Папочкин маленький папочка.

— Думаю, ему просто нравится, как ты бесишься, — засмеялась Саммер, когда Броуди, даже как-то привычно, захлебнулся немым возмущением, прожигая взглядом широкую спину Митча, идущего по направлению к берегу. — Нет! Ну, серьёзно? Синеглазка? — Мэтт перешёл почти что на крик, но быстро затих, беззвучно размахивая руками и ощущая неподдельную беспомощность. Даже Куинн отказывалась его поддерживать, кто она после этого? — А что? И ни капельки не соврал, — Саммер часто закивала, отставив стакан на стол и прикрывая рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос, ну, или не плюнуть в парня банановым смузи. Её почему-то всегда очень веселило такое детское поведение друга. Броуди указал пальцем в сторону лейтенанта и поджал нижнюю губу: — Вот увидишь, я придумаю ему такое прозвище, что он из себя выйдет и никогда обратно не зайдёт, — Мэтт упал на стул, сложив руки на груди, как обиженный мальчишка, не получивший леденца. На это заявление девушка уже не смогла себя сдерживать ни секунды дольше, громко расхохотавшись и пару раз стукнув рукой по столу, сквозь слёзы пожелав напарнику удачи. * * * Броуди отнёсся к защите уязвлённой чести с полной ответственностью и осознанностью. Если уж не удастся затащить этого стального гиганта к себе в постель, то, как минимум, красиво его обозвать Мэтт был обязан. Первые четыре дня он усердно записывал в специальный блокнот с розовой обложкой, купленный по акции в книжном, буквально всё, что видел и что приходило в голову. От самого безобидного до матерных и неуместных слов, которые и читать было неприятно, не то, что произносить. После умопомрачительных разборок с наркотиками, роковыми женщинами и коварными планами, когда улеглись страсти вокруг этого дела, все интервью были по тысяче раз сказаны, а люди, наконец, перестали постоянно тыкать в него пальцем на улицах, Мэтт собрал свои небольшие пожитки и решил, что больше тревожить Митча своим присутствием в его доме не может. Уже как-то неприлично, ей-богу. На что мужчина, пожав плечами, предложил медалисту остаться, пока тот не найдёт себе подходящее жильё. В итоге, поиски затянулись настолько, что никто уже не задавал вопросов, когда Митч и Мэтт приходили вместе на работу и уходили домой, обсуждая, что будет на ужин и кто в этот раз моет посуду. Пловец не мог не удивляться, как быстро команда спасателей привыкла к этому и как просто привык он сам. Броуди взял в руки блокнот, в котором в каждой строчке ютилось по криво написанному слову, потому что бумагу надо экономить, и прикусил кончик карандаша. Диван в гостевой комнате, ставшей негласно комнатой Мэтта, вместо той странной, маленькой подсобки, был большой и удобный, под стать хозяину дома. То есть, просто большой, Броуди не знал, хотя и очень хотел узнать, удобен ли лейтенант. Из простого интереса, ничего такого. Парень прижал колени к груди, уместив на них блокнот. Мэтт начал вычёркивать из списка самые неподходящие и уже когда-то звучавшие прозвища. Митч их с потрясающим упорством игнорировал, не реагируя вообще никак, максимум забавно фыркая, но это не считалось и только злило Броуди больше и больше, склоняя чашу весов в сторону мужчины с каждым разом всё сильнее. — Будешь какао, принцесса? — Бьюкеннон сунул лысую голову в дверной проём, приподняв бровь. Дома, как и на улице, он не изменял своей привычке носить до безобразия обтягивающие майки и легкие шорты, что, чёрт возьми, тоже неплохо отвлекало от мыслительных процессов. Карие глаза придирчиво оглядели комнату на наличие срача, но спасатель тактично промолчал. Мэтт резко вскинулся и отрицательно мотнул головой. — Ты уже так меня называл, — промямлил Броуди, выискивая в мелких буквах ответы на все жизненно важные вопросы, и чуть громче произнёс первое, что попалось на глаза, — Эм, китовый член? — Митч прыснул, а Мэтт тут же вычеркнул это из книжки, отчего карандаш издал надрывный, душераздирающий треск и сломался. Почти как мэттово самообладание. Лейтенант лишь пожал плечами и вышел из гостевой комнаты. Через ещё три дня, когда нервы были буквально на пределе, а Митч всё так же не поддавался ни на какие уловки и провокации, Броуди отчаялся. Но поражение признавать категорически отказался, даже после предложения Ронни смириться и просто радоваться такой забавной и странной привилегии. Которой, к слову, не было ни у кого больше. Каждодневная перекличка Бьюкеннона и Броуди стала своеобразной традицией, и спасатели начали вести счёт самых зачётных прозвищ, в котором однозначно выигрывал Митч. — А теперь все по постам, эти люди сами себя не спасут! — бодро и громко произнёс лейтенант. В его солнечных очках отражалось высокое, жаркое солнце, по виску стекала капелька пота, а улыбка была, как всегда, белоснежной, широкой и чертовски раздражающей-привлекающей Броуди. — Как скажешь, папочка, — громко и на выдохе сказал Мэтт, шутливо отдав честь двумя пальцами, и зашагал по горячему песку, не надеясь уже найти хоть какое-нибудь слабое место у этого пуленепробиваемого человека. Митч высоко поднял бровь и дёрнул плечами, громко выдохнув. Не фыркнул, не хмыкнул и тем более не