, который Донхёк мог услышать в своей жизни. Конечно после звука ломающейся челюсти от его железного кастета. // “Сегодня ночью около трёх часов ночи в одном из дворов Пусана был найден труп молодого человека. На его лице были многочисленные удары, нанесенные предположительно тяжёлым предметом. С большим трудом, но личность удалось опознать. Убитым оказался двадцатилетний На Джэмин, один из ведущих танцоров Королевского Банкета*. Преступника пока поймать не удалось, но мы будем сл-” - Слабак. – Донхёк сидит на кожаном потёртом диване в светлой полупустой гостиной и пьет горячий кофе с корицей, которую он, к слову, ненавидит. – Сколько раз я просил тебя не класть корицу? Девять утра, солнце давно уже нагревает мартовский асфальт, а люди нервно бегут на работу, будто от этого зависит вся их жизнь. Бедные… бедные, несчастные, выдрессированные люди. - Хёк, он умер, - голос Марка низкий, болезненный, немного испуганный, но все такой же живой. Всё такой же приятный. Всё такой же детский. – Ты убийца, Хёк. - Аллилуя. - Что ты предлагаешь делать?? – снова переходит на повышенный срывающийся тон, снова запускает пальцы в волосы, теперь уже смотря прямо в глаза парню. - Предлагаю налить мне новый кофе без корицы, мать твою. // “Хёк? Уже семь вечера, ты где? Все в порядке?” “Да, золушка, я могу бы прийти раньше, но я ищу твой конченый отбеливатель уже в четвертом магазине. Они все не больше литра, здесь нет двухлитровых! Можно я уже возьму обычный? Я устал". “Бери уже любой и тащи свой зад сюда.” Дверь открывается совершенно бесшумно, пропуская в квартиру прохладный ветерок из подъезда. Пакет с шумом падает на пол, рядом с которым вскоре падают и кроссовки. Марк поспешно выходит в коридор и подбирает пакет с пола, заглядывая внутрь, как любопытный котёнок. - Это что, винстон? –старший вертит пачку сигарет в руках, вопросительно смотря на Донхёка. – С каких пор ты куришь? - Это ты куришь, дурак, я вчера твою пачку выкинул, вот, извиняюсь. – Усталый и мрачный он проходит вглубь комнаты и распахивает окно, засматриваясь на багрово-фиолетовое небо, окрашиваемое умирающим солнцем. – Поверить не могу, что природа сама создала такую красоту. Почему люди так хотят стать укротителями этого мира? Зачем этому миру художники, если красивее уже никто ничего не сможет нарисовать? Кем мы себя возомнили? Кто мы такие, чтобы решать за природу? Марк подходит к окну, опираясь локтями на подоконник и быстро закуривает, сжимая сигарету чуть дрожащими от наслаждения пальцами и удовлетворенно прикрывая глаза. - Пока существуют убийцы, будут существовать и художники. Одни украшают мир, а другие… а другие пытаются срисовать закат химозными красками. - Хреновый из тебя философ, - Донхёк тихо смеётся и встает рядом с Марком, так же опираясь локтями о подоконник. Глубоко вдохнув свежий воздух, смешанный с сигаретным дымом, он поворачивает голову к парню и смотрит в упор, рассматривает, любуется. Таких влюблённых взглядов мало осталось в этом мире, их даже в книгах уже не найдешь, только если в давнишних, классических. Где чувства еще не опошлили и не превратили в приторно-сопливую драму. – Мне кажется, я тебя люблю. Марк хлопает глазами, всё так же смотря куда-то в горизонт, будто боится повернуться. Будто боится, что ему послышалось или глюки на почве долгого воздержания от никотина. Но поворачивается, медленно и осторожно, расплывается в детской, искренней улыбке, ловя такой родной нежный взгляд. – Правда? И стоят как два идиота у окна в полупустой квартире на третьем этаже панельки. Улыбаются смущенно, по-ребячески так, будто что-то запретное сделали