Разбит.

Когда Чонгук влюбился, он старался всеми силами все отрицать. Зачем ему эта непосильная ноша? Невероятное мучение видеть любимого каждый день, слушать его голос, встречаться с его взглядами, но также понимать, что никогда не сможет прикоснуться к этой потрясающей коже, которая, Чонгук уверен, настолько мягкая и нежная, что он не сможет от неё руку отодрать. У него внутри все переворачивается, когда эти прелестные лисьи глазки презрительно суживаются при каждой попытке Джин-хена пошутить, и эта физиономия настолько забавная, что Гук не может сдержать смешок. Но он точно не издевался над крохотным Юнги, он искренне не понимал что же вызывало эту бурю эмоций и даже начинал чувствовать себя сумасшедшей фанаткой. Может быть, это просто восхищение таким классным, серьёзным, непробиваемым и удивительно талантливым хеном? Чонгук тоже сначала так думал, но потом стал замечать как засыпал и просыпался с мыслью о нем. Как, при виде того, как его любимый Юнги с грустью косился на аппетитные, невероятно сахарные, как он сам, пончики, но с печалью сдерживался, потому что диета, потому что нужно форму держать, у Макнэ сердце с болью сжималось, ему хотелось парню все магазины сладостей скормить. А когда Юнги его за руку берёт , случайно, или нет, у Чонгука мурашки по всему телу, и он умолять на коленях готов чтобы тот не отпускал никогда. Теперь он уверен, что никакие братские чувства тут не при чем, он сам себе признает, что по уши в Юнги утонул, но так этого не хочется принимать, что аж душа вся на осколки крошится. Потому что не его это, потому что не любит он сердечную боль. А кто любит? Ведь ужасно понимать, что никогда взаимности не добьёшься, что это личико кукольное расцеловать не суждено, и от этого обидно настолько, что сам Чон Чонгук уже мечтает от мира жестокого скрыться, и поселиться в своём, воображаемом, где он сидит рядом, а его любимый хен новую песню сочиняет. Желает, будто эта песня ему будет посвящена, и только эти двоя будут все понимать. Глаза себе разодрать хочется, когда Юнги на красивых девушек танцующих на сцене смотрит. И таким взглядом, каким на него Чонгук невольно пялится в раздевалке, когда старший без верхней одежды ходит. Или когда движения хореографии очень замысловатые, и от этого какие-то неоднозначные чувства в нем бурлят. После таких постановок макнэ вечерком в ванной запирается. Выходит, правда, со слезами на лице от несправедливости мира, и неудовлетворённый совсем. Мемберы, конечно, все замечают, но не вмешиваются почти. Лишь иногда Тэхен с Чимином повиснут на нем с милыми объятиями и дружескими чмоканьями во все щёки, с расспросами что же случилось, кто посмел их малыша переростка обидеть. Чонгук отшучивался конечно же, не подавал виду, что все уже слишком плохо, и дальше продолжал в одиночестве страдать. Старшие хены уделяли внимание более спокойным образом, похлопали по спинке и обещали выслушать если Гук решит выговориться. Но от этого ему как-то легче не становилось, хотя вид он подавал отлично. Все даже верили, но игра лишь от Тэхена не скрылась. Он, почему-то, слишком внимательным оказался. Под предлогом, что лучшие друзья все друг другу рассказывают, он выдавил из Гука всю его боль и обиду. Он обнимал его, когда макнэ рыдал отчаянно, говорил что все обязательно наладится, все будет хорошо. Чону настолько приятно стало, что он решил ничего от Кима больше не скрывать. Он даже поверил в эти волшебные слова, в которых так давно нуждался. Тэхен слишком хороший и понимающий, ну почему же младший не влюбился в него? Тот бы не отказал, Гук уверен, а если бы и отвернулся, то сделал бы это так, что никто даже расстраиваться бы и не подумал. Но все равно ему обидно ужасно, что влюбился, что безответно, и что объект его воздыханий это Мин Юнги. Крохотный, грубый, равнодушный, такой мягкий, уютный и домашний Мин Юнги. Не раз Чонгук наблюдал за ним спящим. Но хоть этим он в меру насладиться может. Однажды даже осмелился его в лоб чмокнуть. Он после этого неделю с красными щеками, довольной лыбой и прекрасным настроением ходил. Наверно, он бы так целый месяц пробыл, если бы знал, что Юнги не спал тогда вовсе и после его ухода не смог улыбки сдержать.