засмеялся, что тоже бывало редко и победой определённо не считалось. А раздражённо, почти напряжённо выдохнул. Броуди, умудрившись услышать это вместо привычных и заученных реакций, завис на какую-то жалкую секунду и медленно-медленно развернулся. — Что-что? — парень провёл рукой по волосам и облизнул солёные от морской воды губы, огромными глазами глядя на босса. Стефани, стоявшая рядом с Митчем, замахала рукой в стиле «сейчас же перестань, придурок», но было слишком поздно. Триумфальный салют раздался где-то у медалиста в голове. — За работу, — ровно произнёс Бьюкеннон и ушёл на пробежку, как делал каждое долбанное утро. — Даже не думай об этом, Броуди, — сказала Холден, сузив глаза. Она явно знала больше, чем кажется, — Не смей. — Первое место, чёрт возьми, — шёпотом порадовался Мэтт, дав себе мысленную пять. * * * Найдя тот самый детонатор, активирующий может и не тотальный, но всё же существенный взрыв в голове Митча, парень не спешил им пользоваться. Сначала он отметил этот день у себя в календаре на телефоне, как праздник. После он начал делать вид, что до сих пор продолжает искать прозвища, чтобы заглушить в лейтенанте любые подозрения. В ход пришлось пустить всю выдержку и вагоны терпения, которые у Мэтта были. И если с первым пунктом чуть проще, то вот вторым медалист уж никак не отличался. Нужный момент пришёл, когда Бьюкеннон закатил небольшую вечеринку «для своих» у себя дома, где собралась вся команда спасателей и самые приближённые к ним люди. И то, что этими людьми оказалась половина частых посетителей пляжа, Мэтта не особо сильно удивило. Громкая музыка, сладкие, на грани приторности напитки и уютная, домашняя атмосфера расслабляли, усыпляли бдительность и, после лёгкого, обыденного флирта с Саммер, Броуди направился в рейд по дому, так сказать, для проверки наличия всех ценностей и веселящихся на своих местах. Митч громко смеялся в компании симпатичных, окруживших его со всех сторон девчонок, впаривая какие-то океанские байки, к ним Броуди уже успел привыкнуть, а некоторые он даже мог процитировать. Парень сел за высокий стол на кухне, помешивая стрёмное тёплое пиво в бутылке круговыми движениями кисти. Он прикрыл глаза, позволяя комфортному спокойствию связать его по рукам и ногам тянущей усталостью. — Развлекаешься, пшеничная голова? — Митч сел на стул рядом и окинул взглядом выгоревшие на солнце пряди волос напарника, а Мэтт мысленно записал это прозвище в список самых простых и безобидных. Будто завтра он вспомнит. — Ага, — Броуди опёрся щекой на кулак левой руки и посмотрел на Митча, глубоко вздыхая, а после как-то больно мягко произнёс, — Чего оставил своих поклонниц? Им вроде нравились твои задушевные истории. — Нравились, — просто согласился Бьюкеннон, поднимая с пола оставленную кем-то пустую бутылку и одним чётким броском закидывая её в пустой контейнер для стекла. И как осколки не разлетелись во все стороны? Если честно, он и сам не знал, почему пришёл к Мэтту, но эти полупьяные льдистые глаза оставлять в одиночестве как-то не хотелось, — Я подумал, тебе тоже захочется их услышать. — По сотому кругу? — Броуди чуть рассмеялся, сделав новый глоток и поморщившись, — Гадость, конечно, редкостная. — Си Джей сделала классный пунш, тебе стоит его попробовать. Но не переусердствуй, а то до туалета дойти не успеешь, а всё это потом убирать нам, — ответил Митч, краем глаза заметив выпавшую из ровной прически прядь светлых волос. — Как скажешь, папочка, как скажешь. То, как Бьюкеннон замер, резко уставившись в стену, Броуди отметил как новый вид того, на что можно пялиться вечно, наряду с водой, огнём и пробежкой Саммер по утрам. Митч опасно-медленно развернулся к Мэтту и повёл плечом. — Неужели такое простое слово и есть панацея? — Броуди (не)много вело от алкоголя. Он, склонив голову вбок и глядя, как на шее у лейтенанта вздувается вена, держать рот на замке уже не мог и не хотел, если честно, — Чёрт возьми, да ты шутишь! Па-поч-ка. Броуди с толком, чувством и расстановкой, полным гордости голосом произнёс это прямо в лицо Митчу, обдавая того горячим дыханием. Мэтт пах морем, лаймом и совсем немного алкоголем, что создавало абсолютно дурацкую, но притягательную смесь. Бьюкеннон неожиданно встал со стула, широким шагом направившись в сторону своей комнаты, огибая танцующих и ни разу не обернувшись. Без слов, да даже банальной контратаки, в конце-то концов! Это так сильно подогрело в Мэтте азарт, что он, оставив бутылку с пивом на столе, бросился вслед за лейтенантом. — Эй, Митч, ты чего, обиделся на меня? Это же просто прозвище, глупое словечко, ничего такого. Если у тебя с этим какие-то счёты, я могу и вычеркнуть папочку из списка, — когда Бьюкеннон встал как вкопанный посреди коридора, Мэтт врезался в его широкую спину, не успев среагировать. Медалист осторожно поднял глаза на чужой затылок и уже тише, как-то виновато произнёс, — Я не хотел тебя обидеть, эй. Митч развернулся и сверху вниз посмотрел на Мэтта, что в полумраке коридора выглядело довольно зловеще и пугающе, если бы Броуди не был пьян и не знал лейтенанта так хорошо, он ушёл бы отсюда подобру-поздорову. — Скажи это ещё