и сейчас им от родителей попадет и под арест посадят. - Правда. А ты меня? –Донхёк смотрит выжидающе, пытается в глазах отыскать ответ, который уже давно стал очевидным. - И я тебя люблю. Сильно. - Обещаешь? - Обещаю. Поцелуй выходит отчаянным, чувственным, почти что болезненным. Они жмутся друг к другу еще ближе, хотя между ними не осталось и миллиметра свободного. Двое таких влюблённых, таких по-своему счастливых человека смотрят друг другу в глаза, хватают ртом воздух и снова встречаются губами, кусая их до покраснения. - Надо белье застирать в отбеливателе, - на выдохе шепчет Марк в чужие губы. - Иди стирай своё белье, золушка, а потом я хочу пообниматься. Донхёк по-блядски подмигивает и на заплетающихся ногах уходит в комнату, на ходу стягивая с себя толстовку. И они обнимаются. Обнимаются так нежно, так чувственно, будто это их последний раз. Будто больше вот таких моментов уже и не будет никогда. Марк лежит на спине и ощущает на обнаженной груди чужое рваное дыхание и волосы, что щекочут кожу. Он обнимает парня как ребенка, прижав к сердцу и поглаживая по тёмным волосам. - Твое сердце так быстро бьётся. - Потому что я люблю тебя, – такой простой и очевидный ответ, который и не требовался вовсе, но Донхёк расплывается в счастливой улыбке, поворачивается и целует бледную кожу. Оставляет пару алеющих меток, поднимаясь губами выше и встречаясь с чужими. Они целуются, пытаясь передать всё, что рвется из груди наружу, но не может быть выражено словами. Марк прижимает парня к себе, спускаясь руками до ягодиц, сжимая их, несильно шлепая, ловит ртом чужой хриплый стон, поддается бедрами вверх, толкаясь в чужие. И хорошо, что соседей нет, иначе сейчас бы пришлось закрывать рот рукой или кляпом или перевязывать скотчем, наверное, потому что Хёк никогда не сдерживается и стонет в полный голос выкрикивая слова любви на особенно сильных толчках. Их небольшая комната уже давно пропиталась вечным запахом секса, сигарет, дорогого кофе, химическим ароматом отбеливателя и не до конца отмытой чужой кровью на старом белье. // - Я видел сегодня мать того парня…помнишь? - Какого? – Марк копается в ноутбуке сидя на полу в гостиной и курит уже вторую, пачкая пеплом красивый бежевый ковер. Ну и что. - Джэмин? Которого я… - Убил? Да, помню. Странно, почему полиция так быстро замяла это дело и тебя не стараются найти. Странно, что они три месяца гонялись за пареньком, который украл груши из магазина и в итоге посадили, а на убийцу они положили хер. - Его мать…она такая красивая и ее глаза такие опустошенные, безжизненные. Она посмотрела на меня в упор, когда я стоял на кассе. Я не понял, узнала она меня или нет. Но столько боли в человеческих глазах я еще никогда не видел. – Донхёк стоит, подпирая косяк двери и смотрит вниз, теребя край толстовки. Он чувствует что то похожее на совесть? Наверное. Может и нет. - В следующий раз, может, подумаешь, прежде чем забирать жизни? Не думаю, что человеческая жизнь стоит несколько тысяч баксов, отданных твоим богатым отцом в органы. – Марк затягивается последний раз и переводит серьезный, но такой влюбленный взгляд на мнущегося парня. - Если тебя никто не тронет, то конечно, - мягко улыбается и подходит ближе, садясь рядом и утыкаясь носом в макушку, - я люблю тебя. - Я тебя тоже. На часах десять вечера, Марк заканчивает свою работу, откладывает ноутбук и они долго-долго целуются, валяясь на нечищеном ковре в гостиной. // Удар. Еще удар. Кровь. Много крови. Тёмный переулок и никого рядом, кроме сдерживающего крик парня в круглых очках и синей куртке. Он бы хотел орать, срывая легкие, ведь, Хёк, ему