cornflower blue rose.

У Ким Сэюна в горле першит, раздирая внутренности ромашковыми лепестками. У него ванная словно место боевых действий, и Ким тут явно в числе проигравших. У его соулмейта волосы белые-белые, вьются забавно, а улыбка к себе притягивает. И весь Пак Джунхи, словно и есть та самая ромашка – яркий, невинный и простой до чертиков. Сэюну его в комнате закрыть хочется, оберегать нежно и не давать обижать никому. Но у Джунхи вместо Кима милая девчонка с группы по танцам, и вряд-ли он может похвастать тем, что вечерами выплевывает свои легкие вместе с кипой маленьких белоснежных лепестков. Если Пак весь такой светлый и легкий, то Сэюн, он уверен, темно-бордовая роза, шипы у него точно такие же. Он никого к себе не подпустит, да никто и подходить не спешит. Парень красив, но слишком всех пугает возможность пораниться, не успев даже узнать брюнета поближе. Все любуются им издалека, не решаясь ближе подойти. А у Джунхи руки все в царапинах, он боли не боится и улыбается все ярче. Улыбка эта, казалось, может мертвого из-под земли поднять, и Ким Сэюн снова живым себя чувствует. Сам улыбаться в ответ хочет, трепать белые кудри и шутить глупые шутки. Смотреть комедии вместо криминальных сериалов. Зеленый цветочный чай в кружке, что разносил аромат по всех кухне, а не привычный черный кофе без сахара. И Пак с Сэюном вроде как друзья, пока брюнет на подушке младшего лепесток не находит. Голубой, очевидно василек. И Киму бы в стену с разбегу, ведь в его легких уже давно ромашки цветут, а сам он на васильки никак не тянет. Когда через десять дней Сэюн к стенке парня прижимает и носом по шее ведет, ему кажется, что он даже может чувствовать легкий запах полевого цветка. У Пак Джунхи губы терпкие, травяной горчинкой отдают, а за левым ухом белоснежными лепестками цветет ромашка. У Ким Сэюна скулы сводит от бесконечной улыбки, на его ребре распустился ярко-синий василек.