раз. — Я не хотел тебя обидеть? — Не это, — Бьюкеннон закатил глаза, но, немного склонившись, уменьшил и без того минимальную дистанцию между его лицом и таким невинным выражением удивления на лице Броуди. — Папочка? — Мэтт хлопнул большими, чистыми, голубыми глазами и опомнился только тогда, когда массивное тело прижало его к стене. Осторожно и бережно, но всё же. — Ещё раз, — нависая над парнем, выдохнул Митч. Его испепеляющее дыхание будто плавило кожу, щекотало нос и возбуждало, а большая ладонь была прижата по левую сторону головы к стене. Прямо дешёвый фильм для подростков, честное слово. На такое кино у Мэтта в его пятнадцать не вставало, как сейчас. — Ты чего-то хочешь, папочка? — Броуди принял правила игры и приблизился к Митчу на расстояние одного рваного вдоха, ухмыльнувшись. Поцелуй, даже по олимпийским меркам пловца, чьи стандарты на любовном поле брани были недосягаемо высоки вообще-то, выдался страстным и крутым. Мужчина напирал, но оставлял пространство для ответных манёвров, пытался получить как можно больше от вроде обычного действия, однозначно наслаждался, но будто ни к чему не принуждал. Он целовал, спрашивая разрешения, а, получая его, раз за разом не ставил себя выше партнёра, хотя и мог. Они были равны. Митч прикусывал нижнюю губу парня, ласкал языком нёбо, даже стукнул зубами о зубы, но целовавшихся это совсем не смущало. Мэтт обнял лейтенанта за шею, пытаясь словно прижать его ещё ближе, чтобы ощущать эти широкие плечи и горячую кожу настолько рядом, невозможно близко, на себе. Сильные руки вдруг подхватили его под ноги, и парень оказался в непростом для себя положении. Прижатый к стене, удерживаемый на весу крупным, красивым и сильным мужчиной, переживающий целый фейерверк из эмоций и неожиданных чувств. Ну, и самый простой, обычный стояк. К слову, не только свой. Митч оторвался от парня, оставив на чуть припухших губах того ещё один поцелуй, лёгкий, почти что целомудренный. У Мэтта кружилась голова и воздуха катастрофически не хватало, он уткнулся лбом в чужое плечо и тихо засмеялся, после касаясь губами мягкой кожи и различая в лёгком полумраке коридора очертания татуировок Бьюкеннона. Между телами места не осталось почти совсем, а майки спасателей преградой особой, конечно, не являлись. Броуди поставили на пол и пригладили волосы широкой ладонью, словно стараясь уничтожить улики прямо на месте преступления. — Прости. Я… Если хочешь, то можем забыть… Не знаю, что на меня нашло, — замялся Митч, стараясь не поддаваться прикрытым глазам с длинными ресницами и ярко-красным, соблазнительным губам. — Забыть такое? Ну нет, сэр, не дождётесь, я так долго этого… — ответил Мэтт полушёпотом и потянулся за ещё одним поцелуем, но был остановлен прибежавшей совершенно не вовремя Саммер. — Там все на пляж собираются, рассвет ждать, вы идёте? Что… тут произошло? — Куинн широко раскрыла глаза и наклонила голову чуть вправо, будто так в темноте ей станет лучше видно. Броуди сомневался, что она ничего не поймёт и не заподозрит, девочка не маленькая и далеко не глупая, но сейчас ему было чертовски плевать. — Он напился, веду его в комнату, чтобы дел не натворил. Я к вам позже присоединюсь, проследи за порядком, ладно? — Митч выглядел максимально уверенно и очень правдиво, даже праведно что ли, и, если бы не счастливая, пьяная улыбка Мэтта и старательно взрослый взгляд Митча, Куинн, возможно, и могла бы им поверить. — Угу, давайте, — Саммер быстрым шагом направилась обратно на вечеринку, один раз обеспокоенно оглянувшись. — Ты знаешь, что врать плохо, Митч? — Мэтт приподнял брови и приблизился к мужчине, который привычно сложил руки на груди. Медалист пробежался кончиками пальцев по накаченным бицепсам снизу-вверх, снова осторожно касаясь кожи губами. Хотелось попробовать её всю, узнать, какова она на вкус, — Мы, кажется, на чём-то остановились, да, папочка? Бьюкеннон шумно выдохнул и снова прижал Броуди к стене, в этот раз ещё аккуратней, хотя куда уж. — Ты в курсе, что это просто чертовски заводит? — Мэтт улыбнулся одним уголком губ, проведя ладонями по рельефным мышцам пресса Митча. Таких больших мужчин в его жизни ещё не было. — Ты в курсе, что обратной дороги уже не будет? — низким, чуть севшим голосом проговорил лейтенант, глубоко вдыхая лёгкий запах алкоголя, морской воды и самого парня. — И чего же ты ждёшь? — Броуди оставил смазанный поцелуй на щеке Митча, ластясь головой, как довольный, жадный до ласки кот. Мужчина выдохнул снова, подхватил парня на руки и, голодно целуя, понёс его в свою спальню. Мэтт кусался, гладил ладонями по спине и плечам, чуть царапался коротко стриженными ногтями, и томно дышал, ощущая, как внутри сгорают кубометры кислорода, и всё равно задыхался. Бьюкеннон отвечал с не меньшим энтузиазмом, держал крепко; в этих руках медалист был совсем как мягкая, податливая глина, из которой можно было лепить всё, что душе угодно. Митч осторожно уложил Броуди на кровать, не переставая отпечатывать на гладковыбритых щеках и подбородке тягучие поцелуи. Мэтт еле сдерживался, всё тянулся руками, пытаясь снять с лейтенанта майку, начал тихо поскуливать, отчаянно прося о