Намджуну больно.
Больно смотреть, как ломает этого мальчишку. Очень больно осознавать, что ломает не из-за него. Когда же это всё началось? Намджун не знает. Поначалу, он видел лишь маленького запуганного малыша, который отчаянно нуждался в защите и помощи. Намджун сильный. Он высокий, умный и излучает спокойствие и надёжность. А Чимин эмоциональный, чувствительный и тактильный. А ещё очень нежный и заботливый. Он будто соткан из чего-то мягкого, светлого, тёплого и пушистого. И Намджун слишком быстро привыкает. Привыкает к теплу, что всегда исходит от мальчишки. Он защищает его, старается на правах старшего оградить дорогого Минни от любых переживаний и расстройств. Но, к сожалению, от самого главного переживания он его так и не смог уберечь.
Чимину сложно.
Сложно смотреть на такие любимые глаза, губы, руки и слушать. Слушать, как пьяный в хлам Юнги материт его, на чём свет стоит. За то, что пытается заботиться о нём. За то, что любит его.… Да, у Чимина, наверное, какая-то нездоровая мания ко всем, о ком можно заботиться. Кошечки там всякие, собачки, дяденьки без определённого места жительства, Юнги… Чимин же вроде бы справедливо считает, что вечно пьяный или под кайфом от травки, матерящийся и, зачастую трахающий всех подряд, Юнги нуждается в том, кто захочет его вытащить из всего этого дерьма.
Юнги стыдно.
Где-то в глубине души стыдно за то, как он поступает с Чимином. Ведь он знает о чувствах мальчишки. Знает, что тот готов пожертвовать ради него всем, что имеет. Знает, что его, — Юнги — это бесит. Бесит, что несмотря на всё дерьмо, что он регулярно на него выливает, тот смотрит на него преданным щеночком. Что вытирает с его лица кровь с разбитой о какую-то стену бровью, что стирает его одежду от рвоты и грязи, что готовит ему любимый омлет с помидорами по утрам. А Юнги это всё не надо. Ему не надо, чтобы в глубине чиминовских глаз, за теплом и нежностью видеть жалость. Он же, блядь, гордый. Он ненавидит жалость. Ненавидит быть у кого-то в долгу. Ненавидит Чимина….
* * *
Кровь из разбитой брови заливает глаз и Намджун тыльной стороной ладони пытается вернуть себе хоть частично зрение правого глаза. Одно радует, что его противнику ничуть не лучше. Напротив него, Юнги сплёвывает кровь из разбитой губы.
Как глупо. Как в дешёвых романах, где два рыцаря бьются за право обладать сердцем принцессы. Только вот вместо рыцарей — два юноши, один из которых очень хочет иметь то, что имеет другой, а тот, в свою очередь, нихрена не ценит то, что имеет.
— Отъебись от меня! — рычит сквозь зубы Юнги, — забирай своего сверхзаботливогоуёбка и сваливай. Нахрен вы мне сдались.
Намджун издаёт какой-то животный рык и бросается на парня, что кажется гораздо меньше и слабее. Однако Юнги юркий, подкован в уличных драках и с тяжёлым кулаком. Они вновь вцепляются друг в друга. Бьют яростно, жестоко, не так, как показывают в кино. Оба задыхались, сбивали костяшки в кровь, но продолжали наносить друг другу удары по наиболее больным местам.
— Прекратите! Хватит! Пожалуйста! Перестаньте… Джуни! Юнги! — истошно закричал Чимин свои нежненьким голосом, когда выбежал из-за угла здания и постарался растащить старших.
— Не лезь Минни, — Намджун сплюнул кровь и вновь вытер глаз от крови.
Они долго били, превращая лица друг друга в кровавое месиво. Чимин бился в истерике. Кричал, срывая голос. Снова и снова бросался в эпицентр драки, но снова и снова отталкивался назад. «Так не должно быть!», — думал Чимин. Два самых дорогих человека били друг друга так, будто хотели убить. Чимин закричал. Громко, отчаянно, из последних сил, срывая голос, не ожидая, что это подействует. Однако это подействовало. Намджун отцепился от Юнги. Перевёл взгляд на бледного и заплаканного Чимина и еле успел подскочить к нему, чтобы поймать резко ослабевшее тело парня. Он потерял сознание. «Всё таки он слишком чувствительный», — подумал Намджун, перехватывая парня поудобнее. Намджун бросает последний, полный презрения взгляд на Юнги, после чего всё его внимание обращено к маленькому комочку на его руках.
