Цвет боли

      Кровь всегда преследовала Сакуру, её едкий запах наполнял воздух, проникая даже через хирургическую маску. Тёмно-красный покрывал руки до локтя и стекал по медицинскому халату, собираясь в лужу на полу. Её окружали потрясённые, пустые лица и испуганные глаза, когда медик сняла перчатки. Настойчивый гул монитора сердечного ритма заполнил комнату, и Сакура посмотрела на часы. — Время смерти: 14:37.       Одна из девушек сделала заметку в документе, который держала, в то время как такой же молодой парень полностью закрыл жёсткой белой простынёй лицо мужчины. Невредимое и неомрачённое; если смотреть только выше шеи, то могло показаться, словно её пациент спал; однако его опущенная грудь говорила совсем о другом. Четверо ошеломлённых шиноби стояли в комнате: Сакура и три студента-медика на практике. Привести их помогать было ошибкой, но она и предположить не могла, что потеряет его так быстро. — Заполните карты до конца. Потом, если нужно, возьмите выходной, — предложила Сакура, поочерёдно смотря на каждого из своих учеников. Она теряла множество пациентов и друзей на протяжении многих лет, но эти шиноби были моложе, жили в мирное время, где такие травмы были скорее исключением, чем правилом. Сегодняшние события либо укрепят их желание стать медицинскими шиноби, либо сокрушат эту мечту. Сакура не завидовала их предстоящей душевно-мучительной ночи, но это было то, через что им придётся пройти. — А как насчёт его ближайших родственников, Сакура-сенсей? — спросила вечно задумчивая Мирани. Непролитые слёзы наполнили широкие голубые глаза девушки, но она не дала им упасть.       Вместо ответа Сакура потянулась, чтобы прикоснуться к белой маске, забытой на столе. Она была брошена туда во время хаоса разрывания одежды, поиска ран и давления. Фарфор под пальцами ощущался как лёд, даже там, где кровь распылилась по щеке и лбу. Капли застыли, прилипнув к маске отвратительными узорами. Сакура выдохнула: — У него их не было.       У членов АНБУ они редко есть.       Угрожавшие слёзы наконец подступили к глазам Мирани, она заглушила всхлипывание перчаткой. Сакура положила руки на плечи девушки и сжала. — Иди, обо всём остальном я позабочусь, — нерешительность отразилась на её лице, до тех пор пока Сакура не подтолкнула девушку в сторону двери. Затем она осталась одна.       Наполовину в оцепенении, наполовину по привычке Сакура поднялась и выключила машину, которая контролировала сердцебиение мужчины. Тишина была почти такой же угнетающей, как отдающееся эхом напоминание о её неудаче. Сакура сдёрнула свою испачканную маску и бросила в сторону мусорного ведра, затем сняла хирургический халат, который она надевала поверх медицинской униформы. Несмотря на водостойкие свойства, кровь впиталась в некоторых местах. Она стянула чехлы с туфель и тоже отбросила их в сторону.       Броня удалена, боль со всей силы ударила по Сакуре. Ей едва удалось сдержать рыдание, которое боролось, чтоб украсть её дыхание. — Прости, — прошептала она, возвращаясь к кровати и пробежав пальцами по руке, выглядывающей из-под простыни. — Я сделала всё, что могла. — Слёзы обожгли глаза Сакуры, но она заставила их исчезнуть. Это не впервые, когда она потеряла кого-то; это даже не впервые, когда она потеряла того, кого считала своим другом.       Заправив волосы за уши, Сакура обернулась в последний раз. Она могла оставаться здесь, позволяя боли и страданиям разорвать её на части, или она могла двигаться дальше со всем тем, что требовало её внимания. Она подошла к раковине, баюкая маску в одной руке. Сакура потеряла себя в методическом процессе уборки, позволяя разуму игнорировать то, что происходило дальше. Горячая вода удалила красные пятна с её рук и фарфора, но тот очень быстро остыл.       Открыв один из шкафов, Сакура завернула маску в кусок ткани, чтобы сберечь, а затем вышла из травмпункта. В коридоре всё было так же, как и всегда. Вокруг суетились медики и стажёры, держа в усталых руках медкарты или кофе. Последовательные звуковые сигналы, доносящиеся из других комнат, подчёркивали тишину в той, которую покинула Сакура. Игнорируя это, она подошла к шиноби, ответственному за регулирование потока медиков и пациентов. — Я уйду до конца дня, если не возникнет другой чрезвычайный случай, — начала Сакура без вступления. — Хиро может присмотреть за моими пациентами до завтра.       Карие глаза женщины переместились с маски на лицо Сакуры, и затем она кивнула. Гнетущий вес должности главного медика сильно надавил на грудь Сакуры.       Больше всего она хотела прийти домой и бросится на диван с бутылкой саке, но не могла. От одного только истощения после потери пациента было хуже некуда. А следующе, что от неё требовалось, являло собой особый тип пыток, от которого боль могла прорваться во второй раз. Но она не могла поддаться эмоциям. Она должна быть сильной, даже если чувствует себя сломленной. Расправив плечи, Сакура вышла из больницы.       На стук куноичи почти сразу же ответили. Войдя в кабинет Хокаге, Сакура закрыла за собой дверь. При виде неё глаза Какаши засияли улыбкой, которую не могла скрыть его маска. У Сакуры сдавило грудную клетку. Она любила этого мужчину и пришла уничтожить его мир. — Я ведь ещё не опаздываю на ужин? — поддразнил Какаши, смотря на часы над головой Сакуры. — Какаши, — начала Сакура, борясь с застрявшим комом в горле. Напряжение сразу же отразилось в позе мужчины; по тону её голоса он понял, что что-то случилось. Какаши встал, обходя край стола. — Я должна доложить об убийстве шиноби на миссии.       Слова остановили движение Какаши. Он, должно быть, почувствовал, как мир раскололся вокруг них, осознавая грядущую боль. Существовала особая система, чтобы сообщать о смерти шиноби. Как правило, сначала уведомлялся ближайший родственник, затем глава того подразделения, к которому принадлежал человек. Известие в конечном итоге достигало Хокаге через одного из его советников.       Серые глаза увидели кровь, которая окрашивала бедро и живот Сакуры, осознавая, что она пришла прямо из больницы. — Кто это был? — голос Какаши не дрогнул. Пока нет. — Мы сделали всё, что могли, но его раны были слишком значительными, — Сакура вздохнула. — Если бы они доставили в больницу... — Сакура, кто это, — прервал Какаши, сокращая расстояние между ними. Его руки легли на её плечи, придавая уверенности, которой ей так не хватало.       Впервые Сакура пожелала, чтобы она не знала Какаши так близко. Они встречаются уже больше года, и за это время она полюбила его и, как следствие, ту горстку людей, которых он охранял, как сокровища. Было так мало людей, которым Какаши доверял, как друзьям. Сглотнув, она протянула обёрнутый тканью свёрток.       Какаши поднял одну бровь и взял его, разворачивая мягкую ткань. Ослепительный блеск белого на чёрном удивил его. Сакура наблюдала переход от шока к ужасу, по мере того как длинные пальцы прослеживали красные и зелёные полосы, покрывающие фарфор. Маска кота выпала из рук Какаши, ударяясь о пол.       Впервые Сакура увидела, как Какаши плачет.