большем, и Бьюкеннон не мог игнорировать такие яркие сигналы. — Сними эту майку, чёрт, — Мэтт потянул ткань наверх, стараясь ускорить и без того суматошный процесс раздевания. Несмотря на такое явное желание, Броуди всё же неплохо этим вечером выпил, а у Митча для секса в арсенале имелось очень много важных пунктов, которые парнишка сейчас выполнить не мог. Например, сходить в душ. Или быть трезвым. — Мэтт, мы не можем сделать это пока ты пьян и не подготовлен, — серьёзно заявил Бьюкеннон. Он упёрся руками в матрас, глядя на вытягивающееся лицо Броуди сверху вниз, но ничуть не смягчил строгости в голосе, — Так что, ты ляжешь спать, и мы обсудим это с утра. Если ты захочешь и вспомнишь, конечно. — Я умру до утра ждать, — прошипел Мэтт, приподнимая таз и дразняще ведя бёдрами. Митч шумно выдохнул от ощущения желанных касаний и сдал свои позиции, правда, совсем на чуть-чуть. Чтобы Броуди не зазнался. — Не умрёшь, — Митч перевернул их парочку, отчего в голове Мэтта слабо загудело. Тот уселся на чужие бёдра, положив ладони на гладкую грудь Бьюкеннона, обводя пальцами контуры татуировок и литые мышцы. Его завороженный, мерцающий восхищением взгляд было видно и в приятной темноте спальни. Бьюкеннон стянул шорты с Мэтта, насколько смог, и жестом показал придвинуться ближе. Броуди запросто выполнил просьбу, стаскивая с себя майку тоже, и, когда его член коснулся чужих губ, то медалист не смог сдержать тихого стона. Митчу было достаточно взять Мэтта в рот наполовину и пару раз пройтись по стволу языком, чуть сжимая ладонями крепкие ягодицы, чтобы Броуди кончил, жалобно поскуливая и падая на кровать, потому что ни руки, ни ноги больше его не держали. — А как же ты? — сонно пробормотал Мэтт, повернувшись на бок и протянув руку к стояку Митча, который осторожно его остановил. — Ложись спать, малыш, — Бьюкеннон нежно оглядел это недоразумение с головы до ног, укрыл простынёй, потому что спать под одеялом в летние ночи было кощунством, и оставил на острой скуле мимолётный поцелуй. Мэтт пытался, честно пытался что-то возразить, но стоило Бьюкеннону встать с постели и направиться в ванную комнату, как сон моментально забрал Броуди с собой. * * * В работе спасателей не бывает выходных, и это бесило Мэтта чуть больше, чем косточки апельсина в цитрусовом смузи и грузные, замужние женщины, которые притворялись, что тонули, ради возможности полапать Броуди за зад. Будильник не звенел, хотя солнце давно уже освещало комнату, забираясь своими жаркими лучами всюду, куда могло тепло дотянуться — до пяток, макушки и локтей, — и Мэтт злобно перевернулся на другую сторону, накрыв лицо подушкой. Голова мерно гудела, как идущая ко дну подлодка, во рту пересохло, в общем, стандартные признаки похмелья. Броуди открыл один глаз, второй, проморгался и заторможено оглядел окружение, потому что комната была не его. А Митча. Мэтт не сразу, но отчётливо смог вспомнить и даже назвать в порядке очереди почти все события минувшего вечера, а когда осознание ударило пловца под дых с ноги, тот и вовсе вскочил с кровати, тут же об этом пожалев. Будто ватные, ноги запутались в простыне, и Броуди навернулся на пол, добавив к похмелью ещё и синяки. Рядом, на прикроватном столике стоял стакан с кристально чистой, спасительной водой и на маленьком листе бумаги, сложенном вдвое, лежали таблетки. Очевидно, о Мэтте позаботились, отчего сердце приятно защемило. Записка гласила: «Таблетки, душ, завтрак на столе, опоздание прощаю. Доброе утро. М.Б.». Броуди осторожно присел на кровать, потирая лицо руками и заново перечитывая короткое послание, не желая убирать со своего лица эту глупую влюблённую улыбку, которая сама неизвестно откуда и зачем вылезла. После вечеринки дом, в котором не осталось и следа от весёлого праздника жизни, казался до пугающего тихим. В комнатах блуждало летнее солнце, нагревая полы и стены, за окнами шумели пальмы и где-то там простирался величественный океан. Мэтт прошлёпал босыми ногами в сторону ванной комнаты, где стояли его зубная щётка и паста, взял их вместе со стаканчиком и перенёс во вторую, ближнюю к комнате Митча, душевую. Будто переезд этой мелочи может всё изменить. Пловец тихо напевал себе под нос, умываясь и приводя лицо в состояние близкое к его обычному. То есть, идеальному. Броуди старался не думать. Ему не хотелось начинать сомневаться в своём, даже принятом в пьяном виде решении, что у них с лейтенантом могут, наконец, выйти… отношения. Было глупо не действовать совсем, как он делал до этого; Броуди, конечно, засранец и проныра, которому до серьёзности расти и расти, но оценит ли Митч такую прыть, Мэтт не знал наверняка. Выпив таблетки и осилив только половину остывшего омлета с беконом, который разогревать слишком лень, парень подпёр щёки руками. Мысли нарезали в голове безобразные кривые со скоростью и звуком гоночных болидов, и Броуди даже намеревался не идти на работу совсем, чтобы отсрочить разговор с Бьюкенноном хоть ненадолго, но душевные метания прервал звонивший мобильный. Ещё по мелодии Мэтт догадался, кто это. — Хэй, так и знала, что ты уже не спишь, а то Митч всё заладил со своим «дайте ему