Пуля

Огромный геморрой при подъеме на вершину небоскрёба в городе Нью-Йорк стоит этого вида на город, который он терроризирует. В отличие от других героев, что Фьюри выхватил в Нью-Йорке, способности Уэйда не включали в себя беспроблемное вскарабкивание на огромные, сделанные человеком, постройки. Он не уверен, был ли он в форме из-за дел, которые берет, или потому что никогда не провожает остаток выходного без наблюдения за городом с высоты. Может, это ничего из вышеперечисленного, и на самом деле дело в его регенерации, возвращающей его тело точно в ту же форму, в какой он был до оружия икс. Он был в отличной форме для больного раком. Мог ли он стать ещё большим клише? Обрести второй дом в одном из самых больших городов континентальной части Соединенных штатов. Хоть Канада всегда и оставалась для него первой, он, не осознавая того, пустил корни в Большом Яблоке. У Уэйда всегда была страсть к путешествиям. Никогда не удовлетворённый достаточно, чтобы остаться где-то надолго, всегда сразу уезжающий в другое место. Человек, который, сколько он себя помнит (хотя это не так уж и много), жил на чемоданах. Он никогда не был начитанным, но он научился некоторым вещам на улицах. У него был довольно специфический набор навыков, который все время становился источником озадаченности Мстителей, потому что он не столько делает что-то ужасное, сколько скорее делает хорошие дела неправильно. Он следует какому-то своему странному моральному кодексу, который не понимает никто, кроме него самого. Всё в жизни куда проще, когда ты видишь ее черно-белой. Это несколько иронично, но Уэйд дерьмово лечится. Он научился уходить от пуль, научился подниматься, когда те все же попадают по нему. Он научился притворяться, будто его лодыжка не неспособна двигаться, научился уходить от выстрелов в живот, не дрогнув. У него был высокий болевой порог. Вернее, он был хорош в притворстве, будто у него высокий болевой порог. В реальности всегда все наоборот. Выполнение его работы приносит такую боль, что ни один мазафака не выдержит, но кому-то делать ее нужно и уж точно этим кем-то не будут божие одуванчики Мстители. Его особой силой был не болевой порог, а излечение. Что значит он всё чувствует. Каждое пулевое ранение, каждый вонзающийся в него нож, каждое сотрясение и пытку. И пока идёт исцеление, это пульсирующая боль, заставляющая его чувствовать себя омертвелым. Он не знает, к лучшему или к худшему, что он ещё может чувствовать боль. Она больше ничего для него не значит, потому что если он не получит от кого-то, то ощутит клетки. Рак — это не что-то, с чем вы можете жить, никогда не ощущая. Есть причина, по которой вы, идя к доктору, боитесь, что он сообщит вам, что та тупая боль, которую вы испытывали, это ваше тело проваливается в заботе о вас. Получение диагноза «рак» даст имя боли, но ничего не решит. Уэйд и пациент, и доктор одновременно. Он всегда болен и он всегда лечится. И он хреновенько справляется в обоих случаях. Единственный раз, когда он чувствовал себя хорошо — это с пулей в голове. Что звучит супер депрессивно, да, он полностью понимает, но он уверен, что у него худшая из возможных сил. Конечно, он никогда не может заболеть и из-за того, как он регенерирует, он все ещё близок к своему тридцати трёх летию, он никогда не постареет, но он в вечной агонии. Он стал бессмертным, когда смерть — единственное, чего он желал. Его проклятье не рак или исцеление. Это жизнь, что он не может окончить. — Что делаешь тут, наверху? Уэйд оборачивается и видит перед собой Человека-Паука. Он не слышал, как тот пришёл. — Детка Спайди! — Не надо, Уэйд, — сказал супергерой. — У меня патруль, а какое оправдание у тебя? — Хотел увидеть восход. Лжец. Что ещё новенького скажешь? Некоторое время они сидят в тишине, Спайди садится рядом с ним, сложив свои ноги. Они хороши, эти ноги. У Уэйда когда-то были хорошие ноги. Неожиданно Человек-Паук откашлялся: — А... ты ведь, эм... ты пансексуал, верно? Уэйд моргнул. — Это ещё к чему, Паучок? — Аргх, забудь, — закатив глаза, говорит Человек-Паук. — Да нет, я пан, — быстро отвечает наёмник. Похоже, будто Спайди в настроении пооткровенничать, что никогда ещё не происходило в присутствии Уэйда, так что он воспользуется возможностью, пока она есть. — Есть вопросы к ЛГБТ+ другу? — Я просто... ты же был с... парнями раньше, да? — Да. Когда я был красивым. Когда я нравился