* * *
Маленькая квартирка недалеко от центра Сеула освещена жёлтым фонарём с улицы и таким же жёлтым светильником, стоящим рядом с кроватью. Вся комнатка, хоть и небольшая, но выглядит уютно и комфортно. На кровати, уткнувшись носом в подушку и свернувшись клубочком, тихо плачет ребёнок. Да - да ребёнок. Пак Чимин настоящий ребёнок. Правда, тот, который успел столкнуться с противной и гадкой стороной человеческих отношений. После того, как он пришёл в себя на кровати в комнате Намджуна он успел обдумать свои чувства и мысли по поводу случившегося. Правда, с чувствами разобраться было сложно. Он понимал, что злится. Скорее на себя. Немного на Намджуна и Юнги. Ему больно от тех слов, что он услышал от Юнги в свой адрес (правда, не в первый раз), от того, что, кажется, он сам начинает тонуть в грязи, куда его тянет Мин.
Чимин не глупый. Он вдруг отчётливо понимает, что то, что он испытывает к Юнги, вовсе не влюблённость. Возможно, было таким, но не сейчас. Сейчас — это жалость. Просто жалость и ничего больше. Юнги всё равно ощущается чем-то родным, но в тоже время губительным. Чимин понимает, что Мин как ветки деревьев в каком-то ужастике, оплетает его и не даёт свободно вздохнуть. Им надо разойтись. Такая простая мысль, но у Чимина от неё все внутренности сводит, и всё тело вновь прошибает рыданием.
Чимин слышит, как в комнату заходит Намджун. Тихо подходит к двуспальной кровати и присаживается на самый её краешек. Его рука мягко ложится на плечо мальчишки, пока он думает, что лучше сказать. Чимин дёргает плечом, отталкивая руку и тихо - тихо всхлипывает. В нём вдруг просыпается дикая злость на Намджуна.
«Зачем он полез?»
«Кто его просил?»
«Он причинил боль Юнги»
«Он рад, наверное, ведь давно говорил Чимину прямо в лицо, что Юнги мудак».
И где-то глубоко - глубоко Чимин понимает, что злиться на Намджуна не за что, однако мысли и чувства настолько перепутались, что просто хочется свалить весь этот клубок эмоций на кого-нибудь.
— Добился, чего хотел? Теперь ты доволен? Я просил вас остановиться. Вы бы убили друг друга? Да? Да? — Чимин чувствует, что его монолог больше похож на истерику, когда он кричит, рыдает навзрыд и молотит кулаками по груди Намджуна. Не так, чтобы причинить боль, а чтобы выплеснуть наконец-то ту тьму, что захватывает его с головой.
Намджун даже не сопротивляется. Он никогда не видел Чимина таким. Таким разбитым и уничтоженным в пух и прах. Чимин никогда не кричал на него. Намджун не знает, что делать, однако повинуясь какому-то внутреннему чувству он прижимает мальчишку к своей груди и начинает покачивать и поглаживать, шепча куда-то в сторону уха банальности типа: «Всё будет хорошо», «Тихо, тихо успокойся мой маленький». И Чимин принимает его. Он всё также кричит, но теперь прижимаясь к Намджуну, утыкаясь своим мокрым носиком в футболку парня и …прощаясь с прошлым.
* * *
На часах 4:30 утра и на кухне горит свет. Двое сидят прямо на полу, укутавшись в плед и попивая чёрный чай с ароматом малины. Они молчат. Говорить больше нечего. Всё уже было сказано за такую длинную-короткую ночь. Сейчас им не нужны слова. Просто один всегда ждал и пообещал подождать ещё немного, а другой пообещал принять. Просто оба решили выкинуть прошлое в мусорный бак и начать заново. Для начала, наконец-то купить билеты до моря, которое оба очень сильно любят. Но, впрочем, не так сильно, как друг друга.