отдохнуть, бла-бла-бла», — бодрый голос Си Джей казался каким-то неестественно весёлым, но пловец знал, что это её обычное, мега-позитивное состояние, — Когда ты придёшь? Саммер не хватает напарника для вылазки в город за продуктами, провизией и всякими мелочами, список уже есть. — Хэй, — повторил за Паркер Мэтт, прокручивая в пальцах ровно сложенную записку от Бьюкеннона, и отпечатывая в памяти слова подруги про отдых, — Пусть Куинн зайдёт за мной через минут пятнадцать, я только оденусь и найду ключи от тачки Митча. — Не вопрос, — Си Джей звучала так, словно широко и мило кому-то улыбалась, и у Броуди не было причин думать, что это не так, — Тогда до связи! Пловец глянул на часы на мобильном и понёсся в гостевую комнату, где лежали его вещи. Листок бумаги он положил в розовый блокнот, быстро оделся и достал ключи из кармана куртки, потому что когда-то давно Бьюкеннон сделал ему дубликат «на всякий случай». * * * — Как спалось? — ехидно спросила Саммер, пока Броуди тащил две тяжеленные корзинки, набитые кремами, ручками, продуктами и прочей мелкой ерундой, которую нельзя было найти в ближайших к пляжу магазинах. Они устраивали подобные вылазки за провиантом раз в пару недель, когда надоедали смузи, ломалась вся последняя канцелярия и терялись шлёпанцы. — Лучше, чем тебе, — в том же тоне ответил Мэтт, словив весёлый взгляд подруги. — Митч всё утро какой-то напряжённый и самую малость рассеянный, вот настолечко, — Куинн показала малюсенький зазор между указательным и большим пальцами, словно вот примерно так лейтенант с утра сам не свой, — Не знаешь ли ты, что с ним стряслось? — Саммер, мне кажется, или я слышу сарказм в твоём голосе? — Не кажется, родной, — приторно пропела девушка, затянув потуже высокий хвост тёмных волос, — Выкладывай, как у вас всё прошло? И вот только дурачком не прикидывайся, мы все уже давно всё знаем, ставки делали, кто из вас первый сорвётся наконец. С притворным ужасом на лице и настоящим внутри Броуди ахнул: — Какие такие ставки? Надеюсь, на мою победу? — Конечно, конечно, — пробормотала Саммер, читая состав на упаковке ржаных хлебцев и, удовлетворившись им, бросила пару пачек в корзинку, — А если серьёзно, то он правда странный ходит. Всё прошло хорошо? — В том-то и дело, что ничего пока не было, — честно выпалил Мэтт, направляясь к кассе, — Он отказался взять меня, пока я пьяный и не подготовленный, — Броуди спародировал лейтенанта достаточно громко, чтобы миловидная бабушка в очереди удивлённо охнула и обернулась. На это пловец демонстративно добавил к покупкам пачку презервативов и тюбик смазки, всё равно собирался их взять. — Не отказался же совсем, правильно? Это ты у нас — прячущийся в кустах бисексуал, а вот босс никогда ориентацию не скрывал, хотя и не афишировал, — по дороге к машине, пока Мэтт нёс такие же тяжёлые, как корзинки, пакеты и паковал их в багажник, говорила Куинн. Её огромные глаза отражали безоблачное небо, а грустная улыбка чертовски настораживала. — Ты что-то знаешь, — больше утвердительно сказал Броуди, залезая в машину, — У тебя есть время на историю, пока мы едем самой длинной дорогой до пляжа. — На самом деле, ничего страшного, просто несчастная любовь из его прошлого, Стефани рассказала, — Саммер пристегнула ремень безопасности и нараспашку открыла все окна, впуская запах океана в саму подкорку. — Я знал, что она в курсе чего-то такого. Думаю, Митч сам мне поведает, если захочет, — Мэтт свернул на короткий путь и дал по газам, не глядя на Куинн и её искренне гордое выражение лица. — Как быстро дети растут, — умилилась она, вскрывая пачку леденцов и смахивая невидимую слезинку, — Будешь? * * * День шёл спокойно и размеренно. Никто не хотел тонуть, дети играли без криков и визгов, а вода неспешно омывала берег, принося с водорослями и обломками каких-то далёких деревьев и пальм странное умиротворение. Эти звуки, запахи и виды стали для Броуди настолько родными, что даже и представить сложно — а раньше-то он как без них жил? — Развлекаешься, e kuʻuʻuhane? * — Мэтт вздрогнул, неожиданно вырванный из своих мыслей негромким голосом Митча. Солнечные очки на голове, облегающая майка и ярко-красные шорты, всё было, считай, как всегда. — Я вообще не понял, что ты сказал, надеюсь, это не какое-то страшное оскорбление, Скала, — Броуди неловко засмеялся, уступая лейтенанту немного места рядом с ним, на смотровой башне. — О, самое грязное, какое вспомнил, — хохотнул Бьюкеннон, опираясь на деревянные перила и вглядываясь в горизонт, — Мэтт, я… Броуди даже не попытался дать ему договорить, резво и пылко прижимаясь губами к его щеке всего на одну жалкую секунду, которой было очевидно мало им обоим. — Я знаю, о чём ты хочешь поговорить. О вчерашнем. Я тоже хочу, но уж точно не здесь, — пловец потупил свои невозможные голубые глаза в пол, бездумно вычерчивая пальцами на огромной чужой ладони круги и зигзаги. Будто так оно и надо. Бьюкеннон ощутил себя мальчишкой. И вот угораздило же его упасть в этого мелкого, наглого и одновременно нежного, дивного Броуди? Митч осторожно переплёл их пальцы и, проигнорировав очень выразительный взгляд, следил за закатом