Любовь и Шава

      Это был охуенный вечер. Птички пели, гопники жрали семки под окнами, бомжи спали на лавках… а Славик шёл за Шавой.       «Воскресенье — время Шавы!» — думал он, улыбаясь и посвистывая через щербинку между зубами.       Шава была что надо — длинная, толстая, начинённая говядиной и овощами, истекала маслянистым соусом… но сегодня было особенное воскресенье, а потому Слава и не спешил вонзить зубы в светлую макушку заветной трубочки из лаваша. Сегодня он нёс её домой.       Парень торопился, так как Шава могла остыть, хоть на улице и было жарко до пизды, а потому он пулей метнулся от ближайшего ларька до дома, нежно сжимая в руках любимую пищу, а уже находясь в собственной квартире, снова заглянул внутрь бумажного кулька и полиэтиленового пакетика, в котором и лежала его возлюбленная.       Она так завлекательно пахла, что у Славы сносило крышу от представления того, что будет между ними дальше. Он прошёлся пальцами по её горячему и шершавому боку, отодвигая обёртку и рассматривая всё, что мог увидеть. Она слегка порозовела от выступившего через дырочку в лаваше соуса — это могло значить только одно: она была готова к продолжению банкета…       Слава был готов не меньше.       Он отогнул ворот олимпийки, понимая, что она начала его слишком душить, а потом, подумав, расстегнул её полностью, будто красуясь перед партнёршей. Вы думаете, это странно — раздеваться перед приёмом пищи? Как бы не так — Славик был из тех, кто, обнажая свою вечернюю леди, обнажается ещё и сам. Причин для этого было достаточно.       Парень глубоко вдохнул, забираясь пальцами свободной руки под майку, стягивая ещё и её, оставаясь в одних спортивках. Ему казалось, что Шава неотрывно следит за каждым его движением и не остывает со временем, а лишь разогревается. Слава так думал, потому что ему самому становилось всё жарче и жарче.       Парень положил любимую на подушку собственной кровати, которая ещё не забыла запах его волос и хранила на наволочке след от его головы; после чего начал стягивать с себя спортивки, притворяясь настоящим стриптизёром, виляя бёдрами и пританцовывая. Слава понимал, что Шаве всё нравится. Она лежала неподвижно, будто бы следя и ловя каждое движение рук парня на его прекрасном теле. Он оглаживал собственную кожу, царапал её, оттягивал пальцами резинку боксеров, чуть ли не снимая их полностью…       Однако со временем он понял, что его любовь всей жизни начинает остывать, охладевает к нему, а потому он решил её разогреть: её чувства, её соус, но не в микроволновке, а… в намного более горячем месте — в самом себе.       Многие могли бы подумать, что Слава наконец-то решил съесть Шаву, убив её, уничтожив зародившуюся искру любви и безумия… но он был бы не собой, если бы сразу поступил так по-варварски.       Он сорвал с себя оставшуюся деталь одежды, откидывая её в дальний угол комнаты, не думая, что теперь эти трусы трусами-то назвать нельзя — одна сплошная дыра… но тем лучше будет в дальнейшем. Теперь он был полностью обнажён перед своей судьбой, она могла узреть его прекрасное тело Аполлона: вздымающиеся и накачанные на турниках мышцы, бронзовый загар, покрывающий всё тело Славы, кроме ягодиц и гладкого лобка, увенчанного смуглым и налившимся кровью немалым членом, на багровой головке которого уже блестела капелька вязкой смазки…       Теперь они были готовы к продолжению их божественного вечера. Парень нежно сжал её пальцами, извлекая из бумажного плена, завязывая полиэтиленовый пакетик над верхушкой, убеждаясь в относительной герметичности упаковки… а затем завёл руку себе за спину, нащупывая пульсирующий анус, начиная его мягко разминать и вводить в себя по одному пальцу, рассматривая бледные бока лаваша и понимая, что долго он так не выдержит.       Слава был готов к сегодняшнему дню. Он максимально промыл себя, чтобы на его любимую ничего сверх того, что было нужно — не попало. Найдя под одеялом спрятанное от родственников и тайно украденное с кухни оливковое масло, парень наливает его себе на пальцы, продолжая разрабатывать себя, готовясь принять полностью свою дальнейшую участь.       Спустя пару минут он считает, что окончательно готов. Терпеть сил не остаётся, а и без того возбуждённый член начинает нетерпеливо подёргиваться в предвкушении.       Слава берёт Шаву в руки. Она будто сама готова к новым ощущениям, краснея от всё того же соуса и не остывая ни на градус. Виной тому, конечно же, не жара, а вид влажного и возбуждённого Славика.       Парень выливает на полиэтиленовый пакет ещё немного масла, нежно растирая его, стараясь не слишком давить на любимую раньше времени. Её корочка похрустывает под его пальцами — парень понимает, что ей нужно больше. И только теперь приступает к самому важному — заводит руку с Шавой себе за спину и начинает надавливать внутрь трепещущего ануса, постепенно вводя любовь, затянутую в тонкую плёнку пакета, в себя.       Когда она входит, хрустя и обмякая внутри, парень понимает, насколько она горяча, насколько она жаждет большего, а потому резким движением Слава заталкивает всю длину Шавы внутрь, удерживая её за узел на пакетике.       Парень сладко стонет, выгибаясь и кусая губы, осознавая, насколько он любит её тепло, как сильно она любит его, насколько горячо им вместе. Вытягивая за пакетик Шаву из себя, Слава задыхается от наслаждения, а после новым резким толчком засовывает её внутрь, крича от счастья и надеясь, что она испытывает те же чувства, что и он.       Потрахивая себя шаурмой, парень постепенно достигает собственного предела, которому невозможно сопротивляться, в котором можно лишь раствориться… парень двигает рукой всё яростнее, надеясь, что скоро и его окончательно обмякшая любимая тоже достигнет кульминации…       Полиэтилен рвётся, выпуская раскалённый соус и кусочек огурца внутрь чувствительной кишки Славы, доводя его до оргазма, заставляя обкончать всю подушку, которую и так надо было давненько постирать.       Достав из себя изрядно помятую, но, безусловно, счастливую Шаву из себя, Слава снимает с неё обмасленный и влажный пакетик, а после впивается в неё зубами.       Воскресный ритуал единения с собственной вселенской любовью прошёл успешно.