Теперь я живу тут

      Бежать со всех ног — единственное, что ему хотелось. Единственное, на что он был способен. Бежать, не понимая, зачем и от кого ты бежишь. Лишь бы бежать, пытаясь выкинуть из головы все мысли, разъедающие изнутри. Не важно, куда. Или же важно? Но если не важно, то почему ноги несут именно туда?       Ему хотелось забыться, расслабиться… Возвратиться хотя бы на день назад, чтобы вновь увидеть её. Чтобы вернуть, чтобы спасти. Забыться можно было только там, только с ней. Но её больше нет.       Из глаз непроизвольно текут слёзы, и он даже не замечает, как быстро смахивает их, оставляя на красных щеках влажные дорожки. Те, что были, когда они вместе бежали под дождём, смеясь. Но эти солёные, неприятно щиплющие кожу, а те освежающие, бодрящие. Большая разница.       И вот бесконечный коридор, окружённый деревьями, закончился. Быстрое течение реки теперь неприятно резало уши, напоминая о том, чего вспоминать вовсе не хотелось. Первым делом в глаза бросился не огромный ствол дерева, заменяющий мост, а жалкий огрызок верёвки. Её конец напоминал секущиеся кончики волос, а сама она уж точно не вызывала доверия. И как они могли изо дня в день совершать такой опасный и опрометчивый поступок, как путешествие на другой берег с помощью верёвки? Его глаза сузились, он резко втянул носом воздух, понимая, что на месте Лесли мог оказаться он. Но уж лучше бы он…       Уверенно ступив на кору дерева, Джесс, шатаясь, зашагал дальше, совсем не боясь упасть. А что ему остаётся? А в чём страх падения? А может, это его счастье — падение? Ведь тогда он вновь встретится с ней.       Ветер дует в спину, как бы подгоняя, шепчет что-то. А может, он пытается сказать что-то про Лесли?.. Хватит витать в облаках! Ветер не может шептать, нет в мире чудес, всё это глупости, из-за которых погибла Лесли! Чувство страха напрочь исчезло, его заменила горечь утраты, он остановился и сел на краешек дерева, свесив ноги. Джесс смотрел в воду, думая, как же коротка жизнь, как же быстро её течение. Совсем как течение этой реки…       Чьи-то лёгкие, не заглушаемые ветром шаги. И вдруг осознание того, что Терабития — не глупости, что Лесли не могла умереть из-за ерунды. Такое же лёгкое осознание, как и эти шаги.       Джесс вертит головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть того, кого он слышит. Или ту?       — Лес-ли-и-и! — его голос, казалось, слышали все обитатели Терабитии. Он крикнул так громко, как только мог, и сразу закашлялся, ведь до этого Джесс долгое время молчал. Вдруг ветер задул с новой силой, листья вековых деревьев зашевелились, будто собираясь упасть. Их шелест был своеобразной, неповторимой музыкой.       «А откуда здесь ветер? Ведь Терабития находится достаточно глубоко в лесу», — подумал он, вдруг вскочив, чтобы уже через мгновение бежать вперёд. Словно по сигналу свистка, словно на соревнованиях, Джесс нёсся к их домику, как будто нужно было показать, что он самый быстрый. Но самый быстрый не он, а она.       Ощущение эйфории окутало его, он забрался в хижину на дереве. Не закралось даже мысли, что домик может повторить судьбу верёвки, упасть, развалиться прямо на глазах, когда он будет внутри. Джесс взволнованно открыл дверь, он как будто бы знал, что там… Ничего. Там ничего не было. Но как такое может быть?! Глупая улыбка сползла с его лица, радость сменилась яростью, которую невозможно сдержать. Он скинул на пол всю еду, которую они с Лесли принесли сюда для перекусов, его взгляд задержался на рисунке. На том, что он так старательно рисовал под одобрительный взгляд подруги. Джесс заскрежетал зубами, схватился руками за голову и осел на пол, пытаясь успокоиться. А на что он надеялся? Что тут Лесли батончики шоколадные уплетает? Как же глупо.       Вновь шаги. Те самые, что обнадёжили его, сейчас успокоили. Даже слишком. Он откинулся на деревянный пол и истерически засмеялся. Он что, сходит с ума? Похоже на то.       Тихий шёпот, вместе с шелестом листьев. Он не знал, сколько пролежал так, что скоро этот шёпот слился в одно единственное слово «Джесс». Но он знал, что сейчас встанет с пола, спустится с домика и пойдёт на этот зов. Так оно и было. Но что делать теперь? Этот шёпот был везде, слышался буквально одинаково со всех сторон. Монотонный шелест листьев уже начинал давить на уши, как вдруг он увидел чью-то стройную фигуру. Стоя спиной, чуть глубже в лесу, этот кто-то запрокинул голову вверх, явно наслаждаясь пением вдруг обезумевших птиц.       