жаркого летнего солнца. * * * Они сидели на кухне уже битый час, доедали ужин и продолжали молчать. Мэтт не знал, как сказать, что влюблён давно и бесповоротно, что хочет жить здесь на правах парня Митча, а не бездомного иждивенца, что хочет просыпаться не на диване, а в его кровати, и таких вот «что» у Броуди был целый отдельный список, который он вёл с другой стороны блокнота. Бьюкеннон ситуации не помогал, молчал тоже и только дышал еле слышно, будто боясь что-то или кого-то спугнуть. — Мэтт… — Митч… И снова замолчали. Броуди неожиданно рассмеялся, когда они заговорили в унисон, и это немного расслабило обстановку на кухне. — Если ты хочешь попытаться меня отговорить, то выкладывай все свои аргументы сразу, чтобы я их сразу и отмёл, — Мэтт с лёгкой улыбкой забрал пустую тарелку из-под носа лейтенанта и сложил посуду в раковину, принимаясь её мыть, — Я слушаю. — У нас разница в возрасте 16 лет.** — И это самое сильное, что ты смог выдумать? — Броуди отставил помытую тарелку в сторону и принялся за другую, — Тебе нужно постараться получше, Халк. — У меня дурацкое множество принципов и старомодное представление об отношениях, — на последнем слове у Мэтта спёрло дыхание, но он постарался ничем себя не выдать, убрав и вторую посудину, продолжая намывать теперь чашки. — Я ко всему приспособлюсь, ты не переживай, — ещё веселее и от этого гораздо нервознее проговорил Броуди. Он услышал, что Митч встал со стула и направился куда-то в его сторону. Замерев на секунду, Мэтт выдохнул, когда лейтенант начал вытирать посуду и расставлять её в шкафчиках, — Если это всё, то, может, сразу перейдём к той части, где мы страстно раздеваем друг друга на пути в спальню? Теперь была очередь Бьюкеннона зависнуть. Он глянул на парня, который слегка дрожащими от волнения руками домывал сковородку, — Мэтт всегда оставляет её на конец, — и говорил чуть насмешливым, будничным тоном, будто ничего такого сейчас не происходит. Митч закатил глаза и быстро развернул Мэтта к себе лицом, зажав парня между собой и раковиной. Лейтенант выключил воду и осторожно коснулся чужих губ, словно пробуя их впервые. Броуди рвано хрипнул и мокрыми руками, с остатками белоснежной пены на них, обнял Бьюкеннона за шею, отчего тот слабо улыбнулся в поцелуй. Они так и стояли: исступлённо целуясь, невесомо касаясь друг друга, не открывая глаз и мягко вдыхая-выдыхая в короткие перерывы. Безмерная нежность уничтожала Мэтта изнутри — ему хотелось большего, но не здесь и не сейчас, хотелось простоять так вечность, ощущая эти сильные ладони на талии, жар загорелой кожи и солёный вкус океана. — Малыш… — тихо сказал Митч, и Броуди показалось, что он сейчас пустит слезу от эмоционального цунами в его глазах. — Я хочу тебя так, что коленки дрожат, а всё, что ты можешь мне предъявить — это разница в возрасте и твои древние обычаи? — Мэтт снова перебил мужчину, скрестив руки за его спиной и прижимаясь щекой к широкой груди. После короткого молчания он прошептал, — Кричать о любви, конечно, сейчас рано, но я очень хочу попробовать то, что может между нами получиться. Тем более, я уже перенёс свою зубную щётку во вторую ванную. Ну, как Бьюкеннон мог ему отказать? * * * Они встречались уже две недели. Си Джей тихо повизгивала в сторонке, восторженно хватая Ронни за рукав футболки каждый раз, стоило Мэтту и Митчу пройти мимо них вместе. Саммер умилённо улыбалась, когда случайно натыкалась на целующуюся в смотровой парочку, стараясь как можно незаметнее взять бинокль и смыться, а Стефани лишь хмуро следила за Броуди, пугая того до чёртиков. Дни шли своим чередом, пляж жил насыщенной летней жизнью, как и спасатели. На седьмой день официальных отношений, потому что Бьюкеннон настоял, чтобы вся их дружная маленькая команда узнала об этом от них и сразу (самый неловкий разговор на обеде в жизни, Мэтт бы ни за что не повторил), Митч дал парню список, в котором по приоритетности расставил «требования». Таковыми их назвать-то было сложно: например, пункты про хранение верности, искренность и честность пловец считал само собой разумеющимися. Быт, к которому они притёрлись за время проживания Броуди в доме лейтенанта обоих устраивал, а вот отдельный параграф о сексе заставил Мэтта заёрзать на стуле. — Всё в порядке? — спросил Митч вполоборота, продолжая готовить пасту. — Всё отлично, супер, — выдавил Мэтт, оглядывая список снова, — Я… я просто никогда не уделял этому столько внимания. — Нам не нужно торопиться, малыш, — теперь Бьюкеннон называл его только уменьшительно-ласкательными прозвищами, смешивая со странными, как выяснилось однажды, гавайскими словами. Грело душу, если честно. Несмотря на титаническое терпение Митча, Мэтта не могло хватить надолго, поэтому надо было действовать быстро, эффективно и строго по порядковым номерам с белого листа А4. Первым делом, они оба сходили и проверились на бесчисленное, по ощущениям Броуди, множество болезней и статусов. Мэтт даже не хотел возражать — он видел насколько это для его мужчины важно и, бонусом, тогда куча проблем, вопросов и сомнений отпадала безвозвратно. В тот же день пловец чуть не стал причиной аварии в попытке