же даже нет восемнадцати, Хёк, он меня даже не трогал, Хёк, прекрати, и слезы, слезы, слезы. Но он не орет, потому что их могут услышать. А в это время последний удар выбивает жизнь из подростка, который лежит на пропитанном кровью асфальте. Донхёк кидает сломанную железку на землю и громко матерится, пиная тело куда-то в бок, как бы ставя точку. В его глазах тупая ярость, злость, смешанная с равнодушием и бесчувственностью. Он поворачивается и встречается взглядом с парнем, который пялится на него в упор, который, похоже, хочет что то сказать, но не может. Тело откатывают ближе к стене, прикрывая его каким-то пакетом, найденным около мусорного бака. Оба молчат. Атмосфера натянутая, мрачная, пугающая, мертвая. И, наверное, надо бы что-то сделать, ведь, очевидно, что в городе стало на одного человека меньше просто потому, что он спросил у Марка который час, видимо спешил домой из колледжа и…сделал ошибку. Как посчитал Донхёк. Причины не было. Кроме, наверное, одной: - …почему? – дрожащим севшим голосом. - Не знаю. Мне хотелось. - Ты обещал больше не убивать. – Марк смотрит на парня глазами, полными боли и собирающихся слёз. Ведь, так нельзя? Просто забрать жизнь. Просто позволить ребенку не вернуться домой, к матери, к отцу, которые, скорее всего, приготовили для него вкусный ужин и ждали к столу, и… - Я сломал кастет. Они идут домой молча, Марк немного позади, смотрит в землю и думает. Много думает, вытаскивая сигарету и закуривая. // “Три дня назад, 8 ноября, в переулке ****** улицы был найден труп шестнадцатилетнего подростка. Смерть наступила сразу в результате избие- ” - Хёк!!! Донхёк дёргается и выключает телевизор, оборачиваясь на крик. Марк залетает в комнату, счастливый до невозможности, светится буквально. Встает рядом и улыбается как хитрый лис, держа в руках маленькую коробочку. На дворе только раннее утро, солнце светит, машины заполняют атмосферу выхлопами, а люди спешат на ежедневную изматывающую работу. Ноябрь. Парень встает с дивана и смотрит, часто моргая, то на Марка то на коробку и не может понять: -Чего ты кричишь? - Сегодня твой день рождения!!! – целует в щеку и обнимает, почти до хруста, целует снова и впихивает коробочку в руки именинника. За окном слышатся сирены проезжающих мимо полицейских машин. Не по их душу, разумеется. Донхёк вертит в руках коробочку и кусает губу. Что он вообще заслуживает? Тем более от своего прелестного парня, который, вроде, вчера удачно завершил и защитил проект на работе. Работает он, кстати, в коррекционном детском центре. Подрагивающими пальцами развязать ленточку, приоткрыть крышку и резко закрыть, подняв ошарашенный взгляд на любимого и снова открыть крышку и улыбнуться, ведь: - О боже, Марк! Как…как ты его достал? Я видел его на сайте и его можно приобрести только в Шанхае и он такой дорогой и… Его затыкают нежным поцелуем и обвивающими шею руками. Так по-родному. Так приятно обнимать любимого человека, который к тому же светится от счастья. - Секрет фирмы, милый. Ты заслуживаешь намного большего. Примерь. И он меряет. Аккуратно достает черный тяжелый кастет из формы, сделанной специально под него. Он, переливающийся и стальной, так прекрасно подходит его разбитым тонким пальцам. Как кольца. Таким кастетом можно ведь убить с трех или даже с двух ударов. - Я люблю тебя. - Я тебя больше. Пожалуйста, Хёк. Не убивай никого больше. Я прошу тебя. - Обещаю. // “15 ноября на автомагистрали найден труп девушки, возраст 19 лет, многочисленные переломы и увечья, нанесенные тяжелым твердым предметом. Полиция не спешит объявлять розыск, мы будем следить за новостями.”