И вот Лесли повернулась. На её руках красовались неизвестные элементы одежды для Джесса: какие-то разноцветные гольфы, но только для рук. Несколько маек, надетых друг для друга, коричневые брюки и чёрные грубые ботинки. Несмотря на то, что на улице достаточно жарко, одежда не открывала ни одного лишнего сантиметра кожи. От Лесли исходил неестественный свет, словно от ангела. А светлые волосы, кончики которых немного торчали, только дополняли этот образ. Она не верила в Библию, у неё была своя вера: вера в себя, вера в чудеса и Терабитию, в которой она справедливая королева и милый ангел.       Но то, что было нужно Джессу — это её улыбка. Немного приподнятые уголки губ, лучащиеся глаза, наполненные надеждой. Они горели энтузиазмом. Лесли поманила друга к себе и, вдруг срываясь с места, радостно крикнула:       — Джесс! — А он не мог наглядеться. Он уже давно поверил в своё счастье, в то, что она жива, и он готов раствориться в этом счастье до остатка. Несмотря ни на что. Несмотря на то, что труп Лесли собираются завтра закопать в землю. Вот она — живая. С ним.       И вот как будто ничего не было. Он прижимает её к себе, всё же в первые секунды боясь, что рука пройдёт сквозь неё, так и не коснувшись. Но этого не случилось, Джесс обхватил Лесли в тугое кольцо рук, не желая отпускать. Чтобы не исчезла. Он жадно вдыхает аромат каких-то цветов. Такой привычный. Такие мягкие волосы.       — Джесс, — повторила она. — Я не убегу, что ты так вцепился-то? — Он немного ослабил хватку, но лишь чтобы чуть отодвинуть её от себя и начать скользить взглядом по хитрому личику, стройной фигурке. И тут сама, подскочив, Лесли повисла на шее Джесса. Но тот был не против, он вновь прижал подругу к себе, перебирая светлые волосы в руках и яростно шепча ей на ухо:       — Я думал, что ты мертва… Понимаешь, мертва! Ты не знаешь, каково мне было тогда. Я так хотел увидеть тебя, обнять и не отпускать. Эта грёбанная верёвка… Как хорошо, что ты жива, что это ты… Ты… — запнулся он, вдруг почувствовав неладное. Его грудь быстро опускалась и поднималась, сердце быстро-быстро стучало, но… Джесс не чувствовал этих движений тела Лесли. Она не дышала.       — Это действительно я, — ласково сказала она, запутавшись рукой в его жёстких волосах. Она не могла видеть его изумлённого лица, но почему-то наверняка знала, какое оно сейчас. — Но я мертва. Для того мира я мертва навеки. Но… Разве тут не лучше? Тут, в Терабитии? Мы приходили сюда, чтобы быть вместе, хорошо проводить время вдвоём, спрятавшись от неугомонных одноклассников. Мне жалко только родителей, а в остальном: этот мир в сто раз лучше обычного. Это мир нашей фантазии, в котором я останусь навсегда, слышишь? — он коротко кивнул, громко сглотнув. — Раньше я жила там, а теперь я живу тут, — вновь улыбнувшись и немного отстранившись, чтобы положить руку ему на грудь, ободрительно произнесла Лесли. — В твоём сердце. В твоих воспоминаниях и фантазиях. — Она прикоснулась ладонью к его голове. — И тут, в Терабитии. Не забывай меня. Пусть я лишь плоды твоего сумасшествия, но не забывай меня. Приходи сюда. Как бы это глупо ни звучало, но не прекращай витать в облаках. Иначе не будет меня, — она поджала губы.       — Но… Ты приведение?       — Я же сказала, что являюсь плодами твоей фантазии и воображения.       — То есть, ты ненастоящая? — Джесс поник. В этот момент ему было не важно, что он болтает с той, кого уже нет. Лишь бы узнать. Лишь бы не получить отрицательный ответ.       — Разве твои фантазии ненастоящие? А разве Терабития — ложь? — вопросом на вопрос ответила Лесли, лукаво приподняв бровь.       Джесс молчал. Он не знал, что сказать на это. Но, собравшись с силами, произнёс:       — Пойдём со мной?       — Я не могу. — Лесли погрустнела и даже на какой-то момент опустила глаза. — Я могу появляться только тут, и то ненадолго. Мне уже пора.       Договорив, она начала редеть, становиться прозрачной, словно приведение. И когда сквозь неё уже можно было разглядеть стволы деревьев, Джесс прошептал:       — Я люблю тебя.       — Я тоже люблю тебя, Джесс. Возвращайся.       Он, не моргая, смотрел как последний раз блеснули её глаза, как опустились вниз уголки губ, и она исчезла. Он громко шмыгнул носом и громко сказал:       — Я вернусь. Обещаю.       Он развернулся и побежал со всех ног под одобрительные звуки обитателей Терабитии, свидетелей его обещания. Которое будет исполнено. И не раз.