Чонгук-хён

Они не обращают внимание на шум внизу и поздравления с наступившим праздником, не отзываются, когда их ищут, надеясь на то, что друзья и так всё поймут. Чонгук запускает руки под платье едва дрожащей от предвкушения девушки, тёплые пальцы обжигают кожу в тех местах, где он касается, и ответом ему приходится легкие движения в его сторону. Юци смотрит на него доверительно и очень наивно, и даже если она знает, что случится дальше, это ведь только в теории, и Чонгук тоже откровенно нервничает. Они опускают все слова, потому что они явно излишни. Девушка первая тянется целовать, потому что не может просто стоять и наслаждаться его прикосновениями. Смущение съест её раньше, чем она подарит свою невинность этому парню. Может быть, даже немного опрометчиво, но Юци ни о чём не жалеет. Может быть, их отношения развивались стремительно, а её любовь тем временем жила в сердце гораздо дольше, но она уверена, что делает всё правильно. Чонгук приподнимает юбку платья, намекая, что его нужно снять. От неё пахнет цветочными духами, которые пьянят его разум. Она вытягивает вверх руки, и Чонгук помогает снять одежду. Со своей ему приходится расправляться самостоятельно, потому что Юци и так заливается краской и становится чересчур робкой, когда остаётся в одном нижнем белье, а Чонгук сканирует своим взглядом. Небольшая грудь, спрятанная под тканью классического белого лифа и такие же трусики, тонкая, изящная талия и ноги без ярко выраженных бёдер несмотря на то, что она спортсменка. Обманчиво тонкие руки, потому что Чонгук знает насколько они сильные. Юци старается не смотреть на него и проходит чтобы сесть на кровать. Чон избавляется от рубашки, оставаясь в джинсах, и подходит, протягивая руку к щеке, чтобы заставить посмотреть на него. Юци дышит часто, заглядывая в самую душу. У Чонгука тоже сводит внизу живота. Он наклоняется, чтобы поцеловать, и одновременно надавливает на плечи, чтобы уложить на постель и забраться сверху. Юци поддаётся и оказывается в тяжелых объятиях. Не разрывая поцелуя, Чонгук одной рукой поглаживает кожу плеч и шеи, а другой придерживает её голову. Когда страх уступает желанию, Чонгук отрывается и покрывает поцелуями нежную шею, спускаясь медленно и плавно к груди. Юци практически не издаёт ни звука, но и не протестует и не отталкивает, и Чонгук продолжает. Внизу звучит музыка, поэтому они не остаются совсем в тишине, иначе это бы смущало обоих ещё больше. Чонгук уже целует низ живота, и Юци впервые шумно выдыхает, а у него шевелится в штанах. Даже такая невинная, Юци вызывает бурю эмоций. — Я всё ещё хён или уже оппа? — усмехается он, снова оказываясь на одном уровне с ней глазами. Юци закусывает губу, коротко пожимая плечами. Она точно нло, потому что не поддаётся пониманию чонгуковым мозгом. Летучие мыши внутри уже давно нажали кнопку ‘sos’, что означает предел, но это бесполезно, потому что останавливаться явно не собирается. Плевать, если потом ему снесёт крышу. — Хён, оппа, семпай, какая разница, — глупо улыбается девушка, — если все эти лица — ты. Чонгук замирает от такого признания. Это делает его счастливым. Он не перестаёт целовать, даже когда его руки заняты пряжкой штанов, а когда они сняты, у обоих остаётся только одна преграда. Чонгук с лёгкостью и нетерпением её преодолевает, потому что в трусах уже стоит, и это проблема, а он устал справляться с ней рукой или душем при живой-то и здоровой девушке, которая находится под ним же. Юци сжимается, когда остаётся без последней детали одежды, а когда рука Чонгука дотрагивается до плоти, закрывает глаза. Её кожа буквально горит, и пожар способен потушить только он. Чонгук позаботился о контрацептивах, поэтому Юци ещё немного пребывает в предвкушении, уже вовсю рассматривая достоинство своего парня. Чонгук раздвигает её ноги шире и входит не резко, осторожничая. Не тот момент, когда стоит это делать, но у Чонгука тоже всё впервые. Внутри Юци хорошо, и это как раз то, о чём говорил Юнги, когда предупреждал о внутренних демонах. Девушка почти не вскрикивает, и Чонгук радуется, что не сделал ей больно, как описывают все первый секс, и с каждым толчком двигается всё увереннее. На смену неизведанности приходят и новые ощущения, и от того, что хорошо становится обоим, они тянутся друг к другу, как бабочка и цветок, как пчела и пыльца, как медведь и мёд. Юци принимает ласковые поцелуи и сцепляет руки на его шее, в то время, как Чонгук чувствует, что скоро окажется на пределе. Он переваливается на спину рядом как раз вовремя, когда возбуждение на пике не даёт думать трезво, и доводит себя до разрядки уже выверенными движениями рук с характерным стоном. Юци почему-то начинает смеяться, чем немало заставляет парня смутиться. — Ты чего? — почти обижается он. Всё это время от неё была такая незаметная реакция, что Чонгук почти разочаровался сам в себе. — Хён, ты заслужил своё звание, — всё ещё хихикает она и ложится на его грудь. — Оппа из тебя никакой. — Эй! Прекрати говорить загадками. — Хён, хён, хён, хён, хён, — тараторит она. Чонгук сводит брови к переносице. — Такой мужественный и непреступный. А оппа — это кто-то такой, кто ласковый и милый. Даже звучит по-разному. А хён — это что-то особенное, что очень сочетается с твоим именем. — Я чувствую себя использованным. Пойманным на удочку. Она разражается смехом. — Чонгук-хён, — продолжает она. — А ты никогда инстинктивно не чувствовал, что я не должна тебя так называть? Он хмурится. — Будем у тебя дома — покажешь мне свою айди-карту. Она падает от смеха рядом. — И что ты со мной сделаешь, если я окажусь старше? — Накажу. Но не как сегодня. А по-настоящему. — Чёрт, тогда мне стоит бояться и прятаться. Но если я окажусь младше, ты будешь ходить хёном пожизненно и извиняться, — подмигивает она, — а извинения придумаю я. Летучие мыши переглядываются в непонятках и пожимают плечами. Ох уж эта нло. Чонгуку светит весёленькая жизнь.