On the edge of the cliff.

22.06.       Груз на плечах, груз на моих плечах — это все, что волнует меня в данный момент. Месяц назад мы с братом переехали в Нью-Йорк. Знаете, смена обстановки не делает твою жизнь иной. Ты переезжаешь с места на место, вместе со своими проблемами и полной неизвестности о том, что ждет тебя в другом городе.       Меня зовут Джерард. И я вынужден был переехать в чертов Нью-Йорк, город псевдо-возможностей. Зачем? Потому что все, что у меня осталось — это моя мечта. Я с самого детства вынашиваю в себе мечту — стать художником. Искусство для меня гораздо больше, чем хобби, искусство для меня есть смысл. Раньше мое маленькое стремление поддерживалось моими близкими и родными, они верили в меня и в мои силы, делали все для моей творческой независимости. Но теперь я сам за себя. Из близких у меня остался только мой младший брат, который ненавидит меня и ждет, когда я займусь чем-то действительно обыйденным, перестану смотреть на мир сквозь призму и стану эдаким офисным планктоном.       Порою, мое отчаяние берет верх надо мной, но вера — это все, что у меня осталось. Во мне с детства заложена вера в себя, будь я даже целиком в дерьме я буду верить и плавать в нем до последнего, пока не найду исход.       Вот и сейчас, окончив школу с довольно -таки неплохим, мягко говоря, результатом, я решил попробовать свои силы в искусстве. Ведь самореализация и является двигателем прогресса, прогресса в понимании сущности человека. Но есть одна небольшая проблема, я асоциальный, я страдаю чертовой мизантропией. Эта проблема тащится за мной уже много лет, она подобна ошейнику. Я ненавижу любые контакты с людьми, для меня даже объятия — это полная дикость. Я ненавижу когда со мной разговаривают, когда меня трогают или обращают внимание. Только наедине с братом, я могу позволить себе быть самим собой. Я закончил школу только благодаря коллективу. Мы поставили принцип, который устраивал всех, никто не лезет ко мне, ни к кому не лезу я. Была бы моя воля, я пронес бы этот принцип через всю свою жизнь.       Месяца три назад, я подал документы на поступление в школу визуальных искусств и как и следовало ожидать, мою заявку одобрили. Осталось лишь сдать творческие экзамены. Первый экзамен запланирован на 4 июля — рисунок, в чем я чертовски хорош.        Мы с братом живем в двухкомнатной, тесной при тесной, съемной квартире, конечно от центра и всех возможных жизненных благ она далековата, но это все, что я мог себе позволить. За месяц мы успели более менее основаться в ней. Мы покрасили стены в черный, из-за чего нас могут выпереть в любое ближайшее время, но это было нашим общим с Майки, так зовут моего брата, решением. В момент, когда мы его принимали, нам впервые, за долгое время. было терпимо друг с другом, мы обсуждали многочисленные плюсы жизни под землей, в бункерах. Я развешал по дому самую памятную и оберегаемую мною вещь, коллекцию фотографий из отпуска в Лос-Анджелесе, куда мы когда-то ездили всей семьей. В моей тесной комнате не помещались мои мольберты, стойки с дисками и одеждой, аудиосистема и всё просто стояло друг на друге в непонятном состоянии. На стене висел огромный плакат The Cure и несколько новогодних гирлянд. Мне катастрофически не хватало розеток, поэтому мой пол был похож на покрытие из многочисленных проводов и шнуров. Спал я на большом ортопедическом матрасе в углу, который посчитал самым уютным. На окнах видели плотные черные шторы и кое-где неоновые горящие ленты. Самым массивным элементом мебели в комнате был стол, он занимал наверное 1/5 всей комнаты и на нем в несколько ярусов были возгружены мои художественные и письменные принадлежности и книги. Жаловаться мне не приходится, все это в разы лучше, чем жить у дальних родственников которые так заботливо предложили пригреть нас с Майки под теплым крылом, только чтобы заполучить семейный бизнес моей матери. Эти люди мне отвратительны и лучше я буду бездомным, чем стану жить с ними.