сделать Митчу минет за рулём. Бьюкеннон безответственный порыв не одобрил, а дома проучил парня, почти что выебав его рот, после нежно прося прощения за грубость и несдержанность, и Мэтту не стыдно было вслух признать, что ему понравилось. Поддержание постоянной гигиены тоже не стало больно сложным делом, — учитывая специфику их профессии, Броуди при любом раскладе наведывался в душ каждый день по несколько раз, утром до работы и вечером после точно. Митч вообще не переставал удивляться, насколько трепетно парень относится к «требованиям», а когда лейтенант спросил про ответные, Мэтт лишь пожал плечами и попросил иногда трахать его жёстко, когда они до серьёзного секса, конечно, доберутся. Однажды Митч отсосал ему, пока Броуди был прикован к кровати спёртыми из полицейского участка наручниками. Всякие такие извращённые, по мнению Бьюкеннона, мелочи вводились в их постельную жизнь пловцом медленно, но по нарастающей. Наручники, повязки, кляпы, связывание — всё это либерализировало принципы лейтенанта и очень нравилось Мэтту, который после жёсткого обращения становился каким-то разморенным, шёлковым и чрезмерно счастливым. Воскресенье Броуди отметил как третий праздник в этом месяце, после обнаружения «папочки» и начала их отношений. Мэтт, не без труда и глупой стыдливости, провёл все нужные процедуры, чтобы наконец отдаться своему человеку целиком. Считайте, Мэтт никогда ещё не был настолько готов к сексу! — Эй, — Броуди с разбегу сиганул на кровать, отчего Митч громко цокнул и смешно поморщился, приподнимая бровь, — Эй, приём, Земля нас слышит? — Слышит, слышит, — улыбнулся спрятавший лицо за книгой Бьюкеннон, перебирая пальцами светлые суховатые пряди, когда Броуди улёгся мужчине на колени, — Что такое? В голове медалиста громко и скрипуче завертелись шестерёнки, и весь гениальный план по соблазнению партнёра сразу показался каким-то глупым, необдуманным, но отступать некуда и незачем, и Мэтт пошёл ва-банк: — Я просто подумал, что папочка сможет сегодня меня по-настоящему выебать? Бьюкеннон подавился воздухом, резко отодвинув книгу в сторону и взглянув в почти что невинные, голубые глаза. Броуди воспользовался его замешательством и своим нарядом — на нём были одни-единственные чёрные боксеры, — оседлав мускулистые бёдра. — Мы же это обсуждали… — Я всё сделал, всё-всё, я сегодня буду хорошим мальчиком, — залепетал Мэтт, устроившись поудобнее и обвив руками чужую шею. — Чёрт, детка, — Митч отложил книгу на прикроватную тумбочку, взяв лицо напротив в ладони и чувственно поцеловав мягкие губы. Пловец улыбнулся в поцелуй, скинув с Бьюкеннона простыню и стянув легкую, на удивление не облегающую майку. Митч знал, как Мэтт красиво выгибается, когда проводишь губами по длинной шее, знал, как тихо и почти неслышно стонет, стоит легко задеть соски или тазовые косточки. Он жутко боялся и не хотел причинять своему мальчику боль, но тот иногда просил и просил настойчиво. — Как насчёт тебя во мне, сейчас? — на грани слышимости произнёс Броуди, оказавшись подмятым под крупным, сильным телом. — Хуже подката ещё не слышал, — засмеялся Митч, дразняще оттягивая резинку трусов Мэтта и касаясь его члена через бельё. — Лучше ты тоже не услышишь, это мой максимум, — медалист чуть выгнулся навстречу прикосновениям, дрожь от нетерпения и волнения пробежала по коже мелкими мурашками. Бьюкеннон спустился поцелуями к дорожке тёмных волос, идущей от пупка вниз, и стянул с Мэтта боксеры. Раз уж он сказал, что максимально готов, то можно его и побаловать. Митч закинул чужие ноги себе на плечи и под недоумённый взгляд с приподнятой бровью коснулся языком тугого отверстия, вызвав у Броуди почти что крик удивления. — Боже, чёрт, папочка, боже, — сбивчиво шептал Мэтт, сворачивая на стоны и вздохи иногда, пока Бьюкеннон вылизывал его, временами проводя рукой по вставшему и сочащемуся смазкой члену, — Я кончу, если ты не остановишься, — неожиданно громко выдал он, хватаясь за простыни. Митч хитро улыбнулся, вернувшись той же дорожкой влажных поцелуев до искусанных покрасневших губ. Мужчина достал из тумбочки смазку, отлично понимая, что для раза за столь долгий промежуток времени (два дня) пловцу понадобится хорошая подготовка. Бьюкеннон смазал два пальца, осторожно водя ими по ложбинке между упругих ягодиц. — Уверен? — Издеваешься? — прошипел Броуди, прикусывая запястье и отчаянно краснея. Лёжа на спине, с разведёнными в стороны ногами он ощущал себя минимум немного неуютно. Лейтенант медленно, с ухмылкой кивнул, потянувшись за поцелуем и одновременно аккуратно вводя один палец. Мэтт старался расслабиться, отвечал на ласки и касания, гладил в ответ широкие плечи и сильные руки. Когда внутри оказалось уже два пальца, Броуди даже не успел заметить — Митч постоянно шептал ему какие-то нежности на ухо, неспешно надрачивал и целовал, целовал, целовал. — Блять, — громко выругался медалист, сжав зубы и откинув голову назад, когда Бьюкеннон почти с профессиональной точностью прошёлся по простате тремя пальцами. — Не выражайся, — насколько смог строго ответил Митч, прикусывая выступающий под загорелой кожей кадык и ускоряя темп. — Хорошо, папочка, — прошептал