(No) doubt

Яги Тошинори из тех людей, что всеми силами стремятся и, в конце концов, добиваются своих целей. А хотел он всегда лишь одного – помогать другим людям. Конечно же, Тошинори понимал, что спасти абсолютно всех невозможно. После обретения долгожданной причуды эйфория довольно быстро сошла на нет, а розовые очки были нещадно разбиты. Попавшие в глаза острые осколки принесли с собой первые страдания, боль и горькие слезы потерь. Но это его не остановило. Напротив – только укрепило его убеждения и потянуло вперед. Выше. Быстрее. Сильнее. На первое место. На гребанный пьедестал почета. Смешно, но не ради рейтингов. Альтруизм в чистом виде – принимать по одной ложке в день. Для спокойного сна и хорошего самочувствия. Спите спокойно, люди, живите, радуйтесь, а главное – верьте: Всесильный – верный сторожевой пёс – о вас позаботится. Бедный, бедный больной пёс – еще виляет хвостом и радует ребятишек. А в глазах – тоска и усталость. Бедный, бедный служебный пёс – такие погибают на своей работе. Ты не знал, Тошинори? Всё-то он знал, всё видел собственными впалыми глазами. Но признавать до конца не хотел. И, смотря в зеркало, еще видит там Всесильного – непоколебимый символ мира, олицетворение всех его надежд и упорных стараний. И пытается улыбаться, как учила она, затмевая улыбкой все страхи. Как совсем скоро сможет улыбнуться и юный Мидория. Вот уж упорный, бесстрашный мальчишка. В нем Тошинори узнает самого себя. Прежнего. Но боится увидеть себя настоящего. Он привык не сомневаться в своих решениях, делая все возможное и невозможное в том числе. Но старый шрам, распустившийся уродливым цветком на его теле, отчаянно ноет, отдаваясь пульсирующей болью в висках и ломотой в суставах и мышцах. Вечная агония, никогда не прекращающаяся пытка. Спасибо за мир во всем мире, Всесильный. А теперь отойди. Тошинори сторонится, пропуская вперед молодняк – уже не дети, но еще и не взрослые. Еще не герои, но уже столько пережили. Каждый со своими целями, ожиданиями и амбициями. Юный Мидория оборачивается, и Тошинори выдавливает из себя неловкую улыбку. Тот счастливо улыбается ему в ответ. Героика – это так красиво, вдохновляюще и величественно. Героика – это болезненно, выматывающе, ломающе и, к сожалению, смертельно. Ты разве не знал, что никто не вечен, Тошинори? Никто не всесилен. Герой – это неизлечимо. Уж кто-кто, а он-то это знает, помнит, хватаясь за бок и отхаркивая кровь. Герои умирают и в тридцать, и в сорок. В пятнадцать умирают тоже. В юном Мидории Тошинори видит себя, и ему становится страшно. И пока он сидит у его больничной койки, сомнения в правильности выбора скребут острыми коготками по сердцу. Тупая, тянущая боль разливается по телу. Этого ты ему желаешь, Тошинори? С великой силой приходит великая ответственность, а абонемент в больничку до конца дней отпущенных – приятный бонус. Тошинори сжимает костлявые пальцы в кулаки. Он не ведает, сколько ему самому осталось, но твердо уверен: он сделает все, чтобы помочь мальчику овладеть отданной ему силой. Чтобы хоть как-то его защитить. И в этом у него нет сомнений.