людям. Если когда-то нравился. — Положил на кого-то глаз? — Уэйд пытается спросить с любопытством вместо надежды в голосе, но сомневается, что это сработало. — Возможно. Я просто... я дал этому парню мой номер и... — Человек-Паук прикусил свою губу сквозь маску и мутант смотрит, как тянется ткань, прежде чем ее отпускают. — Ну, он... он не позвонил и... я не знаю... — он пожимает плечами, — Я надеялся, он позвонит. Что ж, Уэйд теперь знает, что речь определенно не о нем, что замечательно, у него не возникнет проблем с убийством придурка за то, что он делает с его Спайди. Не то чтобы Спайди какая-то вещь, которая может кому-то принадлежать или иметь стоимость, нет. Он самостоятельный и независимый, которому, к тому же, похоже нравится парень, что... делает Спайди би? Так или иначе, этот парень не Уэйд и скорее всего никогда им и не станет, в особенности учитывая, как он выглядит и все вот это вот с убийствами. — Так у тебя проблемы с мальчиком? — О мой Бог, я жалею, что вообще начал этот разговор, — говорит Человек-Паук, свесив свои ноги с крыши здания, без какой-либо злобы в голосе. Он говорит... игриво. Это делает только больнее. — Неа, ты пришёл за помощью к гуру любви Уэйду, и её я тебе окажу, — пока я разрываю сердце только больше. Внезапно пистолет в моей кобуре выглядит так привлекательно. — Итак, у нас есть несколько путей. Я могу похитить его и освободить с условием, что он пойдёт с тобой на свиданку и купит мне чимичанги, потому что, ну, знаешь, мне нужно что-то есть. Ещё испортить его репутацию в социальных сетях тоже всегда вариант. Или я могу превратить его в призрака Снэпчата, если ты понимаешь, о чем я? Человек-Паук смеётся. Это прекрасный звук. — Какие-нибудь не столь жестокие варианты? — Можешь забыть о нем и встречаться со мной. Дерьмо. — Или нет. То есть, ты же знаешь, мой опыт стопроцентно испугает тебя до чертиков. Я могу в карманных часах сексуальный подтекст найти. Я по соблазнению на уровень выше всех остальных, — Уэйд очень надеется, что пауза между его последним комментарием не была слишком долгой, — Да, лучше бы тебе не встречаться со мной. Долбанутые кинки, в которые я втянул бы невинного тебя, были бы прям как плот ну очень плохой порнухи. Ну как, все же не совсем плохой, там же я буду, ну знаешь, исцеление ещё означает быстрый период восстановления, и я сказал тебе уже слишком много о своём члене, не так ли? Видишь, вот из-за этого я и был бы отвратительным парнем. Также буквально из-за всего остального в Уэйде. — Я должен с предупреждающей наклейкой выходить, знаешь. Не для слабых сердец или что-то типа того. Или, типа, травмированный другими, готов травмировать тебя. Так вот будет, если ещё протянешь после того, как посмотришь на мое лицо. Потом, опять же, тебе может вообще не нравиться секс, хотя нравятся парни, что совершенно нормально. Ты можешь хотеть секса только с телочками и все ещё считать, что а парни-то ничего себе. Так люди ещё говорят? Заткнись к чёртовой матери. Это, возможно, единственный действительно хороший совет, что ему когда-либо давали голоса, и впервые он делает так, как они ему велят, резко захлопывая свою челюсть. Спайди сохранял молчание. По какой-то причине он ещё не спрыгнул на другое здание и не оттолкнул Уэйда с этого, хотя второе наверняка только потому что у Уэйда какие-никакие права на это здание, ибо, ну, он же пришёл сюда первым и все такое. Это не зрело с его стороны, но он начинает свистеть, пытаясь хотя бы как-то заполнить тишину, как вдруг Человек-Паук говорит: — Ты фальшивишь. — Как я могу фальшивить, если не пою? — фыркнул Уэйд. — Просто фальшивишь. — Слушай, я сейчас буду говорить серьёзно, что, как ты знаешь, я никогда не делаю, так что это супер важно. — Уэйд глубоко вдыхает и собирает всё своё мужество в кулак, игнорируя боль, как и всегда, — Будь как Найк и джаст ду ит*. Если он тебе нравится так сильно, то он идиот, раз не отвечает тебе взаимностью, и если окажется, что он в самом деле тот ещё хрен, я сделаю так, чтобы он свой никогда больше не использовал. Договорились? Спайди усмехнулся. — Договорились Уэйд почти может расслышать, как разбивается его сердце, когда они жмут друг другу руки. Спайди покидает его, несильно скачнув со своей паутиной, уходя бороться с криминалом по соседству, и Уэйд остаётся один на вершине с пистолем и веселой игрой «русская рулетка», ожидающей его участия.