Броуди с этим совершенно блядским выражением лица, и от такого лейтенант чуть сам не нарушил сразу своё же правило, — Я близко, можно мне кончить, папочка, пожалуйста? — Конечно, малыш, — Бьюкеннон дрочил парню в такт тому, как его пальцы трахали эту чудесную задницу. И Мэтт послушно излился, запачкав белёсыми каплями живот, грудь и чужие руки, шумно выдыхая и притягивая Митча к себе для поцелуя-укуса полного безграничной какой-то любви. Броуди поднёс широкую ладонь с губам, слизав собственную сперму, и лейтенант почти что задохнулся от такого зрелища, медленно вытащив пальцы и протерев их от смазки салфеткой, взятой с тумбочки. — Моя очередь, — больно шустро для только что испытавшего оргазм человека прошептал Мэтт, переворачивая их парочку и оказываясь сверху, — Как это я уже голый, а ты до сих пор в трусах? Надо исправляться. — Бэмби, тебе вовсе необязательно… — Я хочу. Ты писал в своих списках, что мы должны быть честны друг с другом, и вот я, отдав тебе свой зад, хочу этот член в себе, окей? — медалист громко выдохнул, резко схватив лицо Митча в ладони и также быстро, глубоко и влажно целуя, он вообще до поцелуев больной совсем. Осторожно обхватив прямой ствол, увитый венками, Броуди надел на него презерватив и обильно смазал, после приставив ко входу. — Я думал, ты просто мне отсосёшь, детка, ты уверен, что готов? — Бьюкеннон чуть крепче, чем нужно держал парня за плечи, обеспокоенно заглядывая в глаза. Мэтт нежно улыбнулся подобному трепету, сквозящему в карем взгляде напротив, и медленно начал вводить головку в себя. — Абсолютно уверен, — с придыханием произнёс Броуди, — Мы меня тянули? Тянули. Пару дней назад ты отымел меня вот той штуковиной так, что я кончил без рук, — ладонь махнула куда-то в сторону шкафа и спрятанного в нём, пока ещё скудного набора игрушек, — Разве это мой первый раз? Не первый. Всё будет хорошо, я дам знать, если что-то пойдёт не так. Когда член вошёл наполовину, Мэтт неожиданно издал громкий стон, крупно задрожав. Митч смотрел на партнёра, не отрываясь, — на капельки пота, стекавшие по ровной шее, на растрёпанные влажные волосы, напряжённые мышцы и мягкий загар. Двинувшись на пробу в противоположном направлении, Броуди удовлетворённо вздохнул, и начал двигаться вверх-вниз, с каждым разом принимая в себя всё больше. Бьюкеннон гладил его плечи и прямую спину, оставлял незаметные засосы в местах, скрытых обычно униформой спасателей, водил рукой по вновь вставшему члену и старался не слишком сильно подаваться навстречу, что казалось невозможным. Мэтт был так безбожно красив. — Давай, папочка, помоги мне, ты такой большой, — Броуди заигрывающе повёл бёдрами и опустился до конца, вжимаясь лицом в чужую ключицу, — Блять. — Детка, — Митч жарко и тяжело выдохнул, начав двигаться. Размеренные, тягучие толчки заставляли Мэтта стонать, кусаться, просить, умолять о большем, но Бьюкенннон не переставал пытать парня неспешным темпом, который подводил их обоих к грани. Чуть ускорившись, Митч обнял Броуди, втягивая в мягкий, прерывистый поцелуй. Первым кончил лейтенант, внутрь Мэтта, на что тот как-то удовлетворённо замычал, прогибаясь в пояснице и надрачивая себе, пачкая уже живот Митча. Бьюкеннон удовлетворённо выдохнул, откидываясь на подушки и прикрывая глаза. — Пару минут и в душ, — ему безудержно хотелось улыбаться и останавливать себя не было смысла. — Я люблю тебя. — Что? — мужчина посмотрел на Мэтта, который не торопился менять их положение и глядел вниз на следы спермы, контрастирующие с тёмной кожей. — Люблю. Я тебя люблю. Чёрт, я хотел сказать это при каком-нибудь красивом случае и не после всего двух недель официальных отношений, но не могу ждать. Хочу, чтобы ты знал, — с каждым словом голос Броуди становился всё тише, пока совсем не смолк. — Я тебя тоже, малыш, — Митч снова широко улыбнулся и провёл пальцами по мышцам пресса, поднимаясь ласковыми прикосновениями к груди, шее и светлым волосам. Броуди облегчённо рассмеялся, вовлекая Бьюкеннона в новый-очередной поцелуй. * * * Традиция вечеров с настольными играми, собственно приготовленной выпечкой и лимонадом, предложенная Ронни, понравилась всем без исключения, особенно так любившему выигрывать пловцу. В один из таких Стефани напугала парня до смерти, выйдя из-за угла, и наговорила ему всякого про то, что Митч заслуживает лучшего, и Броуди стоит постараться, чтобы всё было хорошо. В другой раз Саммер обыграла их всех в твистер, и Мэтт совсем вот не расстроился, ни капельки, хотя потом лейтенант устроил ему свой профессиональный твистер в спальне, и уж там Куинн никогда его бы не обогнала, что проверять, конечно, никто не станет. — Есть, я победил! — вскрикнул и вскочил со стула в гостиной Мэтт, вскидывая загорелые накаченные руки с тщательно замазанными и замаскированными следами от наручников на запястьях. Прошлой ночью было весело, — Кто здесь теперь папочка, Ронни? — весело спросил медалист, поднимая бровь. — Я думал, в нашей паре — это я? — выглянул с кухни Бьюкеннон, чуть улыбаясь уголками губ, пока щёки Броуди стремительно краснели, а Саммер на это громко, оглушительно